Светлана Алешина - Преступление без наказания (сборник)

— Да ничего особенного, — неуверенно сказала я и задумалась. — Да нет, во всяком случае, заметно он никак не прореагировал. Хотя и слушал наш с Настей разговор. Может, в нем ему что-то не понравилось? Ты знаешь, она так плакала и почему-то во всем винила себя Говорила, что ушла от Степана не вовремя… Ну ладно, если бы он сам свел счеты с жизнью, но ведь Степе помогли отойти в мир иной.

— Можно бросить человека вовремя? — сухо поинтересовался Виктор. — Зато вот тебе и мотив — убийство из ревности.

— Так она же, наоборот, ушла от Степана к Алексею, чего ему ревновать?

— А может, она решила передумать и вернуться?

— Вот что мне совсем не нравится… По словам бабушек, Настя вышла из дома с Алексеем практически сразу после моего ухода и больше с тех пор не возвращалась. И если мы имеем дело с убийством на почве ревности, то как бы ей не пришлось играть роль Дездемоны.

— В принципе разделяю твое беспокойство, однако уверен, если он не убил ее сразу, теперь и подавно вряд ли на это решится. Пойти на преступление и в результате остаться ни с чем. Судя по твоему рассказу, этот Алексей не производит впечатления человека, готового поступиться своей выгодой ради принципов.

— И все равно, — упрямо повторила я. — Я опасаюсь за безопасность девушки, мне интуиция подсказывает, что с ней произойдет что-то нехорошее.

— А где была твоя интуиция, когда на тебя кирпичи падали?

Я не стала утруждать себя ответом на этот бестактный вопрос и просто отломила кусочек шоколадки.

— Где же Фима? Уже десять. Считай, ночное время, по закону — никаких следственных действий.

Допрос окончен.

— Хотел бы я послушать, — пробормотал Виктор. — Завтра утром надо будет проверить все гайки на твоей машине.

— Считаешь, мне устроят автокатастрофу? — с сомнением спросила я. — Вообще-то я не езжу по городу с такой скоростью, чтобы авария закончилась смертельным исходом.

Но почему-то спорить с Виктором не хотелось: надо — значит, надо. В конце концов, так и ему, и мне будет спокойнее. Наконец раздался звонок в дверь. Открывать отправился Виктор, я же по-королевски возлежала на своих подушках, продолжая аристократически потягивать через соломинку чай.

Фима не заставил себя ждать, явив моему взору букет цветов и плюшевого котенка Сначала я, как и полагается избалованной даме, благосклонно кивнула, потом не выдержала и потянулась за подношениями. Виктор — кошмар, я совсем его задергала! — был отправлен за вазой, я же вцепилась в мягкую игрушку, чувствуя, как на моем лице расцветает совсем не подобающая случаю счастливая улыбка. Но вот цветы поставлены в воду, глупые восторги загнаны внутрь, Фима размешивает сахар в своем стакане.

— Ну, чем порадуешь? — каким-то обреченным тоном спросила я.

— Честно? — он поднял голову и посмотрел на меня. — Если бы я не знал так хорошо Кряжимского, то и не сомневался бы, что убийца именно он.

Все свидетельствует против него: показания соседей, шум ссоры, который они слышали, пистолет, найденный у него дома, — скорее всего, орудие убийства. У него было оружие?

— Ничего об этом не знаем, — сказала я, а Виктор молча кивнул в знак согласия. — Но во всяком случае, он никогда не упоминал об этом и вообще не слишком интересовался данным вопросом. Вот этот товарищ, — я кивнула на Виктора, — вот он и Ромка иногда любили обсудить что-нибудь этакое, но Кряжимский никогда даже в этих разговорах не участвовал.

— А вы знаете о том, что убитому перед смертью были нанесены телесные повреждения? В частности, грубо говоря, перед самой смертью кто-то хорошо двинул ему в челюсть, а ссадины на правой руке Сергея Ивановича весьма и весьма схожи с теми, которые появляются от контактов с чужими подбородками.

Я с ужасом припомнила, что и в самом деле видела на руке Кряжимского царапины, но тогда как-то не придала этому значения.

— А что говорит сам Сергей Иванович? — как-то уже не слишком желая услышать ответ, спросила я.

— Говорит, что они действительно повздорили, Степа начал психовать, вот и пришлось дать парню в зубы. Интересный способ воспитания, правда? Ни за что бы не заподозрил Сергея Ивановича в том, что он пользуется подобными методами.

— А из-за чего они так разругались? Тебе вообще-то удалось нормально с ним поговорить?

— Постольку-поскольку, — уклончиво ответил Фима. — Вы хоть немножко представляете себе чувства человека, которого вдруг обвинили в убийстве, арестовали и посадили за решетку? И впереди маячат лет десять неба в клеточку? Ну а поссорились они из-за того, что Степа возжелал сорвать их давно и с величайшим трудом задуманные планы. Сергей Иванович сказал, что Степа связался с очень нехорошей компанией, наркотики их и свели, а когда он одумался и вообще решил бросить наркоту, было уже поздно — его не отпускали. Он пробовал, но один раз ему набили морду — мозги вправили, в другой пригрозили, что не поленятся съездить к его родителям, не с дружественным визитом, конечно.

Вот он и оставался с ними. Волей-неволей пару раз, по словам Кряжимского, грабил коммерческие ларьки, один раз они обобрали припозднившегося прохожего, потом мужик этот полтора месяца в больнице пролежал. И тогда Степа с Кряжимским решили, что у парня один выход — исчезнуть. И начался достаточно долгий период подготовки, Степа собирался тихо и бесследно исчезнуть, переехав в другой город — замахнулся, кстати, на Калининград — и поступить в другой институт. Иными словами, решил начать все заново.

— Что ж так долго собирался? — недовольно поинтересовался Виктор. — Давно бы уж уехал и жил себе спокойно. Если бы, конечно, не нашли. А уж в Калининграде вряд ли стали бы искать — размах не тот.

— Были две причины: первая — никак не мог бросить наркотики; во-вторых — девушка, которую он должен был оставить в Тарасове и которую любил безумно.

— Мог бы и с собой взять.

— Насколько я понял, девушка никуда ехать не хотела или не могла — в отличие от Степана, даже и подумать была не в силах о том, чтобы бросить наркоту.

— А потом девушка его бросила, и он наконец собрался, но так никуда и не уехал, — закончила я фразу за Фиму. — Безвременно скончался.

— Именно, — не отрывая от меня обожающего взгляда, произнес Фима. В нем явно боролись два противоположных начала: ловкого, прозорливого, расчетливого адвоката-проныры и пылко влюбленного оболтуса, за предметом поклонения и солнечного света не видящего. Надо же, и в такой ситуации умудрился раздобыть мне цветы и такую плюшевую прелесть. Подарок, конечно, до оскомины банальный, но все равно такой приятный!

— Так что это все-таки за нехорошая компания, о которой уже неоднократно упоминалось, но о которой мы ничего не знаем, кроме того, что в ней предположительно находится этот ломоносый Алексей?

— Какой Алексей? — спросил Фима.

— Парень, к которому ушла Настя, Степина девушка; предположительно это он закидал меня сегодня кирпичами со стройки.

— Что?!

— Кирпичами со стройки, — терпеливо повторила я, с некоторым беспокойством замечая, что Фиму вот-вот хватит удар. — Наверное, покушался на мою жизнь. Поэтому Виктор предполагает, из-за того, что я что-то такое узнала, только вот проблема — мы еще сами не выяснили, что именно.

— Поподробнее, пожалуйста.

К моему облегчению, в Фиме все же возобладал практичный юрист, а не истеричный влюбленный, видно, сильна в нем профессиональная жилка. Я покорно выложила требуемые подробности. Виктор, по своему обыкновению, молчал, считая, наверное, что был непростительно комфортно разговорчив последние несколько дней. А мог бы и помочь, пожалеть мои разбитые губы.

— Значит, и в данном случае злоумышленником вполне мог быть Сергей Иванович, — задумчиво произнес Фима. — Знаете, хотя мы исходим из того, что он невиновен, у меня уже появляются сомнения. И все же насчет компании: Кряжимский уверен, что Алексей готовил какое-то преступление. Правда, до него доходили лишь обрывки информации от того же Степана, которому ситуация крайне не нравилась, а порою просто пугала. Одно дело — разгромленный магазинчик, другое — кое-что и посерьезнее…

— Ребята намекали, что, если надо было какому-то орлу крылышки подрезать, достаточно обратиться к Алексею, — внес наконец свою лепту в разговор Виктор. — Это когда я общался со Степиным окружением, помнишь?

Я выразительно хлопнула ресницами — шея по-прежнему не гнулась.

— И разговорчики у них были соответствующие.

Я, правда, тогда не стал заострять внимание, думал, выпендриваются, но, похоже, была в их словах доля правды.

— Хорошо. Тогда кто у нас главный подозреваемый? Алексей?

— Да, и пока единственный, не считая Кряжимского, — ответила я. — А что сам Сергей Иванович по этому поводу думает?