Просто умереть - Питер Джеймс
– Эй, кто-нибудь, убавьте термостат! – завопил Харрисон в темноту. – Черт побери, мы же сейчас просто заживо сваримся! Мы вам что, омары какие-нибудь?
Он захихикал над собственной остротой. А потом вдруг прямо у него над головой начала подниматься крышка гроба. Медленно, размеренно, совершенно бесшумно, и в конце концов глазам его открылось ночное небо, так и кишащее кометами. Откуда-то из Майкла бил луч света, в котором лениво плясали пылинки, и тогда он сообразил, что звезды как раз и проецируются на небосвод этим лучом. Небо служило ему экраном! А затем через поток света, через пылинки проплыло чье-то лицо. Эшли. Он как будто смотрел на нее со дна плавательного бассейна, а она перемещалась над ним лицом вниз.
Потом наверху продрейфовало другое лицо – матери. Затем Карли, младшей сестры. А следом отца, одетого в стильный коричневый костюм, рубашку кремового цвета и красный шелковый галстук, в котором Майкл и видел его чаще всего. Только вот было непонятно, как отец мог находиться в бассейне в сухой одежде.
– Ты умираешь, сынок, – сообщил ему Том Харрисон. – Скоро присоединишься к нам.
– Кажется, я еще не готов, папа.
– В том-то и штука, сынок, – криво усмехнулся отец, – разве можно быть к этому готовым?
– Я вспомнил слово, которое напрочь вылетело из головы, – похвастался Майкл. – Осмос.
– Хорошее слово, сынок.
– Как ты, папа?
– Оказаться здесь не так уж и плохо, сынок. Да что там, даже классно. Здесь намного лучше. Не надо страдать всякой фигней, чтобы пытаться спрятать денежки на Каймановых островах. Что заработал, то и твое – устраивает тебя такой расклад?
– Вполне, папа…
Вот только разговаривал он уже не с отцом, а с викарием, его преподобием Сомпингом, надменным мужчиной лет шестидесяти, небольшого роста, с волнистыми седыми волосами и бородой, которая лишь частично скрывала румяность его щек, вызванную отнюдь не здоровым образом жизни на открытом воздухе, но лопнувшими из-за многолетнего злостного пьянства сосудами.
– Если ты не выберешься отсюда, Майкл, то сильно опоздаешь. Ты ведь понимаешь, что если не доберешься до церкви до заката, то по закону я не смогу тебя обвенчать?
– Я не знал, нет… Я…
Харрисон вскинул руку, чтобы прикоснуться к викарию, схватить его за рукав, но лишь ударился о твердый, непробиваемый тик.
Тьма.
От его движений заплескалась вода.
Затем Майкл кое-что заметил. Ощупав голову ладонями, он убедился, что вода больше не доходит до щек, но убыла до уровня затылка.
– Я ношу ее как галстук, – заявил Майкл. – Кто еще может носить воду на манер галстука?
А потом его пробрала дрожь. Руки затряслись так, что локти застучали о ребра, а ноги пустились в неистовый пляс. Дыхание все учащалось, и вот он уже начал отчаянно хрипеть…
«Я сейчас умру, умру здесь, в одиночестве, в день своей свадьбы. Они уже идут за мной, духи и призраки, спускаются сюда, в гроб, и…»
Майкл соединил дергающиеся руки и положил их на лицо. Он даже и не помнил, когда в последний раз молился, – это было задолго до смерти отца. Самоубийство Тома Харрисона окончательно убедило его, что Бога нет. Однако сейчас слова молитвы «Отче наш» сами собой всплыли в памяти, и Майкл зашептал их в ладони, словно бы не желая, чтобы его подслушали.
Внезапно его вырвал из сосредоточенного состояния статический треск. Затем зазвенела музыка в стиле кантри-энд-вестерн. А потом раздался голос:
– Что ж, доброе утро, любители спорта, в это дождливое субботнее утро, как и в старые добрые времена, с вами радио «Буффало» с последними новостями спорта и прогнозом погоды! Итак, вчера вечером состоялось несколько матчей…
Майкл бросился нашаривать рацию. И резким движением случайно сбросил ее с груди в воду.
– Ох, черт! Нет, только не это!
Выудив устройство, он потряс его, насколько было возможно, и лихорадочно ткнул кнопку «Вызов».
– Дэйви? Дэйви, это ты?
Снова шипение и треск.
– Привет, братан! Ты же и есть тот чувак, у которого кореша во вторник попали в аварию?
– Да.
– Классно снова поболтать с тобой!
– Дэйви, мне вправду очень нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня. И тогда ты сможешь выступить с важным объявлением на своей радиостанции.
– В зависимости от того, какими будут другие новости на сегодня, – небрежно заметил Дэйви.
– Разумеется. – Харрисону удалось сдержаться, чтобы не рявкнуть на этого недоумка. – В общем, мне нужно одно из двух: либо чтобы ты позвонил кое-кому, а я потом по твоей рации переговорил с ним, либо чтобы вы с отцом приехали и спасли меня.
– А вот это, полагаю, будет зависеть от того, находишься ли ты в районе, который мы обслуживаем. Врубаешься, что я тебе говорю?
– Да, Дэйви. Я полностью врубаюсь, чувак.
41
Позже, лежа голой на кровати, купаясь в благоухании расставленных по комнате дюжины зажженных ароматических свечей и пении Норы Джонс, доносившемся из стереофонической системы, Эшли закурила сигарету и поднесла ее к губам Марка. Тот глубоко затянулся.
– Джил права, – заявил он. – Я тоже считаю, что тебе не следует идти в церковь и уж точно не надо устраивать банкет.
Эшли яростно затрясла головой:
– Как раз таки надо! Неужели не понимаешь? Я покажусь в церкви… – Она затянулась сигаретой и медленно, с наслаждением выпустила дым в потолок. – И все увидят меня, несчастную, брошенную невесту, и просто зарыдают от жалости ко мне.
– А я не согласен с тобой. Это может выйти боком.
– Как, интересно?!
– Ну… Люди могут решить, будто ты бездушная, что тебе не терпится идти дальше. Что у тебя нет ни капли уважения к Питу, Люку, Джошу и Роббо. А нам как раз нужно, чтобы все видели, будто мы скорбим о них.
– Но ведь ты и я общались с их семьями. Мы оба выразили родным соболезнования, оба делаем все, что полагается в таких случаях. Но мы уже третий день обсуждаем свадьбу! И мы действительно идем дальше! Нам в любом случае придется, черт побери, оплатить банкет, так почему бы и не позаботиться о гостях, которые потрудятся явиться? Вряд ли таких будет много, и уж как минимум накормить их мы просто обязаны, верно?
Марк взял у любовницы сигарету и глубоко, во все легкие затянулся.
– Эшли, люди обо всем догадаются. Ты три дня напролет утюжишь меня своей логикой, а слушать, что я тебе говорю, не желаешь. По мне, так это очень большая ошибка.
– Положись на меня! – Девушка устремила на него свирепый взгляд. – Только не начинай скулить!
– Черт, да
