Закон бумеранга - Марина Серова
Через минут семь после моего звонка мне пришло сообщение от Кирьянова с адресом Евгении и фотографией.
И я обалдела. Судя по адресу, Симонова жила напротив подъезда Смазовых! Но что меня больше всего поразило – Евгения Симонова оказалась той женщиной, которая выходила на пробежку и с которой я несколько раз мимолетно сталкивалась, шутливо спрашивая: «Динамо» бежит?» Обалдеть, подозреваемая все это время была прямо под моим носом. Точнее, жила напротив своих жертв и пробегала мимо меня!
Прав был Венчик, когда сказал: «Порой враг намного ближе, чем кажется».
Я подошла к нужному дому и села на скамью рядом с пожилой женщиной. Код от домофона я не знаю. И к тому же я приехала минут пятнадцать назад, Евгения была в спортивном костюме и только вышла на пробежку, скорее всего, она до сих пор бегает.
– Кого-то ждешь, дочка? – спросила женщина.
– Да, Евгению Симонову, – вежливо ответила я. – Знаете такую?
– Женю-то? Конечно, знаю, я этажом ниже прямо под ее квартирой живу. Только она на пробежке, но скоро вернется. А для чего тебе она? – спросила женщина.
– Поговорить с ней нужно, – я осторожно показала ей свое удостоверение частного детектива.
Женщина вскинула брови, словно удивлялась, с чего ее соседкой заинтересовался частный детектив.
– А что вы скажете о своей соседке? – спросила я.
– Хорошая женщина, – искренне ответила старушка. – Вежливая, красавица, несмотря на возраст. Спортом вон занимается. – Женщина потом грустно вздохнула. – Только горе у нее великое. Бог ее дочку забрал.
– А как это случилось, она не говорила? – поинтересовалась я.
– Вроде как ее дочка… из окна выбросилась. Ой, страх господний, – женщина перекрестилась. – Врагу такое не пожелаешь. Но Женя не любит на эту тему говорить, поэтому я и не особо спрашивала.
– Да, естественно, – согласилась я.
Как интересно: что могло подтолкнуть двенадцати– или тринадцатилетнего ребенка к самоубийству? Уж не Лиза ли замешана?
– А она что-то натворила? – спросила женщина.
– Нет-нет, просто пара вопросов к ней, – соврала я.
Пока мне не хотелось портить впечатление соседки, хотя я знала, что правда для соседей в любом случае вскроется, если выяснится, что Евгения причастна-таки к нападению на Лизу.
Через минуту прибежала Евгения Симонова.
– Жень, а к тебе тут пришли… – сказала соседка, указывая на меня.
– О, здравствуйте. Знакомые лица, – улыбнулась ничего не подозревающая Евгения.
– Да. Симонова Евгения Михайловна, правильно? – вежливо спросила я.
– Верно, – вскинув брови, ответила женщина.
– Я Татьяна Иванова, частный детектив. Могу ли поговорить с вами? – я показала ей свое удостоверение.
– Что ж, пойдемте. Не будем на улице стоять, – Евгения повела меня в свою квартиру.
На мгновение я заподозрила что-то неладное – уж очень спокойно вела себя Евгения. Либо она совсем не понимает, почему я пришла, либо у нее очень хорошая выдержка.
Квартира Евгении была скромной и даже казалась маленькой: видимо, женщине нравится минимализм – есть все необходимое из мебели и вещей, но и ничего лишнего.
– Может, чаю? – любезно предложила Евгения, проведя меня на маленькую кухню.
– О нет, спасибо, – отказалась я, несмотря на соблазн попросить молотый кофе. Все-таки я пришла не чай-кофе с ней пить, а допрашивать ее.
– Евгения, не буду ходить вокруг да около. Две недели назад напротив вашего подъезда произошло нападение на беременную девушку, у нее случился выкидыш… – сказала я, и Евгения насторожилась. – Ее зовут Лиза Смазова… Она была одноклассницей вашей покойной дочки Иры…
Евгения загрустила. Или это была обреченность: похоже, она думала о том же, что и я.
– И, я так полагаю, она поспособствовала смерти вашей дочери, я права? – спросила я.
Евгения молча села. И тогда я решила сразу спросить, хотя морально мне стало тяжело:
– Евгения, это же вы столкнули с лестницы Лизу?
Женщина вздохнула и кивнула:
– Да, это была я.
Я села напротив нее:
– Пожалуйста, расскажите о себе и вашей дочке.
– Муж мой сбежал, когда узнал, что я беременна. С той поры я жила только ради своей дочки Иры. Двенадцать лет назад, когда она училась в пятом классе, она познакомилась с этой Лизой Смазовой и подружилась с ней. Я не одобряла этого, потому что, во‐первых, многие родители говорили, что эта девочка с гнильцой, подленькая такая, избалованная, а во‐вторых, Андрей Викторович Смазов, отец Лизы, был тогда учителем литературы в школе Иры и Лизы и часто придирался к моей дочери. Даже унижал ее, Ира жаловалась мне. А я, дура, думала, что она просто не любит своего преподавателя, сами понимаете, иногда ученик думает, что преподаватель – его враг номер один, вот и придумывает про него всякие вещи. Хуже всего обстояла ситуация на переводных экзаменах со Смазовым: Ира из-за него по несколько раз пересдавала литературу. Когда Ира провалила экзамен, я думала, что дочка просто поленилась, – ну, знаете, ей было двенадцать лет, хотелось гулять с друзьями, кино смотреть, я-то думала, она схалтурила, потому двойку и получила, и в результате лето было испорчено, потому что пересдач было три: сначала через две недели после экзамена, потом еще неделю, а потом уже только в сентябре. Но когда Ира получила пару после второй попытки пересдать, я насторожилась, потому что мы с ней вместе готовились, репетировали ответы – экзамен был устный, по билетам, в нем обычно тема и отрывок из произведения, которое они проходили по школьной программе. Я однажды не выдержала, подслушала пересдачу Иры и обнаружила странную методику Смазова: Ира приходит к нему после подготовки, собирается отвечать, называет тему, а он начинает разглагольствовать, причем так, что чуть ли не весь билет за нее пересказывает, кроме отрывка из произведения. А что моя дочь должна говорить после его ораторского искусства? А на одном отрывке не выедешь на пятерку. Так он еще имел наглость перебивать мою дочь, когда она пыталась комментировать отрывок! Как мой ребенок может сдать экзамен, если учитель за нее все говорит, да еще перебивает? Я, возмущенная, что над моей дочерью просто издеваются, пошла к директору, пожаловалась, а он только руками развел, мол, Андрей Викторович лучше знает, он профессионал своего дела, у него такая методика, уволить его нельзя. Вроде еще слушок ходил, что он школу финансировал, поэтому перед ним и его дочерью расстилаться были готовы. Вот так началась тихая война между мной и
