Холодный счет - Владимир Григорьевич Колычев
Он крепился, настраивался на борьбу как мог. Даже смог уговорить себя, что не все так плохо, как кажется. Рано или поздно Канареев отправится убивать, он выследит его, возьмет с поличным. И ничего страшного, что за ним следят. Его же не трогают, ему даже не мешают, не отвлекают по пустякам.
Но издавала звуки и пессимистическая струнка, на самом деле все плохо, говорила она. С Пасечником все ясно, он давно уже видел в Севастьяне врага, но и Брызгалов не звонил, не спрашивал, как дела, похоже, о нем все забыли. Похоже, майор Крюков больше никому не нужен. Потому что он маньяк…
Шло время, а Канареев никак не проявлял себя. Однажды утром он вышел из дома, отправился в универсам, Севастьян за ним. Канареев отоварился, но он за ним не пошел. И оказался вдруг в своей квартире. С бутылкой в руке. Сам не понял, как сорвался. Вроде и уговорил себя бороться до конца, но водка уже в организме, по крови растекается невероятной легкости тепло…
19
Среда, 24 июня
И все-таки борьба продолжалась. Севастьян заставил себя побриться, сначала навел на кухне порядок, а затем наконец налил себе выпить. Он же не какая-то свинья, чтобы тонуть в собственных отбросах.
Настроение поднялось, похмельная дурнота отступила, на душе светло, хотя за окнами уже темнеет. Дни сейчас длинные, на темное время суток отведено всего четыре часа.
В дверь позвонили. Севастьян встрепенулся. Неужели Милованов решил взять его под стражу? Давно пора. А то мышей он не ловит, закрылся в доме и бухает. Весь день сегодня проспал в похмельном забытье. Под утро снова ноги откажут, хорошо, если до дивана добраться успеет.
Но за порогом стояла Ирина, глаза на мокром месте. Синий костюм, модный, дорогой. Серьги с сапфирами, перстень с таким же камнем, длинные ногти, возможно, такие же острые, как у Лизы.
– Что случилось? – спросил он.
Но Ирина посмотрела на него так, как будто он обругал ее. Ну да, язык у него уже тяжелый, еле ворочается. Могла и не разобрать.
– Бухаешь? – Зато у нее речь очень внятная.
– Бухнешь? – Севастьян распахнул дверь.
Ирина косо глянула на него, переступила порог, зашла на кухню, открыла шкаф, взяла чистый стакан, налила себе и махом выпила.
– Закурить, что ли? – вынимая из пачки сигарету, спросила она.
– Лучший способ открыть душу, – щелкнув зажигалкой, кивнул Севастьян. – После водки.
– У Яны выпускной в эту субботу, – сказала Ирина и затянулась.
– Да?.. – задумался Севастьян.
Он, конечно, не отец, но готов поприсутствовать. Костюм наденет – самый лучший из одного-единственного.
– Да тебя не приглашают, – усмехнулась Ирина.
– Что, не достоин?
– Обиделся… Ну, значит, не совсем еще нажрался… Может, не будешь больше? – Ирина отодвинула его стакан.
– А что, куда-то ехать? – Севастьян вернул стакан на место.
– Куда ехать?
– Не знаю… Где Жуков?
– Дома.
– С Яной?! – Севастьян с трудом, но поднялся.
Нельзя ему никуда ехать в таком состоянии, но надо. Жуков, может, и не убивал Аллу Горохову, но к Яне приставал… Если Севастьяну это не показалось… А может, и показалось.
– Яна в Москве.
– Да?
Севастьян стал опускаться на место, его качнуло, он оперся на стол, чуть сдвинув его. Зазвенела посуда, Ирина едва заметно усмехнулась.
– Сдала последний экзамен, и сразу в Москву. Не знаю, к выпускному обещала вернуться. Такое платье пошила.
– Ну, если платье пошила… Или Жуков пристает?
– А вот не знаю! – Ирина вдруг всхлипнула, на глазах выступили слезы.
– Пристает?
– Да есть подозрение…
– Пристает! Я видел!
– Я думаю, Яна от него сбежала… Какая-то она не своя в последнее время, – вздохнула Ирина.
– Последний год или даже два, да? – с сарказмом спросил Севастьян.
– Ой, да ладно! – огрызнулась она.
Но, немного подумав, махнула рукой. Чего уж на кого-то злиться, когда сама во всем виновата. А она виновата, и Севастьян не удержался от соблазна высказать ей все.
– К дочери пристает! Любовницу имеет! А я плохой?
– Как любовницу? – опешила Ирина.
– А ты не знаешь?..
Жуков, конечно, просил не говорить жене о существовании любовницы, но никто не давал ему обещание хранить это в тайне. И Севастьян тем более. Просто он решил не говорить Ирине, да и возможности не представлялось ей сказать. Да и знала она все. Говорила же, что с Анапой они разобрались. Но, возможно, Севастьян не так понял.
– И не догадывалась?..
– Догадывалась. – Ирина отвела взгляд.
– Но не обостряла отношений. А знаешь почему? Потому что у Жукова дом, деньги, все в шоколаде. От хорошего трудно отвыкать, да?
– Да пошел ты!
– Может, и про дочь ты догадывалась, – смело предположил Севастьян.
– Ты что, мораль мне читать будешь? – смерив его взглядом, фыркнула Ирина.
Потянулась к бутылке, налила и, не чокаясь с ним, выпила. И закурила.
– А тебе не нужно?
– Нет, конечно!
– Зачем тогда пришла? Если помощь нужна, говори! – Севастьян снова, с еще большим трудом поднялся из-за стола.
– Какая от тебя помощь, на ногах еле стоишь! – ухмыльнулась Ирина.
– Жуков – скотина, я всегда это знал… – Севастьян поднял стакан.
– За это и выпьешь? – хмыкнула она.
– Просто выпью… – качнул головой он.
Выпил, занюхал рукавом и сел, едва удерживая голову прямо.
– Что ты про любовницу знаешь?
– Да мало, что-то не клеится у них… В ночь, когда убили Татьяну, Инны не было… Инна ее зовут… Да это не важно. – Севастьян устало махнул рукой.
– Значит, любовница…
– И у Милованова, – фыркнул он. – У всех любовницы, один я как сирота.
– И кто ж тебя осиротил? – мрачно усмехнулась Ирина.
– А если муж твой! – Севастьян заставил себя поднять голову и посмотреть ей в глаза.
– Зачем?
– А зачем ты пришла? Может, тянет ко мне?
– Размечтался!
– А поехали спросим у твоего Левы, может, он ревнует меня к тебе… Или тебя ко мне?
– А он тебе в морду!
– Кому?! Мне?! – Севастьян попробовал подняться, но его сильно шатнуло, спасибо Ирине, подставила плечо, а то бы свалился на пол.
– Может, тебе лечь надо? – откуда-то издалека донесся ее голос.
– Спокойно! – Севастьян вытянул вперед руку, сосредоточенно глядя на кончики растопыренных пальцев. – Сейчас пройдет!
Он почти не сомневался в том, что ему станет легче. И действительно, качка унялась, раздвоенная рука слилась в одну.
Но почему-то он вдруг оказался во дворе своего дома. Небо уже светлеет, свежий ветер ерошит волосы, дышится легко. Прохладно, но хочется стоять и стоять, наслаждаясь свежим воздухом.
Только почему он здесь оказался? И почему перед ним знакомый «Лексус»?
Севастьян опустил голову и содрогнулся. Перед ним прямо на дороге
