Ровно в шесть двадцать - Дэвид Балдаччи
– Ух ты, что-то новенькое! Мне не задают вопросов, особенно когда я сама делаю первый шаг. Обычно приходится тормозить, чтоб на мне не рвали одежду. – Монтгомери окинула Дивайна оценивающим взглядом. – Ты хороший парень; по крайней мере, так кажется. Не похож на остальных. Тебе как будто нет дела до того, что волнует весь город.
– И что же это? Деньги? Престиж?
– И они тоже. Нью-Йорк – прекрасный город, тут много развлечений, чудесная атмосфера, но без конкуренции здесь не выжить. Чего бы ты ни добился, этого всегда будет мало.
– Ты про Брэда Коула? – уточнил Дивайн.
Монтгомери допила пиво и задумчиво уставилась в промежуток между зданиями, где блестела вода. Дивайн поинтересовался:
– Если вернешься в колледж, какую выберешь профессию?
– Ту, где надо работать с людьми, – произнесла она, медленно растягивая слова.
– Например, психолога?
– Нет, хочу быть фотографом. На фотографии можно запечатлеть что угодно. Как бы люди ни лгали, их истинная сущность всегда проявится на снимке.
– Даже если они стараются ее скрыть?
Она повернула к нему голову:
– Тогда – тем более. Как бы они ни притворялись, характер все равно будет виден – в жестах или в мимике… – Монтгомери достала телефон. – Ну-ка улыбнись.
Девушка нажала кнопку и уставилась на экран.
– Что ты видишь? – спросил Дивайн с любопытством.
– Парня, у которого уйма проблем. Но человек он хороший.
– Как думаешь, у меня все получится? – Дивайн не понимал, почему спрашивает, но отчего-то хотел услышать ответ.
– Не знаю, Трэвис. Не думаю, что такое можно знать заранее. – Она посмотрела на него. – Что бы ты сделал, если бы знал, что завтра никогда не наступит?
– Пошел бы к отцу.
– Зачем? Помириться?
Вспомнилось, как они с отцом напились, отмечая его стажировку в «Коул и Панч».
– Нет. Я велел бы ему не лезть в мою жизнь и дать жить так, как мне хочется. Сказал бы, что не нуждаюсь в его одобрении, оно меня совершенно не волнует.
Монтгомери молча смотрела на него, не отводя взгляда.
– Что? – не выдержал он.
– Примерно то же самое я сказала матери.
Глава 41
Дивайн оставил девушку сидеть на крыше, а сам вышел на улицу, но не успел сделать и десяти шагов, как ему в голову пришла одна идея. Он достал телефон и проверил, кому принадлежит здание, где живет Монтгомери.
И – кто бы сомневался! – владельцем оказалась старая добрая «Акрида-групп».
Он убрал телефон и направился к ближайшей станции метро, но дорогу ему преградили двое мужчин.
Детективы Шумейкер и Экман выглядели еще более мрачными и раздраженными, чем накануне. Похоже, следствие зашло в тупик. Шумейкер вынул изо рта сигарету, бросил ее на асфальт и растер каблуком.
Казалось, вместо окурка он представлял голову Дивайна.
– Вы что, меня преследуете? – спросил тот. – Откуда такой интерес?
Оба промолчали.
– Вы нашли детектива Карла Хэнкока?
– Его не существует в природе, – буркнул Экман.
– Я уже догадался.
– Нам кажется, ты его придумал.
– Зачем?
– Чтобы отвести от себя подозрения! – рявкнул Экман. – И направить нас по ложному следу!
– Да, конечно. Надеюсь, получилось? Долго вы искали фальшивого детектива?
– Заткнись, умник. Где ты сейчас был? – мрачно спросил Шумейкер.
– Это не имеет никакого отношения к следствию.
– Нам виднее! – огрызнулся Экман.
– Вряд ли.
– Думаешь, мы с тобой шутки шутить намерены? – спросил Экман, подойдя так близко, что Дивайн ощутил на лице его дыхание. – По-твоему, убийство – забава?
– Я думаю, вы пытаетесь раскрыть дело как умеете. По крайней мере, хотелось бы верить. Вы проверили видеозаписи? Или журнал безопасности? Вам же известно время смерти. Мне еще детектив Хэнкок о нем говорил.
В ответ – два свирепых взгляда.
Дивайн закатил глаза.
– Боже, ну скажите, что вы хоть что-нибудь нашли!
– В компании произошел технический сбой, – признался Экман.
«О да, господин следователь, я даже знаю, что стало причиной».
– На всякий случай, если вам снова позвонит миссис Юс – она приглашала меня на разговор. Я только что от них. Она рассказала, что вы нашли клинику, где Саре сделали аборт. – Дивайн задумчиво огляделся. – Или вы уже знаете и ехали за мной сюда из самого Бруклина?
– Она не имела права ничего тебе рассказывать.
– Вы ей об этом говорили? У меня сложилось впечатление, что эта дамочка делает только то, что считает нужным.
Детективы ничего не ответили, и Дивайн продолжил:
– А теперь действительно важный вопрос. В утробе Сары остались следы ДНК, по которым можно определить, кто отец ребенка?
– Зачем? – спросил Экман.
– Потому что если остались, я готов сдать любые анализы, лишь бы от меня отстали.
– Ты такой спокойный только потому, что знаешь, что никаких следов нет.
– Точно? Она ведь была беременна, и…
Экман огрызнулся:
– После аборта прошло несколько месяцев. Если что и осталось поначалу, давно исчезло.
Шумейкер недобро прищурился:
– Почему-то мне кажется, что миссис Юс сообщила тебе сроки беременности, и ты уже знаешь, что ни при чем, даже если спал с Сарой.
– Что в этом плохого?
– Ты пытаешься корчить из себя невиновного.
– Простите, не хотел вас огорчать. Если ко мне больше нет вопросов, то я тороплюсь на поезд.
Шумейкер схватил Дивайна за плечо:
– Напоминаю: не смей уезжать из города.
– Я уже говорил, что никуда не собираюсь. Раз вы, ребята, не можете поймать убийцу, придется делать это самому.
– Если станешь каким-либо образом препятствовать следствию… – начал Экман.
– Скорее наоборот – принесу вам преступника на блюдечке.
– Лучше береги голову, Дивайн.
– Обязательно. Надеюсь, остаток вечера пройдет у вас с пользой. Если надумаете за мной следить, я еду домой, в Маунт-Киско. Кстати, если по чистой случайности найдете Карла Хэнкока, передайте, что у меня есть к нему пара вопросов.
Глава 42
В поезде, проезжая мимо дворца Коула, Дивайн посмотрел в окно. Он знал, что Монтгомери там нет, но все равно невольно поискал ее взглядом. Может, по привычке? Надо признать, он хотел бы уложить ее в постель. В конце концов, он молодой холостяк, а она чертовски соблазнительная женщина. К тому же Дивайн не собирался объявлять целибат из-за смерти Сары.
«С Хелен, например, я переспал безо всяких колебаний».
Впрочем, между ними давно зрело напряжение, Спирс сама подошла к нему, выпила пива и расставила все по местам, недвусмысленно заявив о своих желаниях.
Однако Дивайн чувствовал за собой вину, потому что развлекался с соседкой, пока Юс лежала в морге.
Когда же Дивайн уходил из дома Монтгомери, нахлынувшая было страсть угасла и сменилась гораздо более мрачными и непростыми эмоциями. Разговор заставил обоих задуматься о жизни: и прошлой, и будущей.
Кто сказал, что жизнь – простая штука, тот никогда не жил по-настоящему.
Вернувшись домой, Трэвис, разумеется, увидел на
