Наталия Костина-Кассанелли - Яд желаний
Катя толкнула капитана в бок, и Лысенко нехотя закруглил разговор.
— Жива-здорова твоя Черная, — блестя глазами, доложил он.
— Слава богу, — выдохнула Катерина.
— Но это еще не все, — тянул время Лысенко, выдерживая драматическую паузу.
— А что еще? Ну, Игорь, говори!
— С тебя причитается.
— Что причитается?
— Хотя бы шоколадка.
— На. — Катя достала из сумочки заботливо положенную туда Тимом шоколадку и ткнула ее меркантильному другу в руки.
— Ну, так не честно, — заявил тот, суя шоколадку обратно.
— Так ты скажешь мне или нет?! — Катя, похоже, даже проснулась.
— Пошли на оперативку. Вася, открывай!
— Вы чего туда-сюда ходите? — удивился дежурный.
— Работа такая. Ты тут сидишь целый день, штаны просиживаешь, лицо вон какое отъел! А нас ноги кормят.
— У тебя лицо тоже ничего! — обиделся дежурный. — Пропуск давай!
— Какой пропуск? — удивился Лысенко.
— Обое пропуска давайте!
— Вась, ты что, нас не знаешь? Мы ж только что входили-выходили!
— Не знаю я, чего вы тут тусуетесь, туда-сюда бегаете! По инструкции должны пропуск показать!
— На, смотри. — Лысенко нехотя ткнул пропуск в окошко.
— А чего у тебя фотка на себя не похожа?
— Вася, отцепись!
— Что значит отцепись? Я при исполнении!
— Вась, ты очередь создаешь, смотри, сколько народу уже ждет!
— Сколько там народу… Привет, Борь, проходи. Так, Лысенко, у тебя вообще пропуск просроченный! Иди в отдел пропусков, продлевай!
— Вася, ты с ума сошел! Нам на оперативку надо!
— Вась, ну правда, — жалобным голосом произнесла Катя. — Оперативка же сейчас. Хотите шоколадку?
— Не нужна мне ваша шоколадка. — Прапорщик Вася за стеклянной перегородкой раздулся так, что стало непонятно, как он вообще там помещается. — А пропуска нужно вовремя продлевать. И вести себя вежливо!
— Василий, прости, был не прав! — с чувством провозгласил Лысенко.
— Вот так, примерно, — согласился дежурный. — Идите уже на вашу оперативку, ладно…
— Так, давай Бармалея сейчас разыграем! — Лысенко, которому все было как с гуся вода, почти бегом поднимался по лестнице. Катя вприпрыжку торопилась следом.
— С ума сошел? Никого я разыгрывать не стану! И вообще, ты мне скажешь наконец, что там с Черной, или нет?!!
— Давай, заходи ко мне… Чайку перед оперативкой попьешь? С шоколадкой?
— Я тебя сейчас самого убью, — пообещала Катя.
— Успеешь еще, — обнадежил ее капитан. — Я только Камышевой звякну, для пользы дела. А ты чайник поставь!
Катя поняла, что Игорь все равно ничего ей не скажет — потому как тот чрезвычайно любил всевозможные розыгрыши и постановочные эффекты. «Вот бы кого на сцену», — подумала она, покорно беря электрочайник и отправляясь за водой.
Лысенко между тем принялся энергично звонить.
— Машуня! Привет-привет! Как ты там? Чего ты сердитая такая? Показалось? Тебе сегодня из неотложки пробы присылали? Вчера еще? И что? Да что ты говоришь?! Точно? И ты из-за них на работе задержалась? Ну, ты прям герой труда! С меня шоколадка! Ставь чайник, — шепотом велел он вернувшейся Кате. — Я к Камышевой. Это я не тебе. Сейчас приду, Маш! Сиди здесь, никуда не выходи, — велел он Кате. — Чаю пока попей сладкого. Да, и дверь закрой на ключ, я приду, постучу два раза, потом еще два раза. Усекла? Я мигом, без меня никуда не ходи! Шоколадку давай!
Катя покорно пожала плечами и протянула шоколадку.
Когда они с Лысенко вошли в кабинет, все уже сидели на своих местах. Перед дверью Игорь успел ей шепнуть: «Ничего не говори и ничего не бойся. Все под контролем. Говорить буду я сам». Это, конечно, немного испортило то впечатление, которое он надеялся на нее произвести, но даже без Кати зрителей хватало. Бухин и Бурсевич глянули на нее сочувственно, остальные смотрели на жертву сегодняшнего разноса с плохо скрываемым интересом и даже с облегчением: не они прокололись, а рыжая выскочка, которой в прошлом году неизвестно за какие заслуги дали внеочередное звание, — подумаешь, в ванне ее чуть не утопили! И под пули ходили, и за ножи хватались… То, что они с Игорем пришли вдвоем, также не укрылось от глаз отдела — язва, бабник, а теперь что, Лысенко за этой любимицей начальства решил приударить или что у них там?
Обычно в это время оперативка проходила только для их подразделения, но сегодня зрелище должно было стать показательным, и в кабинете было тесно — пригласили всех.
— Опоздали, вот и садитесь теперь, где сможете, — недовольно приказал подполковник.
Видимо, он не получал от таких аутодафе удовольствия, но здесь важен был воспитательный момент. В отдел снова пришли новички — и как их учить, если не устраивать вот такие публичные выволочки?
— Сначала разберем вопрос дисциплинарный, так сказать… — Шатлыгин покрутил головой, как будто ему было жарко, хотя в кабинете на полную мощность работал кондиционер. — Старший лейтенант Скрипковская вчера, в ходе беседы с подозреваемой, допустила, так сказать, недопустимую оплошность: послала подозреваемую за емкостью с отравляющим веществом…
Катя сидела, скорбно опустив голову. Щеки ее пылали.
— …в результате чего та употребила отравляющее вещество — смертельный яд, токсин бледной поганки внутрь — и находится сейчас… — вещал Шатлыгин суконным языком, чтобы до оперсостава лучше доходила вся недопустимая суть Катиного проступка.
— А кто сказал, Степан Варфоломеич, что там было это… отравляющее вещество? — неожиданно громко спросил Лысенко, и Катя подняла голову.
— Выписка из истории болезни приемного отделения, — начал было подполковник, но Лысенко, не давая ему опомниться и поставить нарушителя субординации на место, тут же спросил:
— А они что, без анализов определили, что она выпила?
— Записано со слов больной — выпила отравляющее вещество. — Начальник строго посмотрел поверх очков на неугомонного капитана. — Игорь, у тебя есть что сказать по существу или как? Чего ты лезешь… э-э… не в свое дело?
— Как же это не мое дело? Я ж за него ответственный. И мы гребем-гребем это самое дело… Всем коллективом, так сказать! И я тоже с утра не поленился и в неотложку эту самую позвонил. И в экспертный отдел сбегал! Я уже с утра работаю. Вот, у меня результат анализа этой самой… отравляющей жидкости, которую повариха ваша употребила внутрь! — Лысенко торжествующе выложил перед начальством бумажку. — Подтверждено нашей лабораторией.
— Ничего не понимаю… — Шатлыгин начал читать заключение с самого верха, но Лысенко не терпелось:
— Вы на результат смотрите, Степан Варфоломеич! Вот!
Он деликатно потянул бумажку у начальника из рук и объявил:
— Вода обычная, водопроводная!
* * *— А что теперь будет?
Катя неопределенно пожала плечами:
— Ничего не будет. Выздоравливайте. В том, что вы влили в сироп это ваше приворотное зелье, никакого криминала теперь нет. Это ведь оказалась самая обыкновенная вода…
— Я про то и говорю. — Кондитерша поморщилась, потирая отлежанный на жесткой больничной кровати бок. — Я спрашиваю — бабке той что-нибудь теперь будет? Чего она мне продала-то? Воду из крана! Мошенница она!
— Мы мошенниками не занимаемся, — мирно произнесла Катя, которая до сих пор пребывала в эйфории после оперативки, которая счастливо завершилась небольшим устным внушением и призывами к бóльшей бдительности. — Мы — тяжкими преступлениями. Убийства, разбои, изнасилования.
— Разбой это самый что ни есть настоящий — воду с-под крана по пятьдесят гривен продавать!
— Вас когда выписывают? — поинтересовалась Катя.
Зашла она к пострадавшей безвинно Черной, по сути, совершенно случайно. Она заехала сюда к тому самому доктору, который упомянул отравившегося бомжа. Вопрос этот не давал ей покоя. Ну а в палату к кондитерше заглянула, чтобы поинтересоваться: отправили домой жертву приворотного зелья или она еще парится на больничной койке? Черная оказалась в отделении — ждала обхода и выписки. Более всего пострадавшую от собственной неосторожности волновал вопрос возмездия: как же органы поступят с подлой мошенницей, из-за которой она, можно сказать, рисковала репутацией, здоровьем и даже, может быть, самой жизнью…
— Сегодня выписывают… сейчас муж вещи подвезет. А как все-таки…
— Вы пойдите в отделение — там, при рынке, — посоветовала Катя, которой уже не терпелось покинуть палату и поговорить с доктором. — И напишите заявление — такая-то меня обманула. Подсунула мне некачественный товар.
— Да какой там некачественный! Это вообще… не то, что она говорила!
— Вот так и напишите. Ну, я очень рада, что вы выздоровели.
Катя вышла в коридор и снова подергала ручку двери, на которой было написано: «Ординаторская».
