Барбара Майклз - Порванный шелк
— Тони — хороший друг.
— Кроме того, он самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела. Как говорится, шик с отлетом. Интересно, почему ты не упомянула это маленькое обстоятельство.
— Наверное, он действительно красивый, — безразличным тоном ответила Черил. — Джо был не таким. Я
хочу сказать, большинство людей не считало, что у него прекрасная внешность. Ты нравишься Тони, Карен. Это я точно говорю.
— А я не уверена, — пробормотала Карен. Многие вещи она теперь увидела в другом свете.
— Скорее, ты снова выйдешь замуж. Красивая, образованная женщина...
— Сомневаюсь в этом. Мне не понравилось быть замужем.
Это заявление удивило ее саму не меньше, чем Черил.
— Правда? И не было ничего...
— Нет. Теперь, размышляя об этом, я прихожу к выводу, что в браке мне не многое понравилось. Я ничем не владела. Все, что у меня было, являлось милостивым отеческим подарком — деньги, одежда, еда, дом, даже мое время. На первом месте стояла работа Джека, я же довольствовалась тем, что оставалось.
— Не все мужчины такие, — пылко воскликнула Черил. — И должно же быть что-то... Я хочу сказать, разве ты не опускаешь...
Карен позабавила деликатность Черил. В новой для себя роли компаньонки та старалась вести себя более утонченно.
— Ты говоришь о сексе? Да, я это действительно опускаю. Но, как бы выразиться помягче, я не очень-то много потеряла.
— Да, это сказано мягко. Но я получила представление. Ты хочешь сказать, Джек...
— Полагаю, подходящие слова — «отвечал требованиям», — задумчиво проговорила Карен. — Едва-едва отвечал требованиям. Смею тебя заверить, это явилось неприятной неожиданностью. До бракосочетания Джек был таким любвеобильным. Но как только связь была узаконена, он, похоже, потерял всякий интерес.
Черил рассмеялась:
— Ты такая смешная, Карен. Описываешь все так изящно, но звучит это обиднее, чем если бы ты вышла из себя и выдала набор из трех букв.
— Мне следовало бы постыдиться, — улыбнулась Карен. — Мы жалуемся на мужчин, что они смотрят на женщин только как на объект секса, и вот я занимаюсь тем же.
— А Марк был...
Спохватившись, Черил отвернулась. Карен успела заметить свекольный румянец, заливший ее лицо, перед тем как его черты оказались скрыты волной волос.
— Прости, — донесся приглушенный голос из-за волос. — Мой длинный язык... Мне нужно его отрезать.
— Забудь об этом, — рассмеявшись, Карен нежно обвила рукой поникшие плечи Черил. — У нас сейчас все равно что вечеринка в колледже, когда мы сидели и говорили о самом сокровенном.
— Я не была в колледже, — выдавила Черил.
— А я его так и не закончила. И что?
Черил подняла голову. Ее лицо по-прежнему было пунцовым.
— Что, делать вид, что я ничего не спрашивала? Я не хочу это знать. Я хочу сказать, мой родной брат... Он никогда не говорил мне о своей личной жизни, Карен. Честное слово.
— Я же сказала — все в порядке. — Карен не собиралась отвечать на скрытый вопрос. Он вызвал острую боль воспоминаний, оскорбительно реальных своей силой. «А Марк был...» О да, был, подумала Карен. Он-то, несомненно, был. — Нам пора ложиться спать, — весело ответила она. — Завтра нам нужно быть свежими и бодрыми для встречи с агентом по недвижимости.
— Правильно. Слушай, как ты относишься к месту, где есть жилые помещения, — наверху или сзади? Я хочу сказать, для нас. Я платила бы больше за аренду...
— Почему ты должна платить больше?.. — У Карен перехватило дыхание. — Я эгоистичная недумающая пустышка. Я все время забываю о твоем малыше.
— Я нечасто говорю о нем, но думаю постоянно.
Эти слова прозвучали тихо и спокойно, но они задели струну где-то в самой глубине души Карен. Она стиснула пальцами плечо Черил.
— У нас все получится. Пожар или наводнение, грабежи или банкротство, но к осени, когда откроются детские сады, он уже будет с тобой.
Это было очень смелое обещание, Карен не имела права его давать; обстоятельства могут сделать его невыполнимым, обстоятельства, неподвластные им обеим. Но ее переполнил стыд за собственный эгоизм. Поглощенная своими личными проблемами, Карен забыла о Черил.
И все же кто мог предположить, что под этой светлой безмятежной оболочкой скрывалась чувствительность столь же хрупкая, столь же поврежденная, как и рассыпавшаяся шелковая ткань того старинного одеяния?
Карен следовало бы знать это или хотя бы предполагать. Дружба требует большего, чем давала она.
Глава 9
Фолз-Черч оказался, как выразилась Черил, катастрофой. Осмотренные ими помещения были или слишком дорогими, или слишком ветхими, или неудобно расположенными. Оставив свой телефон агенту, пообещавшему известить их, если что-либо подвернется, они направились домой, чувствуя какое-то опустошение.
— Мы только начали, — утешающим тоном сказала Черил. — Может быть, быстро заскочим в Александрию? Как знать...
Карен взглянула на часы:
— Боюсь, у меня нет времени. На Роба совершенно нельзя положиться, а я и так опаздываю.
Обстоятельства сложились так, что она опоздала сильнее, чем предполагала. С большим трудом они обнаружили свободное место на стоянке в нескольких кварталах от дома; подходя к нему, они увидели у дверей нечто. Это напоминало скорее ворох тряпья, чем человеческое существо, и Черил жалостливо произнесла:
— Это одна из тех несчастных старушек, которые ходят по домам, разнося различный товар.
— Это не старушка, разносящая товар. — Остановившись, Карен вцепилась в Черил. — Это миссис Гроссмюллер!
— О Боже, да! — ответила ей Черил. Они стояли, прижимаясь друг к другу и глядя на миссис Гроссмюллер; наконец Карен нервно рассмеялась:
— Что будем делать? Не можем же мы стоять здесь вечно, словно пара викторианских девиц в смятении.
— Давай обойдем квартал. Возможно, она уйдет.
Но миссис Гроссмюллер уже увидела их. Тяжело поднявшись, она торжественно кивнула головой. На ней был надет, надо думать, наряд «для выхода в город» — мятый, выцветший черный костюм, несомненно древнего происхождения, и самая невообразимая шляпа, которую когда-либо видела Карен. Она была добрых два фута в диаметре, увешанная обмякшими кисточками из розового муара, с почти лысым страусовым пером, венчающим тулью.
— Только не смейся, — тихо бросила Карен, когда они подчинились требовательному призыву.
— Смеяться? Да я, скорее, завою, как Александр. О, здравствуйте, какая неожиданная встреча — миссис Гроссмюллер, не так ли?
— Я жду вас уже очень долго. — Миссис Гроссмюллер отряхнула запыленную юбку. — Вы здорово опоздали.
Ее поза была столь величественной, что не извиниться было трудно, но Карен смогла от этого удержаться. Не находя, что сказать, она прибегла к испытанному приему, которым пользовалась в разговоре с покупателями:
— Чем могу помочь?
— Принесла вам кое-какое барахло, — сказала миссис Гроссмюллер, внезапно спускаясь с вершин утонченного английского к западно-мерилендскому просторечью. — Вы пригласите меня войти или же мне вывалить все на тротуар, словно обыкновенной старьевщице?
Не успела Карен отпереть дверь, как миссис Гроссмюллер, оттеснив ее, стремительно двинулась вперед, так что предостерегающий крик запоздал:
— Берегитесь собаки!
Миссис Гроссмюллер стояла, разглядывая Александра, в несвойственном для него восхищении юлившего у ее ног.
— Какой некрасивый, а? Кажется, это самый некрасивый пес, которого я когда-либо видела.
Это оскорбление ни в коей мере не задело Александра. Он продолжал валяться в ногах у миссис Гроссмюллер, и та, жалея его, добавила:
— Хотя весьма милое создание. Дружелюбен.
— Вы ему понравились! — недоверчиво воскликнула Карен.
— Как и большинству собак. Итак, где гостиная? Я позволю уговорить себя выпить стаканчик хереса, если только он не чересчур сладкий.
Миссис Гроссмюллер получила стакан хереса. Затем, достав свой товар, она разложила его по креслам. Вещи оказались не настолько плохими, как опасалась Карен, но их пестрая гамма варьировала от двух приличных викторианских юбок до выцветших ситцевых фартуков и панам. Некоторые предметы не могли принадлежать миссис Гроссмюллер ни в один из периодов ее жизни; Карен предположила, что пожилая женщина, воодушевленная удачной сделкой, пошарила по чуланам своих соседок, и подумала, что остается только надеяться, что это было сделано с разрешения хозяев. Скупщик краденого — в этом несомненно есть некоторая пиратская романтика, если краденые вещи — золото и драгоценности; но просто унизительно быть арестованной за ситцевую панаму.
На этот раз ей пришлось поспорить по поводу умопомрачительных цен, запрошенных миссис Гроссмюллер. Черил после поразительной перемены в поведении Александра, словно загипнотизированная, не проронила ни слова.
