Джон Гришем - Золотой дождь
После выкидыша их романтическая любовь пошла на убыль, и они проснулись с жестоким осознанием того, что началась реальная жизнь.
Он все еще мечтает о славе и успехе в Большой лиге. Она же тоскует по прежней беспечальной жизни, так недавно оборвавшейся, и мечтает о колледже, которого ей никогда не видать.
— Извините, — говорит она. — Не следовало мне обо всем рассказывать.
— Но вы еще достаточно молоды, чтобы поступить в колледж.
Она фыркает в ответ на мой наигранный оптимизм, словно уже давно похоронила свою мечту:
— Да я ведь и среднюю школу не окончила.
Ну и что мне на это отвечать? Произнести банальную ободряющую речушку насчет того, что, мол, надо получить соответствующую справку, поступить в вечернюю школу, окончить ее, и она, конечно, всего добьется, если действительно захочет…
— Вы работаете? — спрашиваю я вместо этого.
— Время от времени. А чем вы хотите заниматься, став адвокатом?
— Мне очень нравится работа в судах. Я хотел бы там трудиться всю жизнь.
— Защищая преступников?
— Возможно. Их ведь будут судить, и они тоже имеют право на хорошую защиту.
— Это убийцы-то?
— И они. Но большинство из них не имеет денег, чтобы нанять себе честного адвоката.
— Насильников и растлителей детей будете защищать?
Я хмурюсь и на секунду замолкаю.
— Нет…
— Мужей, которые бьют своих жен?
— Нет, этих никогда не буду, — отвечаю я серьезно, тем более что у меня есть подозрения насчет того, как она получила свои травмы.
Она одобряет мое решение.
— Но работа с преступниками — очень редкая профессия. Думаю, что больше буду заниматься гражданскими делами.
— Преследовать по суду и тому подобное?
— Ага. Это самое. Но не заниматься криминалом, угрожающим жизни.
— Разводами?
— Нет, этого я бы не хотел. Уж очень скверное занятие.
Она изо всех сил стремится сосредоточить беседу на моих проблемах, явно избегая говорить о своем прошлом и, конечно, настоящем. Меня это очень устраивает, потому что опять могут внезапно брызнуть слезы, а я не хочу испортить разговор. Я хочу, чтобы он продолжался.
Ей интересно знать о моих делах в колледже — как я учился, развлекался, о том, действительно ли у нас существуют товарищества, о ночной жизни, экзаменах, профессорах, экскурсиях. Она смотрела много фильмов о студенческой жизни, и у нее создалось романтизированное представление о замечательных четырех годах в причудливом оригинальном кампусе со странными традициями, о том, как деревья из зеленых осенью становятся золотыми и красными, о студентах, которые, надев свитера, сражаются за честь своих футбольных команд, и о возникающей в колледже дружбе, продолжающейся всю жизнь. Это бедное дитя едва выбралось из своего крошечного типичного городишка, но у нее тоже есть своя ослепительная мечта. У нее безупречно правильная речь, и словарь богаче моего. Она неохотно сознается, что, наверное, окончила бы выпускной класс первой или второй ученицей, если бы не подростковый роман с Клиффом, мистером Райкером.
Без особых затруднений я восхваляю славные деньки моей учебы в колледже, пропуская некоторые важные обстоятельства. К примеру, что работал сорок часов в неделю, разнося пиццу в «Йогисе», лишь бы иметь возможность оставаться студентом.
Она хочет узнать подробнее о моей фирме, и я вовсю фантазирую, расписывая Дж. Лаймена Стоуна и его контору. В этот момент за два столика от нас звонит мой телефон. Я прошу извинения и поясняю, что это из фирмы.
Брюзер. Пьяный в стельку, он звонит из «Йогиса» вместе с Принсом. Их забавляет, что я на посту, в то время как они пьют и бьются об заклад по поводу всего, что в данный момент показывают по ящику или передают по радио. Такое впечатление, что там стоит нескончаемый гул.
— Ну, как улов? — орет Брюзер в трубку.
Я улыбаюсь Келли, на которую звонок несомненно произвел впечатление, и объясняю спокойно, насколько могу, что в этот самый момент веду разговор с одним из перспективных объектов. Брюзер хохочет и передает трубку Принсу. Тот еще пьянее и пересказывает без всяких знаков препинания шутку, которую только что отмочил адвокат, что-то насчет охоты за каретами «скорой помощи». А затем он опять бубнит насчет того, что, мол, говорил я тебе, как надо крепко держаться за Брюзера, и тогда он научит меня большему, чем пятьдесят профессоров. Его речь продолжается довольно долго, но тут появляется доброволец, чтобы отвезти Келли в палату.
Я делаю несколько шагов к ее столику, закрываю рукой микрофон и говорю:
— Я рад, что познакомился с вами.
Она улыбается и отвечает:
— Спасибо за напиток и беседу.
— Завтра вечером? — спрашиваю я, а Принс что-то орет мне в ухо.
— Может быть. — Тут она совершенно явно подмигивает мне, и у меня дрожат коленки.
Однако ее сопровождающий, наверное, уже хорошо знаком со здешними нравами, чтобы распознать охотника за гонорарами. Он хмуро смотрит на меня и круто разворачивает ее кресло. Но она вернется.
Я нажимаю кнопку на телефоне и прерываю Принса на полуфразе. Если они снова позвонят, я не отвечу. А если они вспомнят обо мне позже, что чрезвычайно сомнительно, я все свалю на фирму «Сони».
Глава 18
Дек любит борьбу, любит привлекать к ответу, особенно если при этом можно накопать много грязи во время приглушенных разговоров по телефону с анонимными кротами. Я сообщаю ему несколько подробностей относительно Келли и Клиффа Райкеров, и меньше чем через час он проскальзывает в мой кабинет с горделивой усмешкой на устах.
Он читает записи:
— Три дня назад Келли Райкер поступила в больницу Святого Петра в полночь — должен добавить — с рядом травм.
Кто-то из соседей вызвал в ее квартиру полицию. Соседи заявили, что происходит очень сильный семейный скандал. Полицейские нашли Келли избитой до полусмерти, на диване в ее норе. Клифф Райкер был пьян, очень возбужден и сначала хотел угостить полицейских так же, как до этого жену. Он действовал алюминиевой бейсбольной битой, очевидно, его любимым видом оружия. Его быстро утихомирили, арестовали, обвинили в оскорблении насильственным действием и увезли. Ее же в карете «скорой помощи» доставили в больницу.
Она сделала краткое заявление, из которого следовало, что он явился домой пьяный после матча, последовала глупая перебранка, они стали драться, и этот матч он выиграл. Она сказала, что он дважды ударил ее битой по лодыжке и дважды кулаком по лицу.
Всю прошлую ночь я не спал, думая о Келли Райкер, ее карих глазах и покрытых загаром ногах, и сейчас при мысли, что ее могли зверски избить, мне стало тошно. Но Дек, рассказывая о том, как все это произошло, внимательно наблюдает за мной, так что я делаю совершенно равнодушное лицо, как игрок в покер, который не хочет, чтобы другие узнали, какая карта у него на руках.
— У нее забинтованы запястья, — говорю я, и Дек с горделивым видом переворачивает страницу. У него есть еще один рапорт, из другого источника, от старшего пожарной команды.
— На руках у нее глубокие царапины. В какой-то момент избиения он распластал ее на полу, изо всех сил зажал ее руки и пытался изнасиловать. Но, очевидно, переоценил свои возможности. Наверное, слишком накачался пивом. Когда ее нашли полицейские, она была голая, только прикрыта одеялом.
Она не могла убежать с раздробленной лодыжкой.
— А что с ее мужем теперь?
— Провел ночь в тюрьме. Освобожден под залог, который внесла его семья. Дело через неделю будет слушаться в суде, но окончится ничем.
— Почему?
— Все за то, что она возьмет обвинения обратно. Они расцелуются и помирятся, и она опять утихнет, пока он снова не изобьет ее.
— Но как ты можешь знать заранее…
— Да потому, что так было уже не раз. Восемь месяцев назад полицейских вот так же вызывали соседи, была такая же драка, но в тот раз ей повезло больше. Наверное, под рукой не оказалось биты. Полицейские их разняли, немного посоветовались на месте, мол, они еще дети, к тому же недавно поженились, они поцелуются и помирятся. Три месяца назад он уже пустил в ход биту, и она провела неделю в больнице Святого Петра со сломанными ребрами. Дело было передано в Мемфисский полицейский департамент, в отдел домашнего насилия, и они там много поработали, чтобы привлечь его к суровой ответственности. Но она любит своего мужа и не стала давать показания. Ну, естественно, дело закрыли. И так все время.
Мне нужно несколько минут, чтобы врубиться. Я уже подозревал, что дома у нее не все как надо, но не представлял, что так ужасно. Ну как может мужчина алюминиевой битой избивать свою жену? Как мог Клифф Райкер уродовать такое совершенное лицо?
— И так все время, — повторяет Дек, прекрасно угадывая мои мысли.
— Есть еще что-нибудь?
