Павел Астахов - Волонтер
Сердце
Врачи смотрели на Владимира как на призрака, поднимающегося из могилы. Юноша медленно сел на операционном столе, обвел окружающих тяжелым, пронизывающим взглядом, совершенно не свойственным человеку его возраста.
– Эй, брось нож, – нерешительно произнес кто-то из врачей, но Владимир даже не посмотрел в его сторону.
Неожиданно тишину разорвал истошный вопль. Кричал Джеймс. Он молотил кулаками по столу, задрал голову наверх и орал, не переставая. Его глаза были полны первобытного ужаса.
Один из врачей нерешительно шагнул к Владимиру, но тот приставил к своей груди скальпель и сказал.
– Еще шаг, и я проткну себе сердце. Вы ведь из-за него сегодня все тут собрались, да?
Доктор застыл на месте, словно наткнулся на невидимую стену.
– Да что вы стоите?! – хмуро проговорил второй врач. – Ничего этот дурак себе не сделает. Или же он не достанет до сердца.
– Хотите проверить? – спросил Симонов и усмехнулся.
Врач, произнесший последнюю фразу, начал возиться с ампулой, торопливо вводить в шприц какой-то препарат. В следующую секунду Владимир ткнул скальпелем себе в грудь. Острое лезвие с легкостью рассекло кожу, и по крепкой груди юноши заструилась кровь.
Джеймс опять завопил. Его тело выгнулось так, будто от стола, на котором он лежал, исходил неимоверный жар, после чего глаза американца закрылись.
– Надо вызвать Ремезова, – вполголоса сказал один из врачей. – Пусть сам его успокаивает. Иначе я пас.
Доктор, который советовал Владимиру бросить скальпель, вынул мобильный, однако набрать номер директора клиники не успел. Все пространство операционного отделения внезапно завибрировало от пронзительного воя сирены.
Предательство
Михаил Викторович пришел в себя от довольно ощутимых, даже болезненных ударов по ребрам. Судя по всему, кто-то упорно пинал его ногами. Он открыл глаза, инстинктивно откатился в сторону, попытался подняться, но потерял равновесие и тут же упал на колени.
– Наконец-то! – услышал Ремезов свистящий голос Коробова. – Мало он тебе вломил!
Ремезов повернулся к нему, попытался освободить руки, но тщетно. Они были намертво стянуты ремнем. Только сейчас он почувствовал, как пульсируют болью кисти, словно облитые кислотой.
– Развяжи меня, урод! – прорычал Виктор Анатольевич, елозя на полу.
Низ его рубашки вылез из брюк, оголилось бледное волосатое брюхо.
– У меня что, свободные руки? – осведомился Ремезов.
Порезы на его лице слегка подсохли, кровь остановилась, но он все равно морщился от боли.
– И нечего орать на меня, Витя. Достал уже своим тявканьем. Я тебе не шестерка. Хватит, набатрачился!
У Коробова отвисла челюсть и округлились глаза. Он никак не ожидал от Михаила подобной наглости. Виктор Анатольевич хватал воздух ртом и напоминал огромного сома, которого вытащили на берег и слегка оглушили веслом.
– Ты договорился с Павловым! – наконец-то взорвался он. – И с ментами тоже!
Лицо Ремезова исказилось в гримасе, делая его похожим на старую крысу.
– Угомонись, толстяк. Бредишь, что ли?
Ему все-таки удалось встать на ноги. Коробов хотел последовать его примеру, но из-за переизбытка веса не удержался на ногах и вновь плюхнулся на пол, словно громадный шматок холодца.
Несколько секунд деловые партнеры с глухой яростью сверлили друг друга испепеляющими взглядами. Воздух в душном помещении был пропитан страхом и негативом.
– Ты повелся на лапшу Павлова? – догадался Ремезов. – Ну да. Он тебя развел как последнего лоха. – Он визгливо рассмеялся. – Ну, Витя, ты даешь!.. Развеселил ты меня, – успокоившись, сказал он.
Коробов побагровел.
– А ты разве не обгадился, Миша? – гаркнул он. – Как сам-то вляпался? По сторонам хоть смотрел, когда сюда зашел, а?
К его удивлению, Ремезов ничуть не обиделся.
– Да, признаю, эту партию мы проиграли, Витя, – сказал Михаил. – Но я не сдавал никого из вас. Павлов просто взял тебя на понт. Нам остается только пришить его, раздавить, как таракана. Из здания ему не вырваться, везде охрана. Кроме того, с ним девчонка. А он ее не бросит. Но сперва нам нужно освободить друг друга.
Коробов предпринял еще одну бесплодную попытку встать, раздраженно сплюнул и сказал:
– Развяжи меня. Кажется, я схлопотал сотрясение мозга. Башка жутко болит и кружится.
– Нет, давай ты меня первым развяжешь.
Виктор Анатольевич бросил на Ремезова подозрительный взгляд и осведомился:
– Это почему?
– Потому что ты не можешь встать, и руки у тебя на полу, – объяснил Ремезов. – Мне придется лечь на живот, чтобы разгрызть твой ремень.
– А мне, значит, легче? – хрипло проговорил Коробов, чувствуя какой-то подвох.
Внезапно они вздрогнули. В коридоре вдруг оглушительно загудели сирены.
Лицо Коробова из багрового стало серым.
– Почему, Миша?.. – выдавил он из себя с таким трудом, будто слова были комками стекловаты. – Что это?
В отличие от него Ремезов не растерялся, повернулся к Коробову спиной и заявил безапелляционным тоном:
– Развязывай. Времени нет. Потом я помогу тебе.
Виктор Анатольевич непонимающе глядел на безвольные кисти подчиненного, намертво скрученные ремнем. От недостатка кровообращения они распухли и потемнели, напоминали резиновые перчатки, наполненные водой.
– Витя, быстрее! – крикнул Михаил Викторович.
Коробов вздохнул и подполз поближе. Кожа ремня была толстой, издавала резкий, не самый приятный запах. Виктор Анатольевич прикрыл глаза и начал миллиметр за миллиметром разгрызать ремешок.
– Быстрее! – поторопил его Ремезов.
«Да пошел бы ты!..» – со злостью подумал Коробов, отплевываясь ошметками кожи.
Виктор Анатольевич почувствовал, как с легким хрустом слетела пломба с одного из верхних зубов. Ему вдруг пришло в голову, что еще вчера вечером он ни за что не поверил бы, что может оказаться в подобной унизительной ситуации. Но теперь выбора у него не было.
– Что там могло произойти? – спросил он. – Почему сработала тревога?
– Не знаю, – бросил Ремезов. – Для этого я должен подняться наверх или позвонить старшему охраны.
Наконец с ремнем было покончено. Михаил Викторович скинул с рук его обрывки. Он с наслаждением разминал кисти, разгоняя по венам застывшую кровь.
– Давай теперь меня!.. – поторопил его Коробов.
Ремезов подошел к двери, тихонько приоткрыл ее и выглянул в коридор. Затем он посмотрел на своего босса, и у того внутри все оборвалось.
«Он оставит меня тут!» – в панике подумал Виктор Анатольевич.
– Прости, Витя. Там шум какой-то наверху, и он мне очень не нравится, – сказал Ремезов. – У меня просто нет времени с тобой возиться.
– Стой, гадина! – заорал Коробов, на коленях пополз к директору клиники, но поскользнулся, упал и беспомощно барахтался на полу.
– Пока, – сказал на прощание Михаил Викторович.
Из глотки Коробова вырвался звериный рык, но Ремезов уже закрыл за собой дверь.
Победа
Охрана особенно не сопротивлялась. Увидев подъехавшие наряды полиции, старший смены машинально нажал тревожную кнопку и беспрепятственно впустил полицейских внутрь. Он попробовал по мобильнику известить Ремезова о внезапном вторжении, но крупный мужчина спортивного телосложения молча забрал у него телефон.
«Не говори никому, не надо», – красноречиво вещали его холодные глаза.
На цокольный этаж, где проводились операции, сотрудников полиции провела Марина Игоревна, напуганная едва ли не до смерти. Она открыла им дверь и попыталась улизнуть, но здание клиники уже было оцеплено. Весь персонал больницы постепенно собирался в регистратуре.
В одном из коридоров Соломин увидел Артема с девушкой. Павлов как раз только что победно закончил бой с охранником. Он увидел Юрия, переступил через секьюрити, скорчившегося на полу, и чуть ли не бегом направился к другу. Они обнялись. Алла устало прислонилась к стене и улыбалась сквозь слезы.
– Нашли парня? – сразу спросил Павлов. – Он жив?
– Как говорится, мы едва успели на отходящий поезд, – ответил Юрий. – Если бы… впрочем, пошли, сам увидишь.
Они вернулись по коридору назад, свернули налево и вскоре очутились у операционного отделения. Павлов вошел внутрь. Цепкий взгляд сразу оценил обстановку – застывшее, худое лицо Владимира, скальпель, судорожно прижатый к груди. Лезвие лишь слегка надрезало кожу, но Артем сразу понял, что парень не в себе. Адвокат мягко опустил руку на дрожащую кисть молодого человека.
Владимир скосил взгляд на незнакомого человека. Его губы дрожали, все тело бил озноб.
– Кто вы? – заикаясь, спросил он.
– Володя, я от твоей мамы, Вероники Сергеевны. Она ждет тебя, парень, – как можно спокойнее сказал Павлов. – Разожми пальцы. Прошу тебя.
– Мама, – выдохнул Владимир, и его рука безвольно опустилась.
Скальпель упал на пол и тихо звякнул. Юноша закрыл глаза и беспомощно опустился на операционный стол.
