Андрей Воронин - Инструктор спецназа ГРУ
- Я многим нравлюсь, - скромно признался "Леннон". - Правда, многим я не нравлюсь. И, что характерно, вторым я не нравлюсь по тем же причинам, по которым нравлюсь первым. Из чего следует, что мир далек от совершенства... Кстати, вы не голубой? Нет? Все правильно, голубым я почему-то как раз не нравлюсь, как, впрочем, и они мне. Мы с ними друг другу взаимно не нравимся, и это, черт возьми, хорошо.
-- Почему? - спросил Илларион.
- Потому что браки голубых бесплодны, а я намерен со временем подарить миру гения. Вы уже подарили миру гения? Нет? А почему? Что значит - недосуг? Мир без гениев сер, и на свободе в нем плодятся недоноски, которые надевают людям наручники, стреляют в них из пистолетов и бросают их - людей, а не пистолеты, в антисанитарную грязную воду. Или сначала бросают, а потом стреляют?
- Это произошло одновременно, - признался Илларион. - Вот видите... Но вода-то была грязная, правда?
- Очень.
- Вот. Давно пора вывести всех на чистую воду. Ну вот, готово. Хотя я на вашем месте показал бы это врачу.
В течение этого чепухового разговора веселый знакомец Иллариона успел обработать рану перекисью водорода, смазать края йодом, приложить какую-то холодную мазь, накрыть марлей и заклеить пластырем. Теперь он закрыл аптечку и с довольным видом отряхнул руки.
Илларион подвигал локтем, повращал рукой в плечевом суставе. Повязка мешала, но не слишком.
- Не проверяйте, не проверяйте, - сказал "Леннон", - лучше бывает только за границей, и то нечасто. Моя мама всю жизнь проработала медсестрой в больнице Склифосовского. Она так насмотрелась на всякие увечья, что до смерти боялась оставлять меня одного и вместо детского сада таскала к себе на работу. Так что к семи годам я мог смело претендовать на диплом медсестры... то есть, пардон, медбрата.
- Медицинский? - спросил Илларион.
- Что? А, нет, конечно. В золотом детстве я навидался выпущенных кишок и открытых переломов на всю оставшуюся жизнь. Так что поступил на философский...
- Ого.
- Вот вам и "ого". Бросил я это дело к чертовой матери. Водки хотите?
- А еды никакой нет?
- Еда едой, а я вас про водку спрашиваю. Еда подразумевается.
- Если подразумевается, тогда и водки можно.
Он порылся в куче хлама за верстаком и выудил оттуда бутылку и два стакана. Из другого угла достал полиэтиленовый пакет, в котором обнаружился изрядный кусок вареной колбасы, два крутых яйца и два же длинных и унылых парниковых огурца.
- Что это у вас всего по два? - спросил Илларион.
- Отрыжка философского образования. Дуализм. Единство и борьба противоположностей.
- Какие же тут противоположности? Закуска...
- Не скажите. Огурец длинный, яйцо короткое. Огурец, как известно, трава, а яйцо - как раз, напротив, почти курица. В то же время их, как вы справедливо заметили, объединяет и роднит то, что они являются закуской и через несколько минут сольются в экстазе в наших желудках, откуда и выйдут через некоторое время в виде однородного продукта...
- А колбаса?
- А вот это и есть тот самый однородный продукт!
- Приятного аппетита, - сказал Илларион.
- Ах, да, пардон. Я забыл, что вы выросли не в больнице Склифосовского.
- Ничего. Кишок и сломанных костей я тоже повидал предостаточно.
- Судя по вашему виду, это правда... Кто вы такой, спрашивать не буду - все равно не скажете. Или скажете?
- Не скажу.
- Само собой... "Лендровер" под брезентом ваш?
- Мой.
- Всю жизнь мечтал иметь такую машину. Дадите прокатиться?
- Попозже. Сейчас это вредно для здоровья - могут по ошибке сунуть туда, откуда я вылез.
- Попозже так попозже. За что выпьем?
- За чистую воду.
- Годится. Поехали.
Незадолго до наступления темноты "Леннон" куда-то быстро смотался на своем потрепанном "жуке" и вернулся с джинсами и футболкой для Иллариона. Судя по размеру, одежда принадлежала ему.
- Не знаю, право, как вас благодарить, - сказал Забродов. - Вы прямо как добрая фея.
- Но-но! Какая я вам фея? Просто когда человеку нужна помощь, надо или помогать до конца, или не браться за это дело вообще.
- Для философа вы на удивление здраво рассуждаете.
- Так потому же и бросил...
Несмотря на возражения Иллариона, парень настоял на том, чтобы подвезти того, куда он скажет. Дождавшись наступления темноты, они покинули стоянку, бросив ее на произвол судьбы. "Леннон" махнул рукой.
- Основная масса клиентов уже. загнала своих коней в стойла, а остальные будут колобродить до утра. В крайнем случае, сами как-нибудь разберутся.
Неподалеку от Белорусского вокзала они прокололи колесо и потеряли полчаса, потому что у "Леннона" была запаска, но не было домкрата. В конце концов они добрались-таки до места, где Илларион бросил машину. Забродов издали заметил, что около "шестерки" крутятся какие-то люди, и уже собрался дать своему добровольному помощнику команду проехать мимо, но тут они миновали припаркованный возле дома Быкова автомобиль Мещерякова. Всмотревшись повнимательнее, Илларион узнал в одной из маячивших на противоположной стороне дороги фигур своего приятеля.
- Давай к той машине, - сказал он "Леннону".
Нестриженый философ лихо развернулся посреди шоссе и с шиком затормозил возле белой "шестерки". Теперь Илларион узнал и второго - поначалу его сбили с толку джинсы и голубая спортивная куртка, но сейчас не оставалось никаких сомнений в том, что это Сорокин. Илларион выставил голову в открытое окно и грозно прорычал:
- Эй, полковники, вы зачем чужую машину лапаете?!
- Ого, - сказал "Леннон".
- Вот тебе и "ого", - передразнил его Илларион.
Глава 9
- Сволочь ты, Забродов, - сказал Мещеряков, опуская руку. Признаться, он и сам не вполне осознал, что собирался сделать: не то за сердце схватиться, не то за пистолет. - Неужели нельзя обойтись без спецэффектов?
- Валидолу дать? -спросил его Сорокин. - У меня имеется... как раз для таких случаев.
- А что, твои подчиненные часто воскресают из мертвых? - с усталым интересом спросил Мещеряков.
- Потише там насчет подчиненных, - сказал Илларион, выходя из "фольксвагена". - Кто это тут твой подчиненный?
Он обернулся к "Леннону" и помахал ему рукой.
- Еще раз спасибо вам за все. Теперь вам лучше всего уехать.
- Ну вот, - донеслось из машины. - Как всегда, на самом интересном месте.
- Уверяю вас, ничего интересного нам не предстоит, - утешил его Илларион. Все те же выпущенные кишки и сломанные кости. Сплошная проза жизни.
- А помощь вам точно больше не требуется?
- Точно. Я теперь под охраной двух полковников, так что все в порядке.
- Ого, -- снова сказал "Леннон" и дал газ.
- А это еще кто? - спросил Мещеряков, глядя вслед удаляющемуся "жуку".
- Хороший парень, - улыбнулся Илларион. - Философ с автостоянки. С одинаковым мастерством открывает наручники без ключа и штопает пулевые ранения. А треплется как - заслушаешься. Не то что ты.
- Ладно, это все ерунда, - встрял мудрый Сорокин, видя, что Мещеряков опять начинает раздувать ноздри и смотреть исподлобья. - Вы лучше расскажите, как вернулись с того света. А то вы так себя ведете, что полковник Мещеряков вот-вот расстреляет еще какую-нибудь машину.
- А что, одну он уже расстрелял?
- Да, когда узнал, что вы убиты при попытке к бегству.
- А что за машина?
- Красный "ситроен".
- Ах, этот. Туда и дорога. Честно говоря, Андрей, не ожидал от тебя.
- Ладно, - отходя, буркнул Мещеряков. - Как ты все-таки уцелел?
- Да глупость сплошная, - махнул рукой Илларион. - Ну, стреляли, не попали... точнее, не совсем попали.
- Ты ранен?
- Скорее, оцарапан. И сильно рассержен. Вдобавок я чуть было не утонул и весь извалялся в грязи.
- А сюда зачем приехал? Тянет на место преступления? Кстати, Быкова ты застрелил?
- За кого ты меня держишь? Майор его застрелил, усатый такой омоновец. Казах он, что ли.
- Жангалиев, - сказал Сорокин. - Вот сволочь.
- Не спорю... А сюда пришел за машиной. Там у меня телефон остался, да и колеса мне сейчас не помешают. И потом, не могу же я просто так взять и бросить машину госпожи полковницы!
- Трепло, - сказал Мещеряков, - уездный Казанова. О моей машине ты бы и не вспомнил.
- Слушай, капитан, - привычно переходя на "ты", спросил Сорокин, - мы тут с полковником все головы ломаем: как это ты ухитрился тетрадку в почтовый ящик сунуть?
- Не понял, - сказал Илларион. - Какую тетрадку? В какой ящик? Что-то вы мне не то шьете, гражданин начальник.
- Ну как же, - сказал Сорокин, - вот эту самую тетрадочку... и бумажку с номером Мещерякова.
- Не валяй дурака, Илларион, - попросил Мещеряков. - Номер записан твоей рукой.
- Так, - сказал Илларион. - Вот молодчина! Сообразила, значит... А тебе, выходит, - повернулся он к Андрею, - кто-то позвонил.
- Ну да. Та самая бабуся, которую ты про Быкова расспрашивал.
- Как же, помню. Въедливая бабуля.
- Так что же с тетрадью вышло?
-- Тетрадь я передал Климовой. Это вдова...
