Штрафной удар сердца - Алекс Винтер
Последнюю фразу он произнес с пугливым всхлипом. Еще не зная, чем закончится допрос, я понял, что перед нами не убийца. Этот слизняк вряд ли смог бы придумать такой финт, да и Романов не поддался бы на удочку дружка-психопата.
– И потому решили обокрасть Торадзе? – уточнила Агата.
– Эта сука не обеднела бы. И хватилась бы не сразу. – Эти слова прозвучали как плевок. Никакой симпатии к благодетельнице отца Денис явно не испытывал. – На меня, как на вошь смотрела, а сама с моим папашей в койке кувыркалась, лошадь старая, милфа недоделанная. Уже на кладбище прогулы ставят, а туда же. Ну а он, козел, и рад стараться. Как-то я застукал их в постели, она вся в кружевах, как шлюха, а этот восторгается. Чуть не сблевал. Ушел сразу, они меня даже не заметили.
– Код от сейфа тоже отец слил? – спросила Агата.
– Ну как слил… – Денис снова посмотрел на графин с водой, и на этот раз она щедро налила ему стакан до краев. Денис жадно выпил воду и аккуратно поставил стакан на стол скованными руками. – Он предположил, что код от ее сейфа – день рождения дочери, я и попробовал, нашел дату в соцсетях. Ну, забрался один раз, пока никого не было, попробовал. Только код с первого раза не подошел. Я бы долго мучился и не открыл, но у нее в шкафу зеркало, я подумал в обратном порядке написать, и получилось. Даже самые умные люди иногда такие тупорылые.
– Что было дальше? – спросила Агата.
Денис фыркнул, будто в этом было что-то забавное.
– Ну, известно, что. Я забрал деньги, цацки, все оставил в раздевалке. Вернулся в бассейн, прыгнул с вышки, потрепался с ребятами, а потом мы пошли по домам.
– А потом вы вернулись, встретили Антона и убили его? – поинтересовалась Агата с вялой надеждой. Она тоже поняла, что искать нам убийцу до морковкиного заговенья.
Денис дернулся и на этот раз был более эмоционален.
– Нет! – воскликнул он. – Я в тот день вообще не возвращался, пришел на следующий, когда уже никого не было. Бассейн был закрыт, я прошел через административный корпус, забрал сумку и так же ушел, никто меня не остановил. Про убийство вообще не знал. И все было нормально, пока отец не сказал, что Антона убили, а я есть на видео. Деньги уже тю-тю. Я вообще ничего не понимал, мне показалось, что из сейфа такую кучу выгреб, а когда пошел долг отдавать, там оказалось тысяч двести пятьдесят всего. А цацки были дома, папаша нашел и устроил мне допрос с пристрастием. Ну, я признался. А что делать? Вы бы не признались? Отец сказал, что все разрулит, вернул брюлики Торадзе, выставил хату на продажу, а меня отправил в больничку.
– Зачем отец выставил квартиру на продажу?
– Не знаю. Он сказал, что в сейфе было больше. Не поверил, что я взял всего двести пятьдесят штук. Эта старая мразь наверняка его обманула и решила наказать. Она такая, никого не пожалеет.
– Видимо, отец вас очень любит, раз пошел на такие жертвы, – глухо сказала Агата, и ее голос слегка дрогнул. Я знал, о ком она сейчас думает.
Денис зло рассмеялся.
– Если бы, – с издевкой сказал он. – Это не любовь, а чувство вины.
– За что? За плохое воспитание? Или за то, что мало времени уделял вам в детстве?
– За то, что он мать мою убил, – с яростью сказал Денис. – Что? Вы не знали? Ну так вот, знайте теперь. Сел пьяный за руль, врезался в столб, мама и погибла там, на месте, а он черепно-мозговой отделался. Мне шестнадцать было. С чего, вы думаете, я с катушек слетел да подсел на антидепрессанты? Я был самым несчастным человеком на свете, мамулечку мою любимую пьяный папаша на тот свет отправил. Ляжешь в клинику, тебя обколют успокоительным, и вроде отпускает, а как перестают, так в голову чернуха лезет. Мне жить тошно, понимаете? Мне видеть его тошно. Только я деваться от него никуда не мог, как сорвусь, он меня в дурку, а срывы постоянно случались. Я потому от его адвоката и отказался, лучше уж сесть, чем от него хоть что-то принять. Мы тогда с Антохой и сошлись, потому что он отчима ненавидел – тот еще козлина. Антон у меня в жизни считай единственным светлым пятном был, я бы никогда ему ничего не сделал. Он от жизни кайфовал. А у меня ничего не осталось в моменте. Антона все любили, а я никому не был нужен, даже папаше родному.
Выброс адреналина у Дениса явно иссяк, он скис и даже глаза прикрыл, словно батарейка внутри его организма резко села. Агата постучала ручкой по столу, как учительница, привлекая внимание Дениса. Он тряхнул головой и посмотрел на нее, как бандерлоги на удава Каа, безвольно, бездумно, полностью подчинившись чужой воле.
– Кто может подтвердить, что, попрощавшись у бассейна, вы не возвращались? – спросила Агата.
Денис помотал головой, будто отгоняя сон.
– Никто. Я приехал домой и лег спать, отец спал уже. Но я клянусь, что не убивал Антона.
– И ничего ему не писали?
– Нет. Зачем? Не писал, не звонил, не убивал, у меня повода не было. Если кто и хотел бы от Антохи избавиться, так это Сомов.
Агата не подала виду, однако я заметил, как у нее побелели пальцы, когда она с силой сжала ручку, да так, что та затрещала у нее в руках.
– Почему? – невинно поинтересовалась она.
– Он с Алиской за спиной Антохи крутил, – пояснил Денис. – Только Алиса Димку не любила, она любила Антона, забыть его не могла, все время рыдала, не простила, что он ее разлюбил. Хотя он и не любил никогда, так, от нечего делать встречался. Антон считал ее эгоисткой. Даже высказал ей, что она за медаль мать родную продаст.
– Откуда вы знаете? – спросила Агата.
– Откуда-откуда… От верблюда. Я ее уже года три знаю, хотя она в хорошие минуты обо мне и не вспоминала, только когда все плохо. Однажды наткнулся на нее тут, в спорткомплексе, в зимнем саду, она сидела и ревела. А я что? Я подошел
