Есть что скрывать - Элизабет Джордж
– Очевидно, у меня все на лице написано, – согласился Линли. – Мне нужно поговорить с Деборой, если она дома. – Он выудил из кармана визитную карточку, найденную Хейверс, и передал ее Сент-Джеймсу. – Это нашли среди вещей жертвы убийства. Надеюсь, Дебора сможет кое-что прояснить.
Саймон взглянул на карточку, потом вернул ее.
– Она в саду. Пич нужна активность, и она делает все возможное. Я имею в виду Дебору – Пич на такое не способна. И, можно не сомневаться, собака будет рада любому перерыву.
Томас вышел вслед за ним в коридор, в дальнем конце которого ступени вели в помещение, где изначально располагалась кухня. Теперь она была оснащена всем самым современным оборудованием, но в прежние времена несколько слуг проводили здесь полдня – мыли, резали, жарили, подавали, снова мыли… Сегодня на гибриде стола и разделочной доски в центре кухни стоял шоколадный бисквит, а рядом с ним – глубокие тарелки и столовые приборы, ждавшие, когда их отнесут в столовую наверху.
В дальнем конце комнаты открытая дверь вела к ступенькам, спускавшимся в сад. Оттуда до них донесся голос Деборы:
– Она хочет убедить себя, что слишком стара, папа. Честно говоря, на нее нужно повесить рекламный щит: «Буду играть только за угощение». Только посмей ей что-нибудь дать, пока она не принесет мячик.
– Жестокая хозяйка, – сказал Сент-Джеймс жене, шагнув на верхнюю ступеньку. – Я тут привел кое-кого, кто хочет с тобой поговорить.
– Пич будет довольна. Да и я тоже.
Догнав Саймона, Линли увидел, что Дебора идет через лужайку к маленькому тиковому столику. К ней присоединился отец, а затем и очень упрямая длинношерстная такса. На столе стояло ведерко с водой – вероятно, это был растаявший лед, – а в нем две бутылки апельсиновой «Фанты» и несколько маленьких бутылочек «Сан-Пеллегрино». Дебора и ее отец взяли воду, и она предложила бутылочки мужу и Томасу. Мужчины отказались – они всё еще держали стаканы с виски.
– Вы уверены? – уточнила Дебора и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Как дела, Томми? Как Дейдра?
– Ой, – с улыбкой ответил он.
– На этом я возвращаюсь к работе, – со смехом сказал Саймон.
Отец Деборы взял собаку и тоже вернулся в дом.
– Опять плохо себя вел? – спросила Дебора Линли.
– Похоже, это мой стиль, хотя и не преднамеренный. Я нашел одну твою вещь. – Он сунул руку в карман и снова достал визитную каточку.
Дебора взяла ее, внимательно рассмотрела.
– И?.. – спросила она, вскидывая голову.
– Ее нашли среди вещей жертвы убийства. Барбара обнаружила ее при осмотре квартиры.
– Жертвы убийства? Кто она?
– Сержант Тео Бонтемпи из уголовного розыска. Работала в Эмпресс-стейт-билдинг.
– Как странно… – Дебора перевернула карточку – вероятно, хотела посмотреть, нет ли на обратной стороне надписи. Уголки визитной карточки не были потрепанными, а это значит, что сержант получила ее недавно. – Я понятия не имею, зачем она ей, Томми. Или как она к ней попала. Говоришь, Тео Бонтемпи… Никогда не слышала это имя. Вероятно, кто-то передал ей карточку.
– Ты в последнее время раздавала свои визитные карточки?
– Конечно. В прошлом месяце я была на совещании в Министерстве образования. Там были… дай подумать… пять человек. Я всем дала визитки. Но никого из присутствовавших не звали Тео Бонтемпи.
– Где-нибудь еще?
Дебора нахмурилась, постукивая пальцем по подлокотнику тикового кресла.
– В «Доме орхидей» я дала свою визитку женщине, которая там работает, и нескольким волонтерам. Но я всех там знаю, и среди них нет Тео.
– «Дом орхидей»?
– Это организация, защищающая девочек от калечащих операций на половых органах. Я фотографировала их для буклета, который собирается выпустить Департамент образования: фотографии девочек, пытающихся избежать операции, тех, кого уже искалечили, и тех, кому удалось вырваться. Я также записываю все, что они мне рассказывают. Буклет будут раздавать девочкам во всех школах Лондона.
– В таком случае здесь есть связь.
– Какая?
– Тео Бонтемпи состояла в группе по борьбе с насилием над женщинами, в частности с калечащими операциями. Мне говорили, что она приходила в школы и общественные центры нигерийской и сомалийской общин, беседовала с девочками и их родителями. Она могла прийти и в «Дом орхидей».
– В любом случае в мое отсутствие. Полицейского я бы запомнила, Томми. И никто ни разу не упоминал о визите женщины из полиции. Думаю, моя визитка попала к ней другим путем.
– Можешь предположить, каким?
Дебора задумалась.
– Нет, – ответила она, сделала несколько глотков воды и сняла шляпу с широкими полями. Густые волосы цвета темной меди, спрятанные под шляпой, рассыпались по плечам и спине. Потом она вылила немного воды себе на голову; капли потекли по ее щекам. – Извини. Жуткая погода.
– Один из способов ее перенести, – с улыбкой сказал Томас, но отказался от бутылки воды, которую Дебора протянула ему, чтобы он последовал ее примеру. – Нужно кое с чем разобраться.
– С жарой? Полностью согласна. Но ты, наверное, имеешь в виду мою визитную карточку среди вещей Тео Бонтемпи, правда? Дай подумаю… Когда я раздавала визитки в «Доме орхидей», то дала одну Нариссе Кэмерон. Вероятно, это была вторая, потому что первую я дала ей на совещании в Министерстве образования.
– Она?..
– Режиссер-документалист, тоже работает по заказу Министерства образования… Теперь я вспоминаю, что давала визитку и Завади, и у нее это тоже вторая.
– Она присутствовала на совещании?
– Да.
– Как ее фамилия?
– Никто не называет ее по фамилии, насколько мне известно. И… Да, конечно, я давала визитку Адаку. Она волонтер. Помогала снимать документальный фильм – девочкам было очень трудно держаться естественно, когда они рассказывали свои истории на камеру, и чтобы помочь им, Адаку первой рассказала о себе, – задумчиво произнесла Дебора. Потом опустила взгляд. – Это было ужасно, Томми. Ее жестоко изуродовали много лет назад, в Африке.
– Можно спросить, зачем ты дала ей визитку?
– Я решила сделать большой фотоальбом – как тот, о Лондоне, но посвященный операциям, калечащим женщин. Хотела включить в альбом портрет Адаку. Спросила ее, но она наотрез отказалась. Тогда я показала ей несколько фотографий, которые сделала во время ее рассказа, просто чтобы проиллюстрировать свою идею. И дала ей свою визитку, сказав, что пусть позвонит мне, если передумает. Может, я ее этим спугнула.
– Почему ты так думаешь?
– Она не появлялась несколько дней. Мне сказали, что Адаку имела особый подход к девочкам.
Это не выглядело совпадением: африканка, изуродованная, пропала на несколько дней.
– Тео Бонтемпи была африканкой, Деб. И ее тоже жестоко изуродовали.
Дебора опустила взгляд на свои обутые в сандалии ноги.
– Томми, ты сказал, что она работала в группе? – медленно произнесла она. Он кивнул. – Может, они внедрили в африканскую общину агентов под прикрытием? Я имею в виду, женщин?
– Тео Бонтемпи была единственной женщиной в команде, а ее начальник ничего не говорил об агентах под прикрытием.
– Может, Адаку была информатором полиции? Она – уроженка Нигерии. Если она была информатором Тео Бонтемпи и узнала о ее смерти,
