Татьяна Моспан - Партия в преферанс
Когда до Выселок оставалось всего ничего, услышал странный звук.
— Кыр!
Он задрал голову вверх. В небе прямо над ним кружилась большая птица.
— Кы-ы-р! — протяжно прозвучало снова, словно предостережение.
Вадим разозлился.
— Чего разоралась! — Он громко хлопнул в ладоши. Черт его знает, о чем она там кричит?
Пройдя немного, опять посмотрел вверх. Птица исчезла, но радостное настроение было испорчено. Нервишки у него сдают, что ли?..
Костыля ещё не было. Вадим сбросил рюкзак. За ночь ничего не изменилось. Или почти ничего. Лаз был по-прежнему завален сучьями и ветками, куча сухой травы тоже оставалась на месте. А вот мусор, который вчера сам аккуратно сложил, был разбросан.
Что такое? Вадиму стало не по себе. Словно ураган прошел. Он внимательно огляделся. Кроме раскиданного мусора ничто не указывало на чужое присутствие.
— Кыр! — услышал он опять и обрадовался.
Вот кто все раскидал! А он запаниковал, накручивать себя стал…
Вспомнил, как однажды с шумной компанией отдыхал на море. Задумали шашлычок изжарить. Отошли всего на минуточку, а когда вернулись, обалдели. Мать честная, чайки им такой разор учинили! Разметали все, что лежало, и съестное и нет, даже мыло клевать пробовали, паразиты. Видно, и сейчас произошла подобная история.
Вадим взглянул на часы. Костыль запаздывал. Теперь Ладынин уже по-настоящему разозлился. Договорились утром встретиться, где его носит?
Оставив нераспакованный рюкзак, он решил прогуляться навстречу компаньону. Вон до тех вязов, решил, дойдет, а там и Шигин подтянется.
Но до вязов Вадим не дошел.
…Костыль лежал метрах в трехстах от Выселок, раскинув руки и уткнувшись лицом в нескошенную траву, возле большого серого камня. Со стороны посмотреть — прилег парень отдохнуть. Вадим увидел его издали и удивился: чего развалился?
— Костя, — позвал он.
Шигин не отвечал.
Вадим сделал ещё пару шагов, и его волосы встали дыбом. Ворот клетчатой рубашки был испачкан. Что это, кровь?.. Может, споткнулся и ударился о камень?
Он продолжал стоять рядом.
— Костя, что с тобой, очнись! — Вадим нагнулся и дотронуться до Шигина.
Тело было теплым, это ощущалось сквозь одежду.
— Эй, — Вадим тряхнул его за плечо и повернул к себе.
Костыль был мертв. В уголке рта запеклась струйка крови, открытые глаза неподвижно уставились в небо. Вадим похолодел, заглянув в мертвые зрачки. Это что же?..
Он отступил назад и, запутавшись в траве, упал. Что же это такое! Кто… зачем?..
Вдруг со стороны больших вязов послышался шум мотора. У Ладынина перехватило дыханье. Люди! Они придут сюда, а здесь — труп. И никого нет, кроме него. Что делать, что?..
Секунду-другую Вадим стоял неподвижно. Вчера, внезапно вспомнил он, когда пришли на Выселки, тоже показалось, что приглушенно рычал мотор, словно уезжал кто-то. Они оба это слышали: и он, и Костыль. Да только Костыль теперь ничего никому не скажет, потому что он покойник… А что будет с ним, Вадимом, когда его найдут возле трупа?..
Он пятился и пятился назад. Ноги дрожали. Сердце стучало как сумасшедшее. Пропади все пропадом! Он не идиот, чтобы здесь торчать. Пусть другие разбираются со всем этим.
Вадим бросился бежать.
— Быстрей, быстрей, — подгонял себя.
Оказавшись на месте стоянки, в панике стал хватать вещи: лопата, рюкзак, свитер… Не забыть бы чего!
От страха показалось, что голоса приближаются. Не дожидаясь, когда его обнаружат, схватил в охапку барахло и рванул по лесной тропинке к старому клюквеннику. Выберется как-нибудь, только подальше от этого жуткого места!
Голоса, которые спугнули Вадима, принадлежали Сычам.
Вчера, когда Егор Сычев наткнулся на кованый сундучок, он чуть не очумел от радости. Бросился к мирскому пруду, Ленька все ещё там был. Вдвоем дотащили находку до мотоцикла.
— А я смотрю, кто-то чужой разговаривает, — оправдывался Лоскут, едва поспевая за старым Сычем.
— Чужой, — передразнил его Егор. — Хорошо, что мотоцикл спрятали.
Сундучок открыли только в доме Сыча. Когда Ленька предложил это сделать возле мотоцикла, папаша зашипел на него, как змея.
— Успеешь…
Всю дорогу он был ни жив, ни мертв. На каждом ухабе крепче и крепче прижимал к себе кованый сундук. Неужели повезло? Неужели…
Ленька, как коршун, следил за каждым движением папаши. Совсем одурел от радости дед.
Дома их ожидало разочарование. Когда откинули крышку, то обнаружили внутри…
— Да это хлам какой-то! — с недоумением сказал Ленька, запустив руки вовнутрь. — Старый хлам.
Сыч зубами заскрежетал.
— Керенка, — он держал в руках ветхую бумагу и не верил своим глазам.
— Нарыли… мешок керенок, — заржал Ленька.
— Цыть! — заорал старик. — Ты ещё тут будешь…
Ленька примолк. Никогда он не видел папашу в таком гневе.
— Смотри, ещё что-то есть, — он вытащил ветхие листки.
Егор, надев очки, стал разбирать мелкую надпись.
— Это колчаковские деньги. Тьфу, твою мать! — он швырнул листок на пол.
Больше в сундучке ничего не было.
Егор от огорчения выставил бутылку самогона на стол и сам тяпнул стакан.
— А я смотрю, легонький больно сундук-то, — жаловался он сыну. — Какого хрена было его в землю ховать! Куда Пимен свое золотишко зарыл, куда?!
— А может, там, того… — Ленька покрутил рукой. — Нет ничего, а ты только зря сердце рвешь.
— Есть, — упрямо твердил Сыч. — Я чую.
Ленька спорить с отцом не стал. Видел, сильно расстроился старик. С кем не бывает? Даже Полкану своему любимому пинка дал, когда тот под руку попался.
— Будешь у меня вякать, зараза!
Договорились, что завтра утром поедут снова на Выселки.
Мотоцикл, как и вчера, оставили возле вязов.
— А Першин-то все в Степаниках торчит, — сказал Ленька. — Я тебе говорил, что у него другие интересы.
Сыч помалкивал, после вчерашнего расстройства болела голова.
— И как ты можешь эту гадость каждый день жрать, — плевался старик. — Никакого здоровья не хватит.
— Не каждый, — отшучивался Ленька.
Он по-прежнему не особенно верил ни в какие сокровища, но перечить батьке не смел. Чудит старик, но что делать? Имеет право.
Сыч зорко оглядывался по сторонам.
— Ты чего, батя, ищешь?
— Сороки вон, смотрю, беспокоятся, словно спугнул их кто.
— Да будет тебе, — беспечно махнул рукой Ленька.
Переговариваясь, они шли по полю к усадьбе. Предстояло миновать большой серый камень, который ещё в прошлый раз приметили.
— Денек сегодня будет замечательный! — потянулся всем телом Ленька и вдруг застыл на месте.
На земле лежал человек.
— Смотри!
Больше он не мог произнести ни слова, только пятился и показывал рукой на тело.
У Сыча потемнело в глазах.
— Е-мое! — Он уставился на труп. — Ты его знаешь?
— Да, — выдавил из себя Ленька. — Это гость Доронькиных. Что будем делать, батя?
— Батя, батя, — огрызнулся Сыч. — Кто у нас власть? Ты. Вот ты и решай, что делать.
Ленька боязливо посмотрел на тело.
— Может, живой еще?
— Где живой? — скривился старый Сыч. — Ты в глаза посмотри, мертвые глаза-то.
Ленька опустился на траву и обхватил голову руками.
— Ну, теперь начнется. И из-за кого? Из-за фраеров городских дело закрутится…
Будущее рисовалось младшему Сычу в черных красках. Кто он был? Царь и Бог у себя в поселке, лаялся со старухами, а в общем-то, что хотел, то и творил. На паях с братьями Панкратовыми открыли пункт приема цветных металлов. Занимался укрывательством, не заводил уголовные дела, все сходило. Прикатит начальство, баньку истопит, на охоту его свозит. При исполнении был, хорошо жилось. И вот сытная вольготная жизнь может рухнуть в один момент.
— Понаедет начальничков, чего и не было — навялят. Народ у нас сволочной, молчать не станут, я им всем словно кость в горле, — стонал Лоскут. — Служебное расследование назначат, выпрут из ментовки без пенсии к едрене-фене, а кому я нужен?
— Прекрати выть, — оборвал его Егор, — хуже бабы плачешься.
Ленька замолчал и отвернулся. Дернула же его нелегкая потащиться сегодня на Выселки! Пимен и впрямь колдун был, одни невзгоды от него. Свяжешься с нечистой силой, жизни не рад будешь. А все батя: клад, клад. С ума сошел на старости лет со своими затеями, все мало ему, все неймется… Теперь вот докладывай по инстанциям, да объясняйся. Труп не скроешь, как до сих пор привык скрывать все, что происходило на участке.
Ленька развернулся и зашагал к мотоциклу.
А в нескольких километрах от этого места прокладывал себе дорогу Вадим Ладынин. Он уже немного пришел в себя и присел на старый пень отдохнуть.
Ну, мудак, чуть в уголовное дело не вляпался! Риск можно допускать лишь в разумных пределах.
