Сэм Льювеллин - Тросовый талреп

— Мне нужно видеть мистера Смита, — сказал я.

— Вам назначена встреча? — спросила она.

Легкая тень пробежала по гладкой поверхности ее лба — этакий женевский эквивалент неодобрения.

— Он захочет увидеться со мной, — уверенно заявил я.

Она открыла рот, вероятно собираясь предложить мне, чтобы я убирался. Но в этот момент одна из черных как сажа дверей открылась, и оттуда показался низкорослый мужчина с очень короткими черными волосами, в спортивно-деловом костюме из темно-желтого полотна и с четырьмя золотыми кольцами на пальцах правой руки. Его глаза скользнули мимо меня. И мои тоже скользнули мимо него — в кабинет, из которого он вышел. В этом кабинете возле окна во всю стену, откуда открывался вид на верхушки крыш Женевы и голубое озеро за ним, стоял другой мужчина. Великан с массивной головой, крепко сидящей на плечах без намека на шею.

— Месье Смит, — обратилась секретарша к тому, который вышел из кабинета, — вот этот месье говорит, что...

Я не расслышал остального. Потому что великан в кабинете повернулся в мою сторону. Солнце высветило желтый венчик его волос, остриженных так же коротко, как у Смита. Сквозь них проглядывал розовый череп. Его глаза сошлись с моими на долю секунды, и он ринулся на меня. Это было похоже на мгновенный рефлекс дикого животного. Я пулей вылетел из конторы.

Великан, стоявший у окна в кабинете Смита, был Куртом Мансини.

Когда я выскочил из конторы, дверцы лифта как раз закрывались. Я дал им закрыться. Справа на какой-то двери я увидел надпись по-французски: «Лестница» и проворно в нее нырнул. Ступеньки из белого бетона круто спускались вниз, описывая спираль с прямыми углами. Я опять взмок от пота. Где-то в глубине своего сознания я вопил: «Вот в чем дело!» Но куда громче звучал знакомый голос: «Уноси ноги!»

Наверху гулко хлопнула дверь. Я увидел наклонившуюся над пролетом голову. Маленькую темную голову Энцо Смита. Прыжки, грохотавшие следом за мной по лестнице, не были прыжками Энцо Смита. Мне не было нужды оглядываться, чтобы узнать, чьи это прыжки.

На ближайшей двери стояла цифра "З". Прыжки приближались ко мне. Сердце мое грохотало о ребра, когда я одним махом пролетел следующий поворот спирали. На двери цифра "2". Теперь он грохотал всего на один поворот позади меня — это желтоголовое животное. Но передо мной уже была дверь с цифрой "1". Я врезался плечом в эту нарисованную цифру и пальцами нащупал ручку двери. В тот же самый момент что-то сильно ударилось в дверь у моего уха. И тут я вывалился в вестибюль, заполненный людьми.

Я обернулся. Дверь медленно отходила назад. Пока она не закрылась, я успел заметить тот предмет, который врезался в нее у моего уха. Я видел тот предмет совершенно отчетливо, в подробностях, хотя успел отбежать от двери на порядочное расстояние.

Это был нож. Рукоятка обмотана темно-зеленой изоляционной лентой, блестящее лезвие отточено с обеих сторон. Нож вонзился в дверь на добрую пару дюймов. А каких-то шесть дюймов правее — и он врезался бы мне в шею, там, где кончается череп и начинается позвоночник. Он должен был убить наповал.

Прыткие ноги, спасшие мне жизнь, внезапно оказались сделанными из желе. Я кое-как выбрался на улицу, остановил такси и сказал водителю, что хочу прокатиться вдоль побережья озера. В такси я обхватил голову руками и сказал самому себе: «Глупый ты ублюдок. Стоишь перед зеркалом, завязываешь галстук и думаешь, что ты должен войти в логово льва и проверить там кое-какие факты, и все это будет мило и прилично. И что просто не может ничего случиться с Гарри Фрэзером, этим первоклассным адвокатом в модной рубашке. Что люди вроде мистера Смита, люди, которые ответственны за гибель Джимми Салливана и Эвана Бучэна, не посмеют применить свои приемчики улаживания дел вне рамок суда, используя при этом ножи».

Озеро все шире раздвигалось за окнами такси. Голубизну затуманило. А горы приобретали коричневый, предгрозовой цвет.

Гарри Фрэзер больше не занимался этим делом как адвокат. Он сам был в этом деле. В моем сознании не оставалось и тени сомнения, что десять минут назад Курт Мансини пытался не припугнуть меня, а убить, как они убили Джимми и Эвана. Это подтверждало две гипотезы. Первая заключалась в том, что «Очистка от отходов» продавала свои контракты с «Бэч АГ» Энцо Смиту, который морем переправлял отходы на судах «Моноко» под надзором Курта Мансини с целью незаконного уничтожения в Западной Шотландии. И согласно второй гипотезе, денег тут было более чем достаточно для оплаты услуг Мансини по затыканию рта любому, кто встанет на пути.

Я снял пиджак и положил рядом на сиденье такси. Но пот продолжал стекать по спине под рубашкой. Я получил предупреждение еще в складском бараке в Шотландии. Сегодня Мансини попытался закончить эту работу. И не было никаких оснований полагать, что он не повторит этой попытки снова.

Глава 24

Я зашел в какое-то кафе и выпил пару рюмок бренди. Потом я пошел в кино и уселся там посередине зала, битком набитого публикой. Меня не интересовало, что за фильм я смотрю. Близился вечер, и надо было вернуться в гостиницу. Я смешался с толпой часа пик и брел по широким тротуарам, стараясь оставаться и поле зрения какого-нибудь полицейского там, где это только было возможно. В гостинице я попросил мальчика-коридорного пройти со мной в номер и оставил его дожидаться, пока я упакую дорожную сумку. Мысль о том, что может произойти, если я останусь хоть на миг в одиночестве, была настолько страшной, что я старался от нее увильнуть. Я переоделся в темно-синий льняной костюм и желтую рубашку без галстука. Потом я выписался из гостиницы, заказал себе билет на десятичасовой авиарейс до Лондона, оставил свою сумку у швейцара и взял такси, чтобы добраться до берега озера, до ресторана «Пальмира».

Гроза уже висела над городом. Воздух под платанами был влажным, пахло выделениями, испускаемыми тлей. Я сел в дальнем конце террасы, спиной к стене. Спустя десять минут официант подвел ко мне Готфрида Вебера.

Я ожидал встретить кого-то, похожего на Эвана. Но на Вебере был почти белоснежный хлопковый костюм с красным шелковым платочком в нагрудном кармане. В руке — черный кожаный чемоданчик. У него была аккуратная черная бородка, циничные серые глаза и скептическая улыбка, которой он не особенно часто пользовался. Он заказал себе немецкого пива.

— Превосходно, — объявил он, отхлебнув глоток. — А как поживает Фиона?

Я сказал ему, что с ней все в порядке.

— Отлично, — сказал он. — Удивительная женщина. Судя по тому, что о ней говорил Эван.

Я с этим согласился.

— Да, — продолжал он. — Но я уверен, что она не рассказывала вам о проекте, касающемся ручья Уэлшмен.

Я подтвердил, что нет, не рассказывала.

— Это был колоссальный проект искусственного озера. Местные предприниматели хотели заводнить долину в Северной Калифорнии. Словом, уничтожить этот ручей, а значит, вместе с ним и некоторых редких птиц. Ну, вы знаете. Для разработчиков проекта — там какое-то болото, а для птиц — дом. Разработчики собирались сделать на проекте чуть ли не пятьдесят миллионов долларов. Чтобы остановить проект, она добралась до президента.

— До президента? — переспросил я.

— Да, до президента США. Ее отец был, кажется, сенатором. Она пригласила президента приехать и половить рыбу в том ручье, ну и поговорила с ним. После этого — никаких проблем. — Он похлебывал свое пиво. — Но, конечно, она не рассказывала об этом.

— Нет, — сказал я.

Я, конечно, изобразил удивление. Но я не был удивлен. Вебер позволил себе улыбнуться.

— Есть много вещей, о которых она не рассказывает. И было еще больше вещей, о которых ей не рассказывал Эван. — Вебер погрустнел. — Итак, Эван мертв. Это ужасно. — Он поднял глаза на меня. Они были чрезвычайно проницательными. — А как это произошло?

— Подложили взрывчатку. — Я рассказал обо всем, что видел собственными глазами.

Вебер кивнул.

— Если бы я был параноиком, я бы вам объявил, что меня это не удивляет.

— О?

— Он писал мне письма до... ну, это прекратилось три недели назад. Он спрашивал: не думаю ли я, что кто-то наладился сбрасывать отходы в Шотландии?

— Три недели, — повторил я. Как раз три недели назад я попал в тот туман, а Эван выслеживал «Мариус Б». Он тогда уже обо всем догадывался. — И что же вы ему ответили? — спросил я Вебера.

— Я ответил, что любое вещество, которое в финансовом отношении имеет смысл сбрасывать, оседает в окружающей среде. В деньгах все дело или нет, но надо быть сумасшедшим, чтобы так поступать с отходами. В течение десяти лет избранное ими место окажется совершенно безжизненным.

— Через десять лет те люди, которые сегодня сбрасывают отходы, будут уже далеко.

— Разумеется, — сказал он. — Такое вполне вероятно.

— Такое и происходит, — сказал я.