Мила Бояджиева - Сердце ангела
… — Это чудо, что все обошлось благополучно. Действительно, тебя ничего не тревожит? — Взгляд Флавина остановился на лбу Виты, где белела заклеенная пластырем ссадина. Он не решался спросить, почему она оказалась на шоссе, — боялся поверить в свое счастье, ведь очевидно одно — Вита торопилась в Хельсингер.
— Я чувствую себя нормально, только почему-то все время хочется спать… — Вита умолкла, не решаясь сказать, что не может вернуться на баржу. — Не знаешь, здесь есть поблизости приличный отель?
— Конечно. Сейчас мы найдем что-нибудь подходящее. Тем более, что завтра мне надо опять вернуться сюда — уладить протокольные формальности. Пошли, девочка, не оставаться же нам в больнице.
Маленькая гостиница неподалеку от госпиталя называлась «Три лова» и выглядела вполне уютно. Американец получил два соседних номера на втором этаже с окнами, выходящими в тихий переулок.
— Не московский «Метрополь», зато, кажется, вполне безопасно. — Вита оглядела комнату.
— Еще бы, — ведь тебя буду сторожить я. Устроюсь в коридоре под дверью, как восточный страж у спальни госпожи.
— Извини, Крис, может, мы поговорим обо всем завтра? — Вита боролась со сном и совершенно не хотела выяснять, почему Флавин молил её вернуться, передав незнакомцу записку.
— О'кей. Только тебе было бы неплохо поесть. Хочешь, закажу что-нибудь в номер?
— Нет! Меня мутит даже от мысли о еде. Наверно, это запоздалый шок. Я ведь не успела испугаться, а потом как-то отключилась.
— Спи, девочка. Наверно, этой сейчас лучше всего. — Крис поборол желание поцеловать её в лоб — слабенькую, бледную, совсем обессилевшую малышку. — Только очень прошу тебя, до одиннадцати часов утра не выходи отсюда. Я быстренько съезжу в госпиталь и вернусь. Закажи завтрак, поваляйся, посмотри телевизор.
— Ты чудесный. Обещаю. Спокойной ночи, Крис…
— Хорошо, что нашли время приехать, мистер… — худощавый лысый человек в поблескивающих очках подозрительно посмотрел на Флавина.
— Флавин.
— Следовательно, ваша подруга — знаменитая мисс Виталия Джордан?
— Да. Нам хотелось попутешествовать без суеты и шума.
— Понимаю… Я прооперировал сотни людей, большинству из них спас жизнь. По моим учебным пособиям работают специалисты во всем мире. Но готов спорить, что ни моя физиономия, ни мое имя не вызовут экстаза толпы.
— Ваше имя, господин Темпи, не выходит у меня из головы со вчерашнего дня.
— А… Еще в университете оно служило предметом насмешек — латынь ведь изучали все. Я, знаете ли, по натуре медлителен. Флегматик с фамилией Время.
— Но вы, надеюсь, успели составить мнение по снимкам мисс Джордан?
— Их недостаточно, чтобы полностью разобраться в диагнозе. Надо провести целый ряд обследований. Если вы сочтете возможным остаться в нашей клинике, я лично займусь мисс Джордан.
— Увы, профессор. Мы должны уезжать. Прошу вас высказать свои наблюдения сейчас.
— Тогда мне придется сформулировать диагноз в манере гадалки. — Он встал и подошел к снимкам, очертив указкой затемнение с левой стороны черепной коробки. — Мы имеем дело с явной аномалией в виде некоего образования, природа которого пока не ясна. Но, что почти несомненно, это образование имеет тенденцию увеличиваться, причем, довольно стремительно. Снимок, сделанный в Америке, датирован октябрем. За прошедшие два месяца образование заметно увеличилось… Ну, а поскольку происхождение заболевания остается под сомнением, я должен воздержаться от прогноза… Рекомендация одна: срочно заняться вашей больной самым серьезным образом.
— Профессор, вы не произнесли слово «опухоль», тем более «какуер». Значит ли это, что такой диагноз исключен?
— Он возможен наравне с другими, довольно безвредными.
— Предположим худшее. — Флавин поднялся и подошел к светящимся на экране снимкам. — Допустим, это затемнение — самая опасная и кровожадная опухоль… Ее можно ликвидировать оперативным путем?
— На данном этапе, если, я подчеркиваю, если, как вы предполагаете, это злокачественная опухоль, — её удалять бессмысленно. Возможна радио — и химиотерапия. Иногда она дает отличные результаты.
— Сколько бы времени вы дали такому больному? — Флавин обратил к профессору тяжелый, магнетический взгляд, и тот не сумел отвести глаза, хотя явно старался сохранить в разговоре дистанцию неопределенности.
— Полгода, — сказал Темпи глухо, словно под гипнозом. Врачебная этика не позволяла ему делать категорические выводы в случаях, требующих дополнительных подтверждений. И хотя интуиция подсказывала Темпи самый суровый диагноз, он решил не говорит об этом Флавину. Но странный американец словно подчинил его своей воле. Темпи не сумел не только опровергнуть свое заявление рядом справедливых сомнений, но даже попрощаться с известным магом.
— Уверен, вы сумеете сохранить нашу беседу в тайне. Благодарю за откровенность, профессор. — Флавин исчез, прихватив снимки, а Темпи все ещё сидел с прилипшим к небу языком, словно на сеансе гипноза.
… «Полгода», — сказал Темпи, выдав то, что хотел умолчать. Что-то оборвалось внутри — Крис полетел в звенящую черную пустоту. Это был страх, неизвестный ему до сих пор — холодный, липкий, лишающий сил и разума.
Не помня себя, Крис погнал автомобиль к побережью. Он выполнял привычные действия, держась за руль, как за спасательный круг. Страх отступил, его место заняла растерянность. Что же произошло?
Вита вернулась к нему. Насмешливый рок отдал её Флавину, чтобы убить. «И на что способна твоя великая любовь, самонадеянный волшебник? На фокусы с Ангелом и смиренное ожидание конца?» — ехидно вопрошал некто.
Флавин не находил ответа. Смешанное чувство величайшей радости и грозной опасности обезоруживало его. Он потерял обычную быстроту реакции, позволявшую нанести точный ответный удар, утратил способность мгновенно находить выход из любой ситуации. Сейчас ему хотелось лишь одного — чтобы сказочное путешествие вместе с Витой никогда не кончалось. Пусть они будут невинны, как монахи, принявшие постриг, пусть только взгляд посмеет коснуться её несравненных черт, но страшный диагноз должен сгинуть, развеяться, подобно ночному кошмару.
Затормозив у высокого берега заснеженного залива, Крис вышел. Совершенно белый солнечный диск едва проглядывал сквозь молочную дымку. В лицо дул резкий ветер.
«Какую жертву вы ждете от меня, вода, огонь, ветер? Дайте знак, я жду», — прошептал Крис заледеневшими губами. Тишина казалась полной, но сквозь неё откуда-то издали, словно солнечный свет через прозрачную мглу, прорвался отдаленный звон — церковные колокола оповещали праздник.
«Какие бы силы не восстали против Виталии, я объявляю им войну. Я, Кристос Флавинос, беру на себя ответственность за её жизнь И я не отступлю», — произнес Крис в пустоту, чувствуя, как возвращаются к нему силы.
Вернувшись в машину, он помчался к городу, обдумывая родившийся план. Крис Флавин решил бросить вызов року.
Разные школы изотерических наук сходились в одном: существует несколько способов перехитрить предначертанную судьбу, но главный из них побег. Резко переместившись в пространстве и изменив свое окружение, человек может избежать катастрофы. Так, повинуясь тайному зову, уходили в монастыри повесы и воины, отправлялись в рискованные путешествия сытые бюргеры, скрывались в пустыне богачи, чье земное существованием казалось земным раем. Свернув с привычного пути, эти люди избегали столкновения с разъяренной фортуной.
Самый мистический из идеологов Третьего рейха Рудольф Гесс, занимаясь астрологией, увидел в собственном гороскопе тень неизбежной виселицы. В 1945 году он прилетел в Великобританию с предложением мира и был интернирован в Швейцарию. Таким образом, он переместился в пространстве на полтора часа и сменил компанию гитлеровского правительства на заключенных швейцарской тюрьмы. Во время Нюрнбергского процесса Гесс избежал смертного приговора и прожил ещё сорок лет, отбывая пожизненное заключение. Старика нашли в тюремном дворе, удавленного телефонным шнуром. Преступник не избежал наказания, но сумел оттянуть момент законного возмездия. Над Гессом тяготела черная карма.
«Виталия — любимое дитя Вселенной. Создавшие это совершенное творение силы не могут быть столь безрассудны, чтобы нанести коварный удар. Жизненный путь Виты пересекала чья-то злая воля. А с ней я сумею справиться», — решил Крис, покидая пустынный берег. Теперь он мог предстать перед той, что доверила ему свою жизнь.
… — Я проснулась недавно. Представляешь, проспать чуть не двадцать часов! Раньше подобных грехов за мной не водилось. — Одетая в брюки и свитер, Вита приканчивала завтрак. В комнате пахло яичницей с беконом и кофе. — Давай, присоединяйся. Что тебе заказать?
