Кирилл Казанцев - Блатная верность
– Дура, где прешь! К обочине забирай! – зло крикнули ей из проезжавшей машины.
Девушка машинально приняла вправо, поехала даже не по асфальту, а по пыльной обочине. За городом Маша пару раз останавливалась, чтобы поплакать. Наконец вокруг нее зашуршал высокий тростник. Скутер выехал к пляжу. На гальке лицом к морю сидел мужчина в шляпе и смотрел на набегающие волны.
– Миша? – неуверенно позвала Маша, ей казалось, что это видение, призрак. – Миша, живой? – Она бросилась к нему, принялась целовать.
– Я не мог найти тебя. Осторожно, голова…
С Михаила слетела шляпа, голова у него была забинтована, сквозь повязку проступала кровь.
– Отец в реанимации, – спохватилась Маша. – Полиция подозревает, что он тебе и Хрущу помогал.
– Все будет хорошо, – пообещал Войнич, – я все улажу, мне только надо немного времени. – Ты же веришь, что я никого не убивал?
* * *Ольга шла по длинному коридору. Над головой проплывали неяркие лампочки. Белые кафельные стены казались бесконечными. Стук ее каблучков гулко разлетался среди бетонных стен. Рядом с женщиной шел подполковник Крюков, в пальцах загипсованной руки он вращал монетку.
– В протоколе вы неверно указали адрес, – произнес он.
– Как это неправильно? – удивилась женщина. – У меня в паспорте так написано. – Но тут же спохватилась: – Было написано… Он сгорел на пожаре.
– Теперь и улицы такой нет – строительная площадка там, – нам сюда.
Крюков толкнул дверь плечом, вошел первым, следом за ним Ольга. В патологоанатомическом зале густо пахло формалином. На столах из нержавейки лежали мертвые тела, прикрытые простынями. Лишь одно было открыто и уже облачено в костюм. Гример наводил последние штрихи на лице мертвого Бирюкова, придавая ему подобие жизни. Рядом стояла Маринка, нос и губы она прикрывала скомканным платком, то ли слезы с соплями собирала, то ли прятала улыбку.
– Вы только к лицу не прикасайтесь, – говорил гример. – А то краску смажете.
– Понятно, – отвечала Маринка.
Гример напоследок пригладил редкие волосы бизнесмена гребнем.
– Можете забирать.
Двое сотрудников морга покатили каталку с трупом к выходу.
– На какое кладбище его повезут? – спросил один из служителей.
– В крематорий, – ответила Марина. – Так он сам при жизни хотел.
– Тогда мне с вами не по дороге. Подъехать думал, – отозвался служитель.
Ольге с Крюковым пришлось отойти к стене, пропуская каталку.
У металлического стола подполковника и Ольгу уже поджидали следователь и патологоанатом.
– Здравствуйте, – произнес следак. – Вы готовы?
– Да, – побледневшими губами ответила Ольга.
Патологоанатом неторопливо отвернул простыню, стараясь не открывать огнестрельную рану на груди. Ольга вздрогнула, но удержалась, не вскрикнула.
– Да, это он, Хрущ, – сказала она и отвела взгляд.
Простыня вновь прикрыла труп с головой.
– Значит, вы опознаете в убитом Хрущева Станислава Васильевича? – переспросил следак.
– Я не знала его отчества. Но это он, Станислав.
– Спасибо.
Ольга вышла за ограду больницы. Сияло солнце, за деревьями синело море. Она шла по улице, но не чувствовала летних запахов, ей казалось, что все в городе пропахло формалином и сладковатым ароматом разлагающейся плоти. Куда идти, она даже не знала. Квартиру, которую снимал Хрущ, опечатали. А у нее оставалось денег в лучшем случае на месяц жизни. Нужно было искать работу, жилье. Ее судьба ровным счетом никого не интересовала, если не считать следователя, взявшего с нее подписку о невыезде.
Ольга зашла в парк, села на лавочку, закурила. Смотрела на гуляющих. Сердце сжималось, ведь все, кого ей приходилось видеть, были не одни. Кто-то с детьми, кто-то с мужем или женой. Прохаживались молодые парочки.
– Оля, это я, – услышала она у себя за спиной и вздрогнула.
Войнич в широкополой соломенной шляпе обошел лавку и сел в отдалении.
– Я рада, что с тобой все в порядке, – произнесла она.
– А я надеялся услышать: «Почему на его месте не оказался ты?»
– Станислава уже не вернешь. Я пару часов как из морга, пригласили опознать его. Миша, давай все забудем. – Ольга протянула руку. – Мне все время казалось, что я просто недолюбила в жизни. Вот и сорвалась. А теперь здесь, – женщина показала на сердце, – стало пусто. Ты простишь меня?
На прямой вопрос Михаил не дал прямого ответа.
– Вот, держи. – Он поставил между собой и женой пакет. – Здесь его доля. Думаю, Стас сейчас смотрит на нас. Он не против, что я так распорядился его деньгами.
– Думаешь, мне нужны деньги? Мне нужен ты.
– Извини. Свой выбор ты уже сделала.
– Теперь вместо меня будет она? Ты подумай. Ты состаришься, а она – в полном соку, под сорок. Все повторится, только уже ты не сможешь это пережить.
– Я ей говорил то же самое. – Войнич поднялся, затем взял ладонь Ольги и поднес ее к губам. – Все, – сказал он и торопливо, словно боялся передумать, зашагал по аллейке.
Ольга рванулась за ним, но на полдороге остановилась, поняв, что ей уже ничего не поможет.
* * *Джип свернул с грунтовки и съехал прямо на пляж – ровно в том месте, где отдыхал несколько дней тому назад Бирюков. Все так же белели среди песка и гальки выброшенные штормом стволы огромных деревьев. Все так же лениво жевали жвачку абхазские коровы, поблескивали пустые пластиковые бутылки. Автомобиль прокатился по песку и замер почти у самой воды.
Портнов выбрался из-за руля. Подполковник Крюков помог выйти из машины Маринке. В руках женщина держала урну с прахом покойного супруга.
– Ну, – вздохнул полицейский подполковник, – Андрей Павлович, вот мы и на месте. Все, как ты хотел.
– Да-да, именно так, – подтвердила Маринка. – Как-то, не знаю, что уж на него нашло, он о смерти недавно со мной разговор завел.
– Может, предчувствовал? – спросил Крюков.
– Наверное. Тонкой души был человек, – вставил свои пять копеек Николай.
– Так и сказал, – Маринка поглаживала урну с прахом ладонью. – Мол, если что, ты меня не в земле хорони, а сожги и пепел развей над морем, возле Пицунды.
– Не зря его в последний раз сюда потянуло. И бомжара, который в кустах сдох, – это знак свыше был, а мы его не распознали, – вздохнул подполковник.
Насчет смерти Бирюкова он убивался абсолютно искренне. Столько сил и связей вложил в перспективного бизнесмена, а отдачи не последовало. Теперь предстояло начинать все сначала. Вот и поехал с Мариной и Портновым исполнять последнюю волю покойного.
Конечно же, сам Бирюков никогда о смерти и обряде похорон ничего Марине не говорил. Чувствовал себя вполне здоровым и полным сил. Жена просто придумала на ходу его последнюю волю, боялась, что эксперты-криминалисты, покопавшись в теле лишний день, выйдут на настоящего убийцу.
– Спасибо вам, подполковник, что помогли вопрос с телом быстро решить, – обратилась Маринка к Крюкову. – Человека ж надо хоронить назавтра после смерти, так принято. Мой Андрей и так день перележал. А ведь лето на дворе.
– Наверное, присесть надо? – предположил подполковник.
Все трое уселись на отполированный волнами и ветром толстый ствол. Помолчали. Крюков достал из кармана плоскую фляжку из нержавейки, открутил пробку.
– Ну, Андрей Павлович, пусть тебе морские волны пухом будут, – глотнул, передал фляжку Портнову.
– Мир праху твоему, – сказал Николай и пригубил.
Маринка смочила спиртным губы, затем склонилась к урне и что-то прошептала, словно покойному на ушко, выпрямившись, объяснила:
– Он любил, когда я говорила ему эти слова.
– А, понимаю, сугубо личное, интимное. Но говорят, что на том свете секса не бывает. По-моему, чушь. Какой же это рай, если без секса? – сочувственно произнес Крюков. – Кто пепел рассыпать будет?
– Положено вдове, – неуверенно произнес Николай.
– Раз положено… – Маринка попыталась снять крышку с урны, но та была заклеена. – Коля, глянь.
Портнов стал всматриваться в щель между крышкой и урной.
– Кажись, эпоксидкой заклеили, идиоты. Я же предупреждал, что пепел будет развеян. У тебя, подполковник, нож найдется?
– Откуда?
Пришлось идти к машине, доставать инструменты. Маринка держала урну, прижав ее к выбеленному стволу дерева. Николай вставил в щель отвертку и стучал по рукоятке молотком.
– Вроде пошла. – Он стукнул посильнее.
От удара урна развалилась на части. Пепел подхватил ветер, бросил его на всех троих серой тучей. Маринка завизжала. Подполковник выматерился, а Портнов стал отплевываться.
Маринка протирала носовым платком глаза. Крюков сбивал прах ладонью со светлого пиджака и брюк.
– Ну, и что нам теперь делать? – спросил он, глядя на рассыпанные на песке кусочки перегоревших человеческих костей. – Ты уж извини нас, Андрей Павлович.
– Ничего страшного не случилось, – Николай принялся ногой сгребать прах в набегавшие волны.
– Море, оно все перемелет. Вон сколько мусора на берегу лежит, а пройдет сезон штормов, все и смоет к чертовой матери, – сказал Крюков и тоже стал загребать ногой.
