Ольга Володарская - Призраки солнечного юга
— Слушай, а ты голова! — с уважением пробасил Эдик.
— А то! — горделиво ухмыльнулась я, вспомнив о своей болезни, а именно: мании величия. — Значит, гражданку Ху исключать не будем. И перейдем к еще двум гражданкам М и Н, которые пострадали в августе, потому что газета вышла в начале месяца, а значит…
— Галич мог заехать в санаторий 15 июля, а выехать 5 августа… — Эдик на мгновение нахмурился и пробормотал. — А ты не могла точно узнать, когда он отдыхал? Сейчас бы голову не ломали…
— Не думаю, что Ваня знает такие детали…
— Ладно, проехали… Что там с гражданами Эм и Жо?
— Гражданка М пострадала от рук и, прости господи, члена, одного неизвестного… То есть, была избита и изнасилована на пляже санатория.
— Самая перспективная пострадавшая, — подал голос Эдик. — Избита, изнасилована. Не то, что вторая…
— А что вторая?
— Свалилась с горы. Переломалась вся. Чуть не померла.
— Так она, может, не сама свалилась? Может, ее Галич столкнул? Сначала избил, а потом скинул, чтобы она насмерть разбилась…
— Тогда он идиот, потому что эта гора высотой не больше двухэтажного дома. Да и не гора это вовсе, а так… игрушка… Искусственно сооруженный курган из глыб. Чисто декоративная горка, пустячок…
— Ой, я уже что-то про этот курган слышала… Дай бог памяти… — Я напрягла извилины, вспоминая, от кого же я слышала и про гору, и про свалившегося с него человека… Вспомнила! — Нам же Эля когда-то рассказывала об этом случае!
— Какая еще Эля?
— Официантка. Она говорила, что в 1996 году в санатории черт-те что творилось. Сначала, вроде, мужик в номере повесился, потом другого током убило, еще кто-то утонул, а кто-то свалился с горы… Да, да, да! Еще она сказала, что у пострадавшего всю память отшибло…
— Это, конечно, многое бы объяснило, — в раздумье проговорил Эдик, барабаня пальцами по клавиатуре. — Раз память отшибло, значит, не могла вспомнить, что с ней произошло. И личность преступника забыла…
— А потом вспомнила?
— А потом вспомнила, быть может, через семь лет память вернулась. Всякое ведь бывает… — Он с силой хлопнул ладонью по клавиатуре. — Но не нравится мне этот случай. Глупый он какой-то…
— Почему?
— Зачем втаскивать избитую женщину на сомнительную возвышенность, чтобы умертвить, если можно скинуть с тринадцатого этажа?
— Слушай, а с чего все решили, что эта гражданка Н свалилась с горы?
— Нашли под горой, вот и решили.
— Вот именно! А она могла там просто упасть. Шла, шла, избитая, и упала. Или Галич на нее напал именно там, подкараулил, спрятавшись за горой… Я видела, где она стоит, место довольно уединенное, удаленное от основных аллей…
— Ладно, не будем исключать и этого происшествия. Итого, у нас получилось трое пострадавших, которые впоследствии могли стать убийцами. И что дальше?
— Это ты у меня спрашиваешь? — удивилась я.
— А что, кроме нас с тобой, в комнате есть еще кто-то?
— Но ведь это ты у нас журналист! Ты должен знать, к кому обратиться, чтобы получить необходимые сведения. У тебя должны быть выходы на нужных людей, связи и прочее…
— Связи у меня, конечно, есть, только…
— Что «только»?
— Эти «связи» нынче в отпуске. Отдыхают в Арабских Эмиратах… Люди при чинах, серьезные, они бы помогли…
— Они что всем гуртом в отпуск укатили?
— Они муж и жена. Оба работают в МВД. — Он озабочено покрутил свое ухо. — А больше я не знаю, к кому обратиться… Тут ведь в чем дело… Семь лет прошло. И сейчас трудно будет узнать настоящие имена этих гражданок Икс и Игрек. Понимаешь?
— А эти имена можно узнать только в милиции?
— А где ж еще? Журналистам, работающим над колонкой криминальной хроники, таких сведений не дают.
— А в санатории узнать нельзя?
Эдик задумался, нахмурив свой высокий лоб, и через пару томительных минут вынес вердикт:
— В принципе, можно.
— Ну тогда действуй, Маня!
— Я говорю, в принципе. А на деле, наверное, не выйдет…
— Почему?
— Потому что нужно проделать колоссальную работу! А у нас времени нет!
— Разве нет? Давай поедем прямо сейчас и…
— Ты представь, сколько людей надо опросить…
— Зачем? В компьютер залезем и все дела.
— Нет не все! В компьютер залезть, дело последнее, сначала надо отыскать тех, кто помнит те случаи, побеседовать с ними, все выяснить, а уж потом взламывать санаторский «комп». — Он кинул на меня осуждающий взгляд. — Думаешь расследование, это игрушки!? Да это собачья работа! — Он пожевал закусил нижнюю губу. — Тем более, у них на компьютере, наверное, пароль…
— Давай, ты займешься опросом, а я железом. Есть у меня знакомый хакер…
— Я в ваш санаторий больше не пойду, хоть режь! — вскричал он, вскакивая со стула.
— Почему?
— Мне там одна матрешка проходу не дает!
— Валя, что ли? — хихикнула я.
— Не помню я, как ее зовут… — Он с размаху шлепнулся на стул и горячо зашептал. — Она меня преследует! Строит глазки, жеманится, кривляется, это в ее-то возрасте! У меня маме лет столько же, сколько ей! Как ей не стыдно?
— Пошли ее и все!
— Не могу. Воспитание не позволяет. Я лучше подожду, когда она уедет. Ты, случайно, не знаешь, когда?
— Не знаю, — буркнула я, в тайне злясь на этого труса. Воспитание ему, видите ли, не позволяет! Разве из-за такой малости должно страдать дело?
— Слушай, — неожиданно встрепенулся Эдик, — я, кажется, придумал!
— Ну?
— Надо к Вано обратиться. Этот жук, что хочешь, разузнает. У него не только язык без костей, но и куча знакомых среди персонала…
— Верно! — обрадовалась я. — Давай ему прямо сейчас позвоним…
— Э нет, с ним так нельзя. Он, знаешь, какой… Если поймет, что нам от него что-то надо, фигу стараться будет. Начнет выламываться, цену набивать, торговаться, потом, конечно, сделает, но нервы потреплет… — Эдик сокрушенно замотал головой. — Вот с вывеской как было… Видела шедевр над дверью?
— Видела, — созналась я. — Очень впечатляет. Особенно павлин.
— Ага, павлин Ованесу особенно удался, — совершенно искренне согласился Эдик. — Ну вот… Я его попросил, ты, говорю, художник, сделай нам вывеску. Он заверил меня, что это для него пустяк, но к работе преступать не спешил. Сначала он долго примеривался, какого размера ее сделать, потом вдохновения ждал, когда дождался, оказалось, что именно сегодня у него времени нет, время нашлось, принадлежности для рисования пропали. Следующие несколько дней он их искал: то краски, то доску, то кисти. Наконец, нашел. Вроде все, но не тут-то было. Опять вдохновение пропало!
— Тоже мне, Рембрант!
— Во-во! В итоге мне все так надоело, что в одно прекрасное утро, когда он заявился в редакцию с очередной отмазкой, я ему заявил, что мы в его услугах больше не нуждаемся. Нашли, говорю, другого художника — завтра уже обещал сделать… Так этот жук тут же приволок краски и доску, за два часа вывеску намалевал, потом еще сам и повесил… — Он от души рассмеялся. — Вот такой наш Ованес!
— И как же мы тогда его попросим?
— А мы его не будем просить. А сделаем вот как. Он сегодня вечером должен за мной заехать, в дороге я ему расскажу о своем расследовании и обмолвлюсь, что нашел в санатории информатора, а информатором я назову его злейшего врага-конкурента Гарика…
— И Ваня тут же вскричит: «Зачэм Гарика, слущай? Сам всо узнаю, да?».
— Примерно так, — кивнул головой Эдик.
— Значит, он завтра все разузнает, и, быть может, послезавтра мы уже будем знать имя предполагаемого убийцы.
— Быть может. Самое же главное, никакого хакера нам не понадобиться, Вано списки отдыхающих может у Валика спереть.
Я удовлетворенно кивнула. Значит, послезавтра я приду в милицию и брошу в лицо противному очкастому следователю такие слова: «Я сделала за вас всю работу. Убийца найден. Его имя такое-то…». А потом развернусь на каблуках и пойду к двери, гордо неся свою умную голову. Он, конечно, кинется мне вслед, будет извиняться и умолять рассказать ему о ходе моего расследования. Я, конечно, поломаюсь для вида, но потом все расскажу (как ни крути, а милиции помогать надо, хотя бы из жалости), а он восхититься моим интеллектом и проницательностью, а потом повесит мне на грудь орден за доблесть…
К-хм, тут я, похоже, перегнула палку — ордена мне не надо, я, как говориться у классика, «согласна на медаль»…
— Леля, а Лель, — донесся до меня голос Эдика. — Ты о чем задумалась?
— Да так… — замялась я. — Размышляю о том, о сем…
— А мне, знаешь, что покоя не дает… — озабочено проговорил он. — Куда делся Галич?
— Я думаю, сбежал.
— Почему сбежал?
— Узнал, наверное, эту Задрыгу, испугался возмездия… — я склонилась к Эдику и зашептала. — А она, увидев его вновь, тут же умом тронулась. После чего начала тетенек с балконов скидывать… — я поежилась. — Надеюсь, это у нее прошло, потому что я еще жить хочу…
