Ольга Володарская - Призраки солнечного юга
— Не могли бы вы мне помочь….
— Парикмахерская в следующем подъезде.
— Мне нужна редакция газеты «В городе Сочи», это ведь здесь?
— У нас обед, — так же неприветливо буркнула она. — С часу до двух.
— А Эдик на месте?
— Какой?
— А у вас их много? — удивилась я.
— Трое. Вам какой нужен?
— Я фамилии не знаю, — растерялась я. — Но он такой высокий, симпатичный…
— У нас все симпатичные, — отрезала она.
— Брюнет.
— Все брюнеты.
— Он ведущий журналист.
— У нас все ведущие.
— И все Эдики?
— Все.
— Вы издеваетесь, что ли? — разозлилась я.
— Это вы, похоже, издеваетесь, — процедила девушка сквозь зубы. — Я вам ясно говорю, что все три наших ведущих журналиста брюнеты и носят имя Эдик. Назовите особую примету или катитесь отсюда…
— Нет у него особых примет, обычный человек… — совсем сникала я, но тут же нашлась. — А вы меня впустите, я его сразу узнаю…
— Не имею права, вдруг вы шпионите в пользу конкурирующего издания.
— Тогда их позовите, я из трех выберу нужного…
— Еще чего! — фыркнула она.
Боже! Лучше бы дверь открыл камуфлированный мордоворот, с ним было бы легче договориться, чем с этой маленькой врединой.
Не знаю, чем бы кончилось наше противостояние (очевидно, дракой), если бы из-за спины малолетней гарпии не показался полный молодой мужчина. Был он в майке и шортах, что позволяло по достоинству оценить густоту его волосяного покрова — все тело толстяка, включая плечи и предплечья, было покрыто пышной курчавой растительностью.
Увидев меня, мужик просиял и игриво спросил:
— Ты, красавиц, не ко мне?
— Может, и к тебе, — вякнула пигалица, — она Эдика ищет, только сама не знает какого.
— Я Эдик, — отрекомендовался мужик. — А что надо?
— Мне нужен другой, — устало сказала я. — Высокий в темных очках.
— Касумян что ли?
— Откуда я знаю! — в сердцах воскликнула я. — Эдик, который пишет статью о происшествии в «Солнечном…».
— Ну так бы сразу и сказала, — накинулась на меня пигалица. — А то высокий, красивый, то же мне особые приметы…
— А разве высоких и красивых миллионы?
— А мне по барабану, красивые они или страшные, по мне все мужики на одно лицо, — доверительно сообщила она. — Я лесбиянка.
— Да, это существенно меняет дело, — пролепетала я, хотя сама так и не поняла, как сексуальная ориентация может повлиять на восприятие красоты. Красота она и на Лесбосе красота! И еще. Я вот, например, гетеросексуалка, но я бы не сказала, что для меня все женщины на одно лицо.
Пока я над этим размышляла, за спиной девушки замаячила знакомая фигура.
— Эдик! — завопила я, кидаясь к нему, как к родному.
— Леля, — немного удивился Эдик, протискиваясь между косяком и стоящей на страже девицей. — Зачем ты тут?
— Мне надо с тобой кое-что обсудить, а меня ваша кавказская овчарка, — я повела носом в сторону злобной девчонки, — не пускает…
— Люска что ли? — хохотнул он, потрепав Люську по бритому черепу. — Она у нас строгая.
— Она у вас вместо сторожевой собаки?
— Она у нас вместо уборщицы. Постоянная в отпуске, так мы Люську временно взяли… на пол ставочки.
— А охранником у вас тоже в отпуске?
— Ага.
— И девушка вместо него? Временно? На пол ставочки?
— Вместо него, да. Только без оформления, а так…как говаривали раньше, на общественных началах… — Эдик благодушно улыбнулся хмурой Люське, потом кивнул мне. — Ну пошли ко мне в кабинет что ли, поговорим…
Под возмущенное бурчание сторожихи-общественницы мы вошли в квартиру. Да, да, именно квартиру, так как редакция газеты размещалась в четырехкомнатной «брежневке», которую бывшие советские граждане называет «перчаткой». В маленькой прихожей стоял диван и письменный стол, причем, чтобы его впихнуть пришлось сломать встроенный шкаф. Диван для посетителей, стол для охранника, понятно. Сразу из «холла» шел кабинет главного редактора (на двери имелась табличка), а в следующих трех комнатах, что выяснилось сразу, как только мы прошли вглубь квартиры, работали остальные члены редакционной команды. Троих я углядела сразу: они строчили что-то на своих компьютерах, двоих потом: эти ковыряли пальцами допотопный ксерокс, не иначе пытались его разобрать, а еще одного я сначала приняла за несгораемый шкаф, но потом оказалось, что это квадратный человек в сером костюме, которые стоит спиной к двери и говорит по телефону.
Мы прошли мимо всех, юркнули в одну из маленьких комнат, которая была перегорожена высоким стеллажом, делившим ее на два отсека. В одном из отсеков и был Эдькин кабинет.
— Тесно как! — сочувственно проговорила я, окидывая взглядом четырехметровый закуток, в котором помещалось только два стула и стол с компьютером.
— Зато никто не мешает, — нисколько не смутился Эдик. — И смотри, какой широкий подоконник! На него столько всего убирается.
На подоконнике и, правда, убиралось многое: горы бумаг, стопки книг, россыпи ручек, выводок кактусов и даже принтер.
— Садись, — скомандовал Эдик, указывая на стул, стоящий между стеллажом и письменным столом.
Я втиснулась. Эдик сел напротив и, вопросительно глянув на меня, произнес:
— Ну?
— У меня появилась идея, — выпалила я.
— Озвучь.
— Я придумала, как нам вычислить убийцу.
— Конкретнее.
— Итак, — сделав глубокий вдох, начала я, — семь лет назад, то есть в 1996 году в санатории произошла трагедия. Действующие лица этой трагедии: Василий Галич и неизвестная женщина со смешной фамилией За…, мне приходит на ум только фамилия Задрыга, так что назовем тетеньку именно так, хорошо? — Эдик молча кивнул. — Галич, как следует из письма, был в роли насильника, Задрыга в роли жертвы. Галич переломал Задрыге кости и отбил селезенку…
— Я помню, помню, ты дальше давай.
— А дальше должен бы был последовать арест Галича, потому что за нанесение тяжких телесных повреждений светит серьезная статья, но, судя по всему, не последовал…
— У Галича безупречная репутация, я навел справки. Он не разу не привлекался к суду.
— Странно, правда? Он изувечил женщину, а она даже не заявила…
— Вас баб не поймешь! — бросил Эдик. — Из-за шлепка по попе можете на человека в суд подать, обвинив его в сексуальном домогательстве, а когда вам нос ломают, вы молчок…
— На эту тему мы дискутировать не будем, мы вообще оставим без внимания вопрос о том, почему Задрыга не заявила на Галича…
— Ты же сама начала!
— Сама начала, сама закончила. Все. Речь о другом…
— Речь о том, что такое зверское избиение не могло остаться незамеченным милицией, а значит, не могло не попасть в криминальную хронику, так?
— Так, — радостно подтвердила я. — И это значит, что мы легко можем вычислить убийцу. Надо просмотреть подшивки газет за июль 1996 года, найти там…
— Почему июль? — перебил меня Эдик.
— Потому что Галич отдыхал именно в июле, мне Ваня об этом только что сказал…
— А мне не сказал. А еще друг называется!
— Эдик, не отвлекайся, — я дернула его за рукав рубашки. — Обижаться будешь после, а теперь похвали меня за хорошую идею…
— Идея, конечно, хорошая, но не новая, — пробухтел он.
— Как это?
— Мне она еще вчера в голову пришла. Я, правда, не знал, что Галич отдыхал в «Солнечном» именно в июле, так что просмотрел подшивку за весь сезон: с мая по октябрь. И должен тебя разочаровать — именно в июле на территории «Солнечного» и его окрестностей никто не пострадал.
— Как не пострадал?
— Так, — он развел руками. — Есть пострадавшие в июне. Есть в августе и сентябре, а в июле ни один из отдыхающих «Солнечного» не подвергался насилию… Да ты сама посмотри… — Он включил компьютер, щелкнул мышкой и, повернув ко мне монитор, ткнул пальцем в отсканированную газетную страницу. — Вот июньский номер. Читай.
Я близоруко сощурилась и начала читать.
— Недалеко от ворот санатория «Солнечный юг» двадцать шестого числа сего месяца произошла трагедия. Так… В час ночи на гражданку Х, проживающую в санатории, напал неизвестный в маске. Нападающий нанес гражданке Х тяжкие телесные повреждения и украл у нее деньги и ценности на такую-то сумму …
— Это нам не подходит, правильно?
— Правильно. Потому что человек был в маске…
— И где здесь логика? — удивленно заморгал Эдик.
— Потому что гражданка Х не видела лица нападающего, а если не видела, значит, не могла опознать в нем Галича.
— А она, может, по татуировке его опознала. Или по украшению, или по фигуре…
— Тогда почему нам этот случай не подходит?
— Потому что произошло нападение на гражданку Х 26 июня.
— Ну и что?
— Леля, ты меня поражаешь!
— Это ты меня поражаешь, — с издевкой проговорила я. — Надо мыслить шире, Эдичка! Вот Ваня сказал, что Галич отдыхал в июле, и ты сразу ограничился временным отрезком с 1 по 31, а он, может, заехал 26 июня, а выехал 17 июля, получается, что отдыхал в июле, а на самом деле…
