Антон Грановский - Сон с четверга на пятницу

— Хочешь, я поеду с тобой?

Маша посмотрела на него удивленно.

— С какой стати?

— Ну… — Он пожал плечами. — Скажем, я соскучился по сыну.

— Он сейчас у дедушки.

— Вот как? Слушай, а тебе не кажется, что Митька слишком много времени проводит у дедушки и бабушки?

— Кажется, — сказала Маша. — И я была бы не против, если бы ты навещал его почаще.

— Я постараюсь.

Маша усмехнулась:

— Само собой. Пока, Глеб!

Она подняла стекло и завела мотор. Корсак отошел на шаг и остановился. Несколько секунд ничего не происходило, потом Маша заглушила мотор. Опустила стекло и негромко позвала.

— Глеб!

— Что? — спросил он.

— Подойди, пожалуйста.

Глеб подошел к машине.

— Наклонись ко мне, — попросила Маша.

Он наклонился.

— Ближе, — велела она.

Глеб снова подчинился. Секунду помедлив, Маша поцеловала его в губы.

— Что это было? — спросил Глеб.

— Не знаю, — ответила она с легким смущением. — Сама еще не поняла. Знаешь что… Позвони мне завтра.

Он улыбнулся:

— Хочешь обсудить дела?

— Хочу. — Маша посмотрела на него мягким взглядом. — Но не обсуждать и не дела.

Пару секунд оба молчали, потом она уточнила, понизив голос почти до шепота:

— Позвонишь?

— Да, — сказал Глеб. — А ты не передумаешь до завтра?

— Не передумаю.

— Тогда до встречи?

— До встречи!

И они опять поцеловались. Глеб отошел от машины. Мотор снова тихо заурчал, «Тойота» мягко тронулась с места и вскоре свернула за угол и исчезла из вида.

Глеб тронул пальцами губы и улыбнулся.

— Маша, — тихо проговорил он.

2

Глеб решил, что слишком пьян для того, чтобы садиться за руль. До дома отсюда было рукой подать, холода Корсак не боялся, а студеный ветер бодрил и освежал.

Он шел по темной улице и никак не мог согнать улыбку с лица. Время от времени его губы сами собой тихо произносили:

— Маша…

Погруженный в счастливые размышления, Корсак не заметил двух крепких парней, белобрысого и лысого, которые вывернули из переулка и двинулись за ним. И даже когда один из них обогнал Глеба, преградил ему путь и негромко сказал: «Постой, братан», Корсак не сразу сообразил, что происходит и где он находится. Будто внезапно вынырнул из прекрасного сна.

— Есть курить? — осведомился белобрысый верзила.

Глеб, все еще улыбаясь, потянулся в карман плаща за сигаретами. И в эту секунду второй крепыш подхватил с земли обломок бордюра, бесшумно подошел к Глебу и, размахнувшись, ударил его по голове.

Глеб рухнул на асфальт как подкошенный. Белобрысый присел возле Корсака и пощупал ему шею пальцами. Бритоголовый крепыш отбросил каменный осколок и небрежно спросил:

— Ну, что? Хватит или добавить?

Белобрысый верзила убрал руку от шеи Глеба.

— Ты его замочил, — с досадой проговорил он и сплюнул на землю.

Лицо бритоголового дрогнуло, в глазах появился испуг.

— Белый, я не хотел, — сказал он. — В натуре, я ж вполсилы ударил!

Белобрысый выпрямился. Мрачно посмотрел на бритоголового.

— Качан, ты идиот? Нам велели его припугнуть. Максимум — дать по морде или сломать пару ребер!

— Говорю тебе — я бил вполсилы!

— Вполсилы? — рявкнул верзила. — Вполсилы?!

Он двинулся на бритоголового крепыша. Тот стал пятиться.

— Белый, я не хотел! Серега, сукой буду, не хотел!

Белобрысый остановился. Посмотрел на подельника презрительным взглядом, снова сплюнул себе под ноги и процедил:

— Придурок лагерный. Меня здесь не было, понял? Я на мокрое дело не подписывался.

Глеб застонал.

— Он живой! — воскликнул бритоголовый крепыш. И облегченно вздохнул: — Видишь, Белый, а ты волновался. Живой твой журналист.

Он улыбнулся, обнажив щербатые зубы. Но лицо белобрысого верзилы осталось мрачным. Он разлепил губы и коротко произнес:

— Добей его.

— Чего? — не понял бритоголовый крепыш.

— Я сказал — добей его.

На круглом лице бритоголового отобразилось замешательство.

— Что-то я не догоняю, — рассеянно проговорил он. — Ты же сам говорил…

— Он слышал, как мы базарим. Он знает наши кликухи. И мое имя.

Качан качнул бритой головой:

— Фигня вопрос. Он ведь был без сознания. Он не слышал, как мы разговариваем.

Белобрысый верзила жестко прищурился:

— Да ну? Откуда ты знаешь?

— Я…

Качан осекся, не зная, что сказать. Растерянно поскреб пятерней затылок.

Глеб снова застонал. Затем попытался подняться. Оба бандита несколько секунд смотрели на него. Потом белобрысый верзила сказал:

— Добей его. Посади на перо.

Бритоголовый облизнул пересохшие губы.

— Я не могут так, — пробормотал он. — Это как-то… не по-человечески.

Верзила достал из кармана куртки руку. В ней был зажат пистолет. Лысый крепыш с испугом проговорил:

— Ты чего, Белый?

Верзила направил дуло пистолета бритоголовому в грудь.

— Или ты его, или я тебя, — с угрозой сказал он.

Качан вгляделся в лицо подельника. Поняв, что тот не шутит, он вздохнул.

— Ладно, Белый. Убери волыну. Я все сделаю.

— Точно?

— Гадом буду.

— Тогда действуй!

До них донеслись голоса людей.

— Сюда кто-то идет, — произнес верзила. — Скорее, твою мать!

— Да. Я щас.

Глеб уже встал на ноги и, пошатываясь, поднял руку к голове.

Качан вынул из кармана нож, выщелкнул лезвие и быстро шагнул к Глебу.

— Прости, братан, — глухо проговорил он и ударил Глеба ножом в сердце.

Глава 14

Разоблачение

1

Доктор Макарский вынул иглу из вены Насти.

— Готово, — хмуро сообщил он.

— Кода она проснется? — спросил Гуськов и нервным движением потрогал пластырь на щеке.

— Через минуту. — Макарский швырнул шприц в урну. Посмотрел хмурым взглядом на охранника Семенова, сидевшего на стуле, в углу кабинета, потом на Гуськова, который стоял возле кушетки и задумчиво смотрел на бледное лицо Насти Новицкой.

— Как думаете, доктор, она правда попадает в другой мир, когда засыпает? — спросил он вдруг.

Доктора этот вопрос застал врасплох.

— С научной точки зрения, все это ерунда, — сказал он.

Гуськов дернул изуродованной щекой.

— Меня не волнует научная точка зрения, — небрежно проговорил он. — Меня интересует ваше личное мнение.

Макарский рассеянным жестом поправил на носу очки.

— В мире существует много непостижимых вещей, — негромко произнес он.

— Это не ответ, доктор.

— Знаю. Но другого у меня все равно нет.

Веки Насти дрогнули.

— Она приходит в себя, — сказал Гуськов. — Док, после того, как я с ней поговорю, вам придется кое-что сделать.

— Что именно? — сипло спросил Макарский.

— Вколоть ей какую-нибудь гадость из вашего арсенала. Такую дозу, чтобы у нее расплавились мозги и чтобы она забыла даже свое собственное имя.

— Вы хотите превратить ее в овощ?

Гуськов усмехнулся:

— Скорее в зомби. Вы ведь сумеете это сделать?

Доктор снова поправил очки, но на этот раз это был скорее жест отчаяния.

— Ваше предложение не будет одобрено, — произнес он нервным, взвинченным голосом. — Вы и сами это знаете.

— Мы не будем ни с кем советоваться, — сухо проговорил Гуськов. — Сделаем все сами.

Настя что-то пробормотала, и веки ее снова затрепетали. Начальник охраны смотрел на нее холодно и задумчиво.

— Она что-то знает, — сказал он. — Даю голову на отсечение.

— С чего вы взяли?

Гуськов покосился на доктора колючим взглядом и ответил:

— Чую. Я всегда чую опасность. И сейчас этой опасностью не просто пахнет, а прямо-таки воняет.

— Она нужна нам здоровой! — произнес Макарский.

Гуськов медленно покачал головой:

— Нет, не нужна. И вы это знаете.

— Вы ее не тронете!

Начальник охраны вздохнул и коротко приказал:

— Семенов, успокой доктора.

Охранник тут же вскочил со стула, подошел к Макарскому и, ни слова не говоря, молниеносно и хлестко ударил его кулаком в челюсть. Голова Макарского мотнулась в сторону, очки слетели с носа, ноги подкосились — Семенов подхватил падающего доктора на руки и аккуратно положил его на пол.

— Сделано, шеф, — отрапортовал он. — Очнется минут через десять.

— Молодец, — похвалил Гуськов.

В эту секунду Настя открыла глаза. Посмотрела на Гуськова мутным взглядом, сглотнула слюну и сбивчиво пробормотала:

— Что… происходит? Где я?

Гуськов улыбнулся.

— С возвращением в реальный мир, милая!

Прошло еще несколько секунд, прежде чем Настя осознала, что вернулась в жуткий мир, лишивший ее мужа и сына.