Смерть в партере - Кирилл Витальевич Бузанов

больше похоже на правду, теперь же хотелось прояснить степень вовлечённости в процесс самого старшего из Гарифуллиных, и я сформулировал вопрос по этой теме. Диана отвечать стала со стандартной задержкой, а начала с обеления: «Дедушка совершенно ничего не знал, откуда деньги и что я их таким преступным образом забираю — клянусь чем угодно! Марат ему сказал, что какую-то там сделку он провернул, и в ту пятницу ему его долю отдать должны, но сам пойти за деньгами не сможет — у них корпоратив, на котором он присутствовать обязан. Так что пойду я, заберу, ему вечером передам, а он на следующий день их отнесёт, отдаст. Мы с дедушкой для вида согласились, но сами-то уже знали, как поступим: я ему скажу, что нет денег, а следом дедушка позвонит и скажет, что решил он этот вопрос — не должен ничего Марат больше тому человеку. Но в катран ему проход теперь закрыт, навсегда закрыт. А уж чтобы совсем эту тему навсегда закрыть, мы вечером в субботу должны были в Казань улететь, и я билеты купила, и про это ему тоже дедушка должен был сказать — ослушаться бы Марат его не посмел. И я дедушке позвонила, когда с братом у Большого встретилась, а затем выключила телефон и не домой поехала, а в гостинице переночевала. И на следующий день я к трём поехала и деньги отдала, а потом телефон включила и тут же всё узнала — он мёртв… А деду на звонок Марат не ответил, а ответил бы, жил бы сейчас…»

На этом моменте Диана не сдержалась и пустила скупую слезу, которая, без сомнений, смягчила меня, однако я продолжил оставаться стоек, придерживаясь циничного метода ведения допроса: «Вы и в прошлый раз так же весьма похоже на правду рассказали, теперь вот новая версия, вновь весьма правдоподобная, но не без изъянов… Я всё же не понимаю, зачем врать относительно денег, что их нет, — вы и так могли скрыться от него, точно так же выключив телефон и не появляясь дома! К чему его дурить?»

Сестра утёрла слезу предложенной мною салфеткой, манеры никто не отменял, и пояснила: «Исключительно чтобы время выиграть. Явно первым делом он заподозрит, что это его компания кинула, а пока они там разберутся, я своё дело и сделаю. Если же Марат знал бы, что деньги у меня, то сразу сообразил, куда я их понесу, и мог меня там подкараулить. А отдать надо было именно на квартире, в присутствии тех, кто про долг в курсе, — так положено. Хотя теперь я понимаю, насколько идиотский это план, а если бы я ему деньги эти проклятые отдала, то жив бы был Марат наверняка! Что же мы наделали!»

И тут уже одной салфеткой отделаться не получилось — проплакала Диана пару минут, а вытекло из неё прямо-таки море слёз. Сочувствие моё её утрата вызвала, я смягчил тон общения, впрочем, немного недоумевая относительно уверенности в благоприятном исходе событий в противном случае. Скорее всего, считает сестра, что именно это известие убило брата, предполагая естественную всё-таки смерть. Или пытается меня таким образом в этом убедить?.. И я попробовал это прояснить, оставаясь достаточно жёстким: «А что вы такого „наделали“, чего я ещё не знаю? И хочу напомнить вам, Диана, что пока ровным счётом ничего не поменялось в той версии, которую я вам ранее озвучивал: вы — главная подозреваемая, и улик против вас предостаточно. А знаете, почему я вас до сих пор не арестовываю, хотя даже вот наручники взял? Только из личного пока ещё расположения и оттого, что есть и другие подозреваемые. Ясно? Тогда жду пояснений про те „наделали“, про которые я пока не знаю».

Но по заверениям зарёванной Дианы, всё уже она рассказала, а это так — от эмоций. Винит же она себя в том, как я и предположил, что стресса она Марату прилично подбавила, и, возможно, это его прикончило — стало той самой пресловутой «последней каплей». Обвинения же в целенаправленном убийстве посредством отравления ядом отметает решительно, однако предоставить какие-либо доказательства своей невиновности не имеет возможности. И тут опять: верить или не верить — мне решать. Но рыльце-то у свидетеля в пушку — и врала она мне уже прямо в лицо, к тому же соучаствовала в другом преступлении, на пару с покойным. Но верить ей мне хотелось…

Показывать же этого я не стал, а перешёл к следующему, короткому, пункту: «Диана, уверен, вы сами понимаете, что верить вам на слово мне теперь сложно. Проверить же ваши показания я могу лишь одним способом — поговорив с вашим дедушкой. Не по телефону, естественно, поэтому я лечу в Казань, и в четверг днём мне надо с ним встретиться. Не думаю, что стоит столь уважаемого и пожилого человека беспокоить вызовом в местное отделение полиции, поэтому я готов с ним поговорить там, где ему удобно. Займёт это максимум час. Созвонитесь с ним и договоритесь, где и во сколько, а потом мне сообщите. Хорошо? Кстати, пришлите-ка мне и те билеты, про которые вы говорили, — они же у вас в электронном виде?»

У Дианы сил хватило лишь кивнуть два раза, засим мы расстались, и я понёсся навстречу балетным хлопотам — предстояло проследить, что костюмы и декорации надёжно упакованы и готовы к отправке, отправить их транспортной компанией, решить немало других технических и бытовых вопросов, связанных с предстоящей поездкой, да и много чего ещё сделать. В поте лица я занимался всеми этими делами до позднего вечера, а подтверждение от Дианы пришло довольно скоро после нашего расставания — она договорилась, меня ждут. Билеты же она прислала практически сразу, а потом Догоня их пробил — не возвращали, а регистрацию на рейс по ним никто не проходил.

А Казань мне уже доводилось посещать несколько раз — у них очень приличный театр, один из лучших среди региональных, на сцене которого я даже выступал разок в ранге приглашённой столичной звезды. Весьма сильная в столице Татарстана труппа, сбалансированный репертуар и вменяемое руководство, выбивающее немало денег на искусство из республиканского бюджета и местных нуворишей. Театр процветает, чему служил подтверждением и предстоящий балетный фестиваль, собравший, кроме нас, немало именитых балетных персон. В атмосферу которого я и окунулся сразу по прибытии — специфичную, как на всех такого рода мероприятиях.

И тут надо