Виновны все - Николай Иванович Леонов
– Я смотрю, Светлана тебе нравится? – заметил Лев, отчего у Василия как-то сразу заалели уши.
Он некоторое время молчал, а потом отрывисто и нервно произнес:
– Она тут многим нравится. К ней уже трое собирались свататься, да она всем указала на дверь. Из-за своего бывшего, пустозвона и алкаша, ни на кого больше смотреть не хочет. Урод позорный! Кто-то ее, может быть, всю жизнь на руках носил бы, а она вышла за трепло с бездонной глоткой и выросшими из задницы руками, который единственно, что умеет, – вешать лапшу на уши…
Выслушав его, Гуров понимающе покачал головой.
– Знаешь, Вася, я сватовством не занимаюсь – не мужское это дело, но… Кое-какое соображение, как старший по возрасту, выскажу: а может, тем троим она отказала только потому, что есть кто-то четвертый, который ходит, хлопает ушами и не решается сказать то, что она хотела бы услышать? Ну, это так, к слову. Вернемся, как говорится, к нашим «баранам». Значит, вчера ты видел этого бородача… Как считаешь, к Семигодову он приехал на автобусе, на попутных или на своем каком-то транспорте?
Отчего-то вдруг повеселевший Василий, покрутив на голове фуражку за козырек вправо-влево, немного подумал и вполне уверенно ответил:
– Скорее всего, на своем авто. Его он мог спрятать в придорожных зарослях. Там, откуда он шел, можно не то что легковушку, самосвал спрячешь – никто не заметит.
– Ясно! Тогда к тебе такая просьба: выбрать время и поискать следы этого автомобиля. Если будет возможность, заснять их на фото, а может, даже удастся сделать гипсовый слепок следа протектора. Смог бы?
– Лев Иванович, для вас – все что угодно, – широко развел руками участковый. – Сегодня же займусь. Гипс у меня есть, фотокамера – хорошая, на восемнадцать мегапикселей. Кстати! А давайте-ка я сейчас своим телефоном сниму этого бородатого и в процессе работы людей поспрашиваю – вдруг его еще кто-нибудь видел, кто-то что-то о нем знает?
– Хм-м-м… – одобрительно протянул Лев, доставая из папки портрет бородача. – Хорошая идея! Вот моя визитка, здесь номер телефона и моя электронная почта. Если что-то удастся найти – звони немедленно или пиши на «мыло».
Напоследок заглянув в дом Борисова, где Светлана в гостиной загружала в таз мусор и головешки, Гуров уведомил ее о том, что соседи по улице готовы ей помочь и с присмотром за коттеджем, и с восстановлением того, что успел уничтожить пожар. Признательно улыбнувшись, девушка окинула взглядом опаленные пламенем стены и с сокрушенным вздохом произнесла:
– Да, помощь будет не лишней! До осени бы управиться, когда начнутся холода. Анатолий Тихонович уж не знаю когда встанет на ноги, а дел тут – море!
– Поможем, поможем! – твердо заверил Василий.
На обратном пути в Москву Лев снова завернул в Егорьевск. Поднявшись на второй этаж хирургического отделения, он поспешил в реанимационное отделение, где его ждала неожиданная новость: профессор Борисов пришел в себя.
– Знаете, Лев Иванович, – сопровождая Гурова в палату для посткризисных больных, завотделением не находил слов, чтобы выразить свое удивление. – Это просто какой-то невероятный феномен! Я еще сегодня утром предполагал, что пострадавший по меньшей мере неделю обречен лежать в коме. Но всего полчаса назад он вдруг открыл глаза и сейчас дышит уже сам. Конечно, он еще слаб, и ему потребуется какое-то время на восстановление, но факт есть факт: кризис миновал, и он теперь однозначно пойдет на поправку.
Войдя в палату, Лев стразу же отметил, что лицо профессора слегка порозовело, и он достаточно адекватно реагирует на окружающее. Краем глаза увидев вошедших, Борисов, хоть и с трудом, повернул голову и вымученно улыбнулся:
– Лев Иванович, здравствуйте… Вот видите, как оно вышло? Вы в Семигодове были? Наверное, там все сгорело без остатка? Пропал труд всей моей жизни…
Завотделением незаметно тронул руку Гурова, давая понять, что говорить о грустном было бы нежелательно. Усмехнувшись (мы и сами с усами, знаем, что можно, а чего нельзя!), Лев заверил, что предположения Борисова о доме, сгоревшем дотла, не соответствуют действительности.
– Дом соседи и пожарные отстояли, большей частью он цел и вполне восстановим. Соседи по улице собираются даже принять участие в ремонтных работах. Ваши коллекции целы, теплица вообще не пострадала. За тем, чтобы дом не разграбили мародеры, следить будут чуть ли не всем селом. Семигодовцы очень не хотят, чтобы вы оттуда уехали. Поэтому выздоравливайте, возвращайтесь, вас там очень ждут!
– А кто же, кто меня вынес из огня? – профессор растроганно улыбнулся, из уголка его глаза на щеку скатилась слезинка.
– Первой в дом вбежала Светлана, она вас нашла, позвала на помощь. Ей на подмогу прибежал Василий Шутенков, ваш участковый. Они вдвоем и вынесли. – Лев чуть приподнял ладонью вверх левую руку как бы желая сказать: не так уж все и плохо!
– Золотые люди! Как я их уважаю и люблю! Лев Иванович! Я сейчас вспомнил! Вчера вечером, уже, можно сказать, ночью, ко мне снова приезжал Роман Варсафкин. Я так понял, он совсем повредился умом, выпрашивал у меня вырезанную из дерева маску туземного бога обитателей Амазонии, бога грома и молнии Джакамара. Обещал за нее любые деньги. Но этот божок требует человеческих жертвоприношений, поэтому, опасаясь, что Роман пойдет и на такое зверство, я категорически ему отказал. А потом… Потом наступила темнота, после чего я очнулся уже здесь. Спросите Светлану, она знает, где должна быть эта маска. Если во время пожара маска уцелела, пусть сожжет ее, и чем быстрее, тем лучше!
Не став говорить профессору о том, что маска Джакамара, скорее всего, похищена Варсафкиным, Гуров достал из папки рисованный портрет бородача и спросил:
– Анатолий Тихонович, это – Варсафкин?
– Да, это он! – поспешил подтвердить профессор. – А кто так здорово и точно его нарисовал?
– Ваш сосед по улице, Иван Гончарин. Надо сказать, очень одаренный художник… Он Варсафкина увидел во время тушения пожара.
– Да, мне о Гончарине как-то уже рассказывали, – глядя в потолок, вздохнул профессор, – но я не придал этому никакого значения. Зря! Как только выйду из больницы, обязательно помогу ему организовать персональную выставку. А Варсафкин… Вот уж действительно,
