Последний грех - Роман Валериевич Волков
– Ну, дела мы поднимем, конечно. Только не думаю, что что-то серьезное найдем. У нас городок маленький. Нравы спокойные.
– Угу. Спокойнее не придумаешь прямо, – криво усмехнулся Соколов, глянув за спину собеседника, туда, где стоял котел с вареными трупами.
Раткин поморщился, но отступать не собирался:
– Да это сейчас началось безумие какое-то! Я сорок лет в Медвежьем живу. В милиции двадцать лет. Отец мой тоже в милиции служил. У нас круче убийств по пьяни не было никогда и ничего. Или там разбой, да? С топорами, с винтовками. Потом приходишь к ним домой и берешь пьяных. Вот и все. У нас тут чужаков-то не очень любили до поры до времени. Я вот даю рупь за сто – не наших это дело. Не наших!
Майор остановился и внимательно посмотрел на заместителя. Затем подошел, сел рядом и очень спокойно стал объяснять:
– Видишь, как хорошо, что я не знаю ваших людей. И потому я вправе сомневаться. – Его взгляд уперся в глаза собеседника, тот буквально физически ощутил давление и отвел глаза. – Всех надо проверить, – настаивал Святослав. – Всех! Но ваших – в первую очередь. – Сделал паузу и уже мягче добавил: – С сыном-то что? Приведи-ка маму в управление, я допрошу насчет того, был ли он тогда дома. И соседей.
– Так точно, – буркнул Раткин. Было видно, что он изо всех сил сопротивляется точке зрения начальника, но семя сомнения уже прорастает. Заставляет думать, пытаться смотреть на все с другой стороны.
– Я, как подумаю, не могу понять! – воскликнул он в сердцах. – Не могу!
Майор кивнул и снова встал – не сиделось ему на одном месте. Бурление мыслей требовало постоянного движения.
– У вас и шинков наркомановских тоже не было. Появились же! И теперь ваши нарколыги всем другим фору дадут. И гастарбайтеров… – Майор оборвал сам себя: – Блин, говорим много. – Сделав рубящий жест, будто отсекая всю ненужную болтовню, Соколов в который уже раз ткнул пальцем в блокнот, отдавая очередной приказ: – Да, надо проверить всех иногородних, кто у вас живет.
– Мы, в общем, приближаемся к тому, чтобы просто проверить абсолютно всех жителей города.
Раткин криво ухмыльнулся, не скрывая иронии в голосе. Но Святослав его иронии не принял. Он резко повернулся на каблуках лицом к капитану и подтвердил со всей серьезностью:
– Да. Всех.
Капитану не оставалось ничего другого, как смириться и записать.
Глава 34
Я словно лекарь, вооруженный острейшим скальпелем.
Я сам словно скальпель в руке Его.
Преданный всеми,
Брошенный всеми,
Я томился в темнице,
Пока мне не дал руку Господь.
Для чего ты спас меня? Какой подвиг я должен совершить для Тебя?
Ты ясно дал мне понять, что все то, что я делал раньше – все было не нужно.
А что же нужно?
Тот ли знак я понял? Правильно ли я разгадал Твою загадку?
Да, убивать грех. Но что делать с убийцей, который казнит невинных тысячами?
Праведно ли принять на себя грех убийства, если ты спасешь сотни?
Простишь ли Ты меня, за то, что я решил быть Твоим скальпелем?
За то, что я осмелился лечить?
Глава 35
Снег падал с ночи. Правда, не слишком обильно, так что земля укрылась всего лишь тонким белым покрывалом. Но хотя покров и не был особо плотным, на нем отчетливо проступали россыпи птичьих следов, редкие отпечатки собачьих лап, а кое-где попадались и отметины от сапог. Тяжелые ватные сугробы были еще впереди, но в воздухе отчетливо чувствовался привкус зимы, грядущих морозов и… чего-то еще, плохо уловимого, смутного, но от того только более пугающего. Наступающая зима пахла тревогой.
Если бы сейчас кто-то выглянул из монастырских ворот, он бы сразу заметил эту самую смутную и страшную тревогу в глазах немолодого уже мужчины, занесшего руку, чтобы постучать в дверь. В последнюю секунду гость остановился и с сомнением оглянулся на жену, которая замерла чуть позади. Руки женщины были сцеплены перед грудью не то для молитвы, не то в просительном жесте. В глазах плескалось, едва не выливаясь через край, то же выражение, что и у мужа, только тревога еще гуще смешивалась с надеждой и отчаянием.
Женщина мелко закивала, подбадривая супруга. Однако постучать он так и не успел. Небольшая дверь в воротах монастыря открылась, и из нее вышел отец Антипа. В руках он держал видавший виды портфель и явно был озабочен делами насущными. Однако, увидев посетителей, остановился.
– Благословите, батюшка, – тут же обратился к нему мужчина. Они с супругой одновременно шагнули вперед, поближе к божьему человеку.
Тот сотворил над ним крестное знамение и собрался уже идти дальше, но просители не думали отступать. Поймав руку Антипы, мужчина сжал ее и заглянул в глаза священнику.
– Сын у меня, это. Кирилл Пономарев…
– Ну, знаю, как же, – едва заметно поморщился монах. – Два раза уже от нас бежал. Во второй раз трудника нашего метлой ударил и чайник украл.
Женщина беззвучно охнула и прикрыла рот рукой. Мужчина мелко закивал, лицо его сделалось красным от стыда. Но руку святого отца он не выпустил.
– Да он и у нас уже все вытащил из дома! Телевизор даже!
– Шторы, – всхлипнула супруга.
– Счетчик один остался! Батюшка, помилуйте, возьмите его к себе!
Антипа в ужасе отпрянул, вырвал руку из сухих и жестких ладоней просителя.
– Ну как же я его возьму? – удрученно воскликнул он и отрицательно покачал головой. – Куда? Он и в Бога не верует, и работать не хочет. У нас ведь монастырь, а не тюрьма. Не привяжем же мы его!
– Да привяжите! Привяжите! – продолжал напирать мужчина. Он уже почти прижал монаха к воротам, но, похоже, даже не заметил этого. В голосе слышалось отчаяние. – Только спасите и нас, и его!
– Так… – Антипа решительно отодвинулся и сделал несколько шагов в сторону. – Но как же мы его привяжем? Это же ваш сын. Что же вы сами-то его не привяжете?
– Да как же мы его привяжем? Он злющий, да и мы уже не молодые.
– Он уже на отца с ножиком кидался, – снова всхлипнула женщина и вытащила из кармана носовой платок.
– Ну а милицию что же не вызвали?
– Вызвали. Они и связали его,
