Иллюзия - Максим Шаттам
– Мне кажется, ваша героиня не слишком современна.
– Почему вы так считаете?
При мысли, что за две минуты можно оценить чужой двухлетний труд, у него буквально волосы встали дыбом.
– Она выглядит не слишком сильной, даже покорной. В эпоху #MeToo это досадно.
– Мой роман не о сегодняшнем дне.
– Не важно, главная мысль, которую транслирует ваша героиня, от этого не меняется. То, что вы хотите сказать, передается тем, что вы говорите о ней.
– Она не героиня.
Старик одним взмахом руки отмел его аргумент:
– Не старайтесь показаться глупее, чем вы есть, вы меня прекрасно поняли. Позвольте сказать: вашему поколению нет оправдания. А предыдущее и того хуже.
– Мы говорим о литературе или о социологии?
– Это одно и то же, хорошие книги повествуют о мироустройстве. Никогда не забывайте одну вещь, молодой человек: мужчины на протяжении всей Истории совершали насилие над женщинами, пуская в ход свой пол, характер, законы, ложь, – так было испокон веков! Женщинам оставалось только одно оружие – их сердце, а это обоюдоострый меч, за что им часто приходилось расплачиваться. О, только не будем делать из них святых, однако не является ли их умение манипулировать проявлением способности к адаптации и выживанию? Да, у мужчин долгое время было единственное оправдание своего приоритета – война. Они считали, что женщины, в сущности, обязаны им за это. Ведь ради безопасности домашнего очага мужчины шли на смерть, становились калеками, лишались разума, превращались в жертв или хищников. Но, будем надеяться, те времена прошли. А у вас, мой юный друг, нет такой культуры, а значит, и такого оправдания. Вы должны вернуть женщинам их равноправие в этом мире. Это ваша ответственность, и она начинается с ваших книг.
Старик снова надел кепку, положил на стол книгу Юго и ушел со словами:
– Я буду читать вас, когда вы научитесь писать, осознавая свою роль.
Этот разговор произвел на Юго неизгладимое впечатление. Они обсудили его с Люси, которая поддерживала движение #MeToo, но при этом все-таки не полностью разделяла слишком современное видение партнерства, с которым себя не отождествляла. Она считала, что каждому отведена определенная роль в доме и это прекрасно, но она терпеть не могла, когда Юго вторгался в ее владения, и постановила, что некоторые обязанности принадлежат по праву только ей. Например, покупки, потому что он никогда не покупает именно то, что она просит, а половину вообще забывает. Но она не стала бы таскать на себе бутылки с водой или с молоком, это «мужская» прерогатива. Достаточно архаичное представление, которое Люси полностью поддерживала, поскольку именно она приняла такое решение. По сути, дома заправляла она, и ее не волновали все рассуждения о роли женских персонажей в произведениях партнера, лишь бы они были интересны читателю – вот ее критерий. Старомодная героиня или покорная, Люси было все равно, лишь бы она вызывала эмоции, что не слишком помогало Юго в споре.
С тех пор как они расстались, он будто ходил по тонкому льду, не совсем понимая, что он имеет право сделать или произнести, не рискуя нарваться на непонимание. Уместно ли сказать незнакомке в баре, что она хорошо выглядит? Или это первая отметка на шкале неуважения, первый шаг к домогательствам? Имеет ли он право угостить ее спиртным? Прилично ли, когда он торопится, зайти в лифт с женщиной? Следует ли запретить себе даже беглый взгляд на декольте, как это было в первый вечер с головокружительным вырезом Джины? Где грань между «смотреть» и «видеть» то, что находится перед глазами? Реальность настигла его в самых бредовых формах: но с момента расставания этот вопрос никогда не возникал, потому что Юго больше не испытывал желания. Он погас. Хотя сейчас опять пошел ток… Переменный, признался он, чтобы быть честным.
Он по-прежнему не знал, что делать с лежащими у него на коленях ногами Джины. Он массировал ей стопы, иногда поднимаясь чуть выше, к лодыжке, затем к нижней части икры. Она не протестовала. Возбуждение нарастало. Бархатистая гладкость кожи под его ладонью вызывала все более определенные желания.
Лили бросила в Джину пробку от шампанского, и они заговорщицки хихикнули, а Юго догадался, что невольно стал их мишенью. Джина убрала ноги, а вскоре Лили уже потянула его за рукав и положила голову ему на плечо.
– Один парень, две девушки, ты в наших руках, – сказала она ему, не отрываясь от экрана.
Ему и самому так казалось, и он чувствовал себя немного неловко, словно превратился в какой-то неодушевленный предмет, не способный ничего предпринять и поделенный между ими двумя. Балом правили они. Юго не следил за действием фильма, поэтому, когда девушки закричали от страха, даже не вздрогнул.
Этот маленький маневр имел не только положительные последствия, но и пробудил его чувства: он отвлек Юго от навязчивых мыслей, от силуэта в окне шале. Возвращение к низменным человеческим инстинктам снизило уровень стресса. Героини на экране фильма кричали от ужаса. Лили под одеялом схватила его за руку.
27
Тепло растекалось по его клеткам, как капля молока по поверхности кофе. У Юго поднялось настроение. Тепло расслабило его напряженные после рабочей недели мышцы и окрасило мир в чуть более яркие цвета.
Удивительно сильное ощущение – держать женскую руку в своей. Правда, не настолько, чтобы заставить
