Ольга Играева - Две дамы и король
Однако тот не стал ждать, когда Занозин приблизится. Мигура развернулся и с завидным проворством нырнул в подземный переход. Вадим сбежал по ступеням, еще на лестнице вглядываясь в макушки шевелящейся внизу в переходе толпы. Мигуры и след простыл. Занозин еще какое-то время потыркался в переходе туда-сюда, но напрасно. «Снова он тут, рядом с Региной. Зачем все-таки?» — ломал он голову. Нельзя сказать, что новое появление Регининого преследователя его сильно испугало. Но оно тревожило, раздражало, озадачивало. В последнее время он о Мигуре и думать забыл… Занозин не мог для себя решить, надо ли говорить Регине о том, что преследователь никуда не делся, а просто стал осторожнее и не попадается на глаза. С одной стороны, зачем ее волновать… Ведь непонятно, чего хочет Мигура. Но с другой стороны, именно это обстоятельство и было главным источником беспокойства. Непонятное всегда страшит.
Булыгин приехал домой в самом прекрасном расположении духа. Едва он переступил порог, ему на шею с визгом бросилась Элеонора. Она днем прилетела с Кипра и уже успела разобрать вещи и расслабиться. Выскочила она из ванной, обернутая махровым ослепительно белым полотенцем, и повисла на Булыгине. Элеонора знала правила игры — ей надлежало изображать восторг при виде мужа.
— Чего не встретил в аэропорту, бесстыжий?
Я ведь предупредила, когда рейс, на автоответчике сообщение оставила, — извиваясь всем телом вокруг Булыгина, защебетала она. Так извертелась, что полотенце вот-вот упадет. Правила игры правилами игры, а проделывала она это не без удовольствия.
— И без меня прекрасно добралась, — улыбнулся Булыгин, прижимая ее к себе за вертящийся задик.
Потом отодвинул и объявил:
— Кофе хочу.
— Сейчас, — отозвалась Элеонора и устремилась в спальню — облачиться во что-нибудь более подходящее.
Булыгин с удовольствием посмотрел, как она скинула с себя полотенце и, встав на цыпочки, начала копаться в шкафу. От постоял еще немного, глазея на Элеонору, склоняя голову то на один, то на другой бок. «Все-таки обалденная девка, пока рот не откроет», — признался себе тщеславный Булыгин. Он бросил на стул плащ и кейс и прошествовал на кухню.
Элеонора появилась через минуту — в трикотажных обтягивающих бриджах и белом топе, позволяющем разглядеть ее сногсшибательный загар. Она тут же схватила чайник, налила в него воды и воткнула штепсель в розетку, потом кинулась к шкафчикам, доставая чашки, банки, ложки и прочее необходимое для кофепития.
Булыгин покосился на ее плечи.
— Хорошо загорела. Признавайся, мужики приставали? — Оттянул на ее талии край трикотажных бриджей и заглянул внутрь. Трусиков на Элеоноре не было. — Однако!.. — восхитился он.
Булыгин собрался продолжить свое исследование.
Но Элеонора, взвизгнув, шутливо шлепнула его по руке и проговорила жеманным голосом, пародируя неизвестно кого:
— Фу, дурак!
Булыгин, довольный, отлип до поры.
— Какие мужики? — затараторила Элеонора. — Никаких мужиков! Ни одного стоящего в радиусе километра, — вдохновенно врала она, накрывая на стол. — Целыми днями на пляже и в бассейне, плавала я как спортсменка — от борта до борта и обратно раз по пятьдесят. Одна дура — служащая отеля — даже поинтересовалась: может, я член национальной сборной? Хи-хи-хи… Они там такие тупые! Я у портье спросила, где у вас самый шикарный магазин. Так он меня направил — оказался какое-то сельпо, честное слово. Склад б, у. Никакой эксклюзивное™… Ни одной фирменной шмотки. Самый шикарный магазин, а «Экскалмейшн» не найдешь… Все какое-то серое, жеваное. Один раз надел — и можно выбрасывать. Одноразовые…Тоска, никаких достопримечательностей! В парикмахерскую пошла — говорю, сделайте мне легкую химию. Так они сделали сильную!
Такие тупые! Эта парикмахерша все по-английски лопочет что-то вроде: «Перм? Перм?», а я понимаю, что ли? Настоящая дура! А массажистка? Я ей говорю:
«Осторожнее!», а она тянет и тянет кожу. Дура…
Булыгин вполуха слушал щебетание Элеоноры, расслабленно откинувшись на стуле, похохатывая к месту, но не вникая в смысл. Он чувствовал во всех членах приятную усталость — пришлось с Серегой повозиться, но зато теперь деться тому некуда. «Подфартило Редкая везуха! И совесть чиста — тот первый начал. Я только даю сдачи — да как даю, интеллигентненько! Другой бы убийцу с топором подослал, ха-ха! А я — мол, прощаю тебе твои душегубские планы, отпусти меня с фирмочкой и считай, что квиты. Хорошая работа, ей-богу, хорошая! Вряд ли Губин станет делать глупости — легче потерять часть, чем все. Это любому дураку ясно. Да и между нами, всегда у него кишка была тонка (Булыгин презрительно искривил губы) — там, где надо действовать жестко, он и раньше колебался, мялся. Чего мяться, ведь бывают ситуации, когда другого выхода просто Нет? Что уж тут из себя изображать, в поря-а-а-дочность играть? Да, бывают. Очень даже бывают. А вы думаете (Булыгин обращался к каким-то воображаемым моралистам), что идти на крайность — большое удовольствие? Что нормальный, молодой, преуспевающий мужик, которого вынудили пойти на крайность, кайф от этого ловит? Бросьте, он же не псих, не маньяк, не садист! Просто он ведет себя как мужчина, он решает проблемы, он чувствует ответственность перед родными и друзьями, ответственность за свое дело. Он умеет собрать волю в кулак и через „не хочу“, переступая через собственную брезгливость, делает единственно верный шаг. Ну, да ладно, что об этом теперь думать. Проехали, все в прошлом, ничего не вернешь и забивать себе голову всякой мурой нечего. А я всегда знал, что обгоню Губина на повороте, ей-богу, всегда! Никому это в голову не приходило, а я знал, что наступит мой час… Я знаю, Губин, Димка Сурнов, эта Регина — очкастая змея, вся эта кодла журналистская в издательстве, они все считали меня тупоумным, невоспитанным, с неповоротливыми мозгами, амбициозным без всяких на то оснований провинциалом, которого Губин пригрел и который без Губина ни на что не способен. Как это Ленин про Молотова говорил — „каменная жопа“? Вот-вот, считали меня, наверное, каменной жопой. Узнаете вы меня скоро, приятели…»
— ..а в бассейне никак не могла дуре-уборщице втолковать, что мне полотенце нужно. У них полотенец не оказалось. Так я наплевала — там какая-то старушка англичанка приковыляла ванны принимать, так я взяла ее полотенце как ни в чем не бывало — мол, не поняла, думала, что казенное, — и пошла.
А что делать? Я не виновата — пусть полотенца заводят у себя в бассейне! Тоже мне сервис! Все, Миш, теперь только на самый-самый Запад, на Ривьеру или в Испанию! Правда?
Элеонора собрала на стол, взяла кофейник и стала разливать кофе по чашкам. Потом села и взяла свою чашку, изящно оттопырив мизинец в сторону.
— А ты сам чем здесь занимался? А ну расскажи… — томно посмотрела она на мужа. — Мне Толик звонил, говорил. Ты здесь какую-то ерунду устроил, пока меня не было. Все небось по бабам бегаешь?
— Все прекрасно, старушка, — бодро отозвался Булыгин. — Никаких баб, только суровая мужская компания, баня, пиво и раки…
Булыгин заржал и отхлебнул кофе из кружки.
— Да, ты знаешь, — сказал он, помрачнев лицом. — Ты знаешь про Киру?
— Ой, да, мне Толик сказал. Какой ужас, — залопотала Элеонора. — Бедная Кира! Бедный Губин! Такой мужик! Как ему сейчас… Одному… И вдруг, ни с того ни с сего…
— Но-но, — предостерегающе прикрикнул на нее Булыгин. — Не очень-то увлекайся со своим сочувствием! «Губин — классный мужик»… Смотри у меня!
И зря беспокоишься — вовсе он не один, ха-ха… Регина его утешит.
— Да ты что? — ахнула Элеонора, в ее глазах зажглись огонька острого и неприличного любопытства. — Регина, член издательского совета? Правда?
А что ее муж? Стало быть, она теперь будет мадам Губина? Теперь она нос задерет выше небес, и раньше-то ходила хвостом вертела, как шавка подзаборная, которой ошейник подарили… Теперь она денежки-то губинские к рукам приберет, медлить не станет, ясное дело! И дачу, и «мере» губинский… Ловко!
— Ладно, Серега тоже не промах оказался, — снисходительно отозвался Булыгин. — Регина, между прочим, тоже лакомый кусочек, считают некоторые.
В ней что-то есть. Холодность какая-то притягательная, очки на носу, умная опять же… Для многих экзотика. Серега неспроста на нее запал — видно, в постели покорила. А Серега — не мальчик, толк в этом знает… У него давно с Региной шуры-муры были, а тут смерть Киры — как кстати…
— Да чего в ней есть, в этой подслеповатой вобле?! — тут же возмущенно отозвалась Элеонора. — Рыжая! Умная! Редактирует свои книжечки — уже сразу умная, все мужики отпадают…Ты посмотри, как она одевается! Никакого вкуса! Все какие-то серые костюмчики, длина до колена, да туфли-лодочки. Косметикой почти не пользуется, маникюр не делает, ноги небось не бреет — разве это женщина вообще? Разве что хитрая… Надо же было так Губина зацепить! За что дурам такое счастье… Слушай!..
