Ольга Играева - Две дамы и король
Это была единственная хорошая новость дня.
«Ерунда, киллер не мог про меня ничего рассказать, Мишка на понт берет. Даже если допустить, что Козлов назвал мое имя — а это практически исключено, — все равно на суде это не доказательство. Наговоры… — Губин, представляя себя перед следователем, невинно округлил глаза и пожал плечами. — Все равно хреново…»
Занозин решил, что ему самому следует поговорить с Губиным. Беседа с магнатом требовала осторожности, чтобы, не дай бог, он не сделал вывод, что его подозревают. Вадим по опыту знал, чем в таком случае это кончится. Возмущенный Губин нажмет на свои связи в Думе, его люди в парламенте начнут давить на министра, тот — дальше вниз по цепочке, и в итоге Занозина вызовет начальник УВД, наорет на него, потребует оставить уважаемого человека в покое и разрабатывать более реалистические версии.
И пока Карапетян отправился по салонам оптики изучать их списки клиентов, Занозин позвонил Губину и договорился с ним о встрече. Сейчас он ехал к нему в контору и думал, как бы обставить все так, чтобы не обидеть Губина и в то же время узнать все, что надо. Придумывалось плохо, и в конце концов Занозин умаялся — как объяснить свой интерес к времяпрепровождению Губина в часы, непосредственно предшествовавшие убийству его супруги, он не знал. Дураку стало бы ясно после первого вопроса, в чем тут дело. А Губин не дурак. В общем, Вадим решил, что будет задавать свои вопросы, и все — это его работа.
В конторе Губина царило какое-то напряженное оживление. Вахтер посмотрел на Занозина и его удостоверение странно и недоверчиво, но вверх пропустил, бормоча себе под нос, мол, Занозин очень вовремя, и вот пусть милиция и разбирается, почему покойники по зданию шастают. Занозин взглянул на него удивленно, но старик уже проверял пропуск у какого-то посетителя.
На лестничных площадках около урн толклось слишком много людей, причем некоторые из них — бросилось в глаза Занозину — совсем не курили, а просто участвовали в общем разговоре. На третьем этаже из своего кабинета выглянул Подомацкин и, увидев Вадима, поздоровался и тут же спрятал голову обратно. Впечатление было такое, что сегодня в этой конторе мало кто занимается делом, все увлечены чем-то другим. В приемной Губина его встретила вышколенная секретарша Мила, но и у нее в глазах затаилась растерянность. Занозин уже было направился к двери в кабинет Губина, но прежде, чем он успел переступить порог, Мила спросила, обращаясь к его спине:
— Вы знаете нашу новость?
Занозин обернулся, понимая, что сейчас ему разъяснят причину этой странной атмосферы, царившей в офисе.
— Булыгин объявился, — сдержанно сказала она, подняв на него глаза.
— Этот ваш покойный вице-президент? — удивился Занозин.
— Вот именно, — кивнула Мила и посмотрела на Вадима со странной надеждой — так, будто он сейчас ей все объяснит.
Губин был сдержанно-радушен. Он явно не правильно понял причину прихода Занозина.
— Здравствуйте. Проходите. — Губин указал Занозину рукой на кресло, сел сам и спросил:
— Ну, есть какие-нибудь результаты?
Он сосредоточенно воззрился на Вадима, ожидая отчета о проделанной работе и, может быть, даже известия о поимке убийцы.
— Пока ничего определенного я вам сообщить не могу. Работаем, — ответил Занозин. — Кое-какие улики мы обнаружили, вы опознавали серьги вашей супруги. Но картина пока не складывается.
— А как же человек, у которого вы изъяли Кирины серьги?
— Он алкоголик, и, судя по всему, серьги попали к нему случайно.
— Значит, вы практически на нуле? — В голосе Губина затаилось раздражение.
— Я слышал, объявился ваш пропавший коллега.
Вы его, кажется, чуть не похоронили. Примите мои поздравления. — Занозин сменил тему и с удивлением заметил, что Губин насторожился.
— Да, — заговорил он оживленно, забыв о раздражении. Пожалуй, чересчур оживленно. — Перепугал нас до смерти… А сам просто загулял в одном подмосковном санатории, пока супруга на Кипре. Так там развлекался, что решил нам розыгрыш устроить — у него приятель в одном из областных моргов работает, так они на пару подделали акт опознания и свидетельство о смерти. Очень веселились, придурки…
Будто у меня без его идиотских шуточек проблем мало.
— Сергей Борисович, — подступился Занозин к цели своего визита, — мы сейчас уточняем все обстоятельства происшедшего с вашей женой, и мне надо узнать точно, где вы были и что делали непосредственно перед убийством и во время его. Вы уже рассказывали, я в курсе. Но нам надо знать поподробнее.
Губин воззрился на него ошарашенно, как и ожидал Занозин.
— Что это значит? Вы подозреваете меня? — У Губина чуть глаза не вылезли из орбит. — Вы это серьезно? Вы вообще в своем уме? Я — Киру… Да я бы сейчас отдал все на свете, лишь бы она была жива.
«И тем не менее, дорогой друг, это не значит, что вы не могли ее убить. А теперь жалеете», — думал Занозин, слушая тираду Губина. Он готов был признать, что Губин реагирует очень натурально, что дрожь в его голосе, когда он через силу выговаривает слово «Кира», самая настоящая. И беспокойные пальцы, мнущие дымящуюся сигарету, и тоскливое выражение глаз. Но Занозин держал в уме осколок стекла от дорогих очков для дали минус две диоптрии и… Регину. С похорон Киры они практически все время проводят вместе. Вот в чем загвоздка.
— Извините, Сергей Борисович, вы делаете поспешные выводы — о подозрениях говорить рано.
Мне надо составить картину всего произошедшего в тот день. Меня, например, интересует, какие у вас в тот день были посетители… Я с сочувствием отношусь к вашему горю, но позвольте мне делать мою работу. Как я понимаю, вы в ней тоже заинтересованы.
Занозин изо всех сил старался быть дипломатом.
Губин слушал его молчаливо и отрешенно, коря себя за минуту слабости и за то, что показал ее менту. Занозин стал ему несимпатичен.
— По поводу посетителей узнайте у Милы, — жестко сказал он — слишком жестко для ситуации.
Он это понял и продолжил уже спокойнее:
— А что касается меня, то в деталях я уже не помню, а в общих чертах… До половины пятого я был в офисе, принимая, как вы верно заметили, посетителей и занимаясь повседневной работой. К пяти уехал на переговоры, переговаривался до половины седьмого — Олег расскажет поподробнее, он все время был со мной.
Потом мы поехали с ним за подарком Тае Ивановой — в центр по бутикам, а к девяти вернулись в офис. С девяти до половины двенадцатого мы с завотделом прозы издательства Никитиной обсуждали планы работы. Около двенадцати я отправился к Ивановым в Тушино.
— Вы вроде бы перед этим звонили супруге…
— Да, около половины двенадцатого позвонил, сказал, что скоро буду.
— А второй раз?
— Не понял. Что значит «второй раз»?
— Ну, — объяснил Занозин, — был ведь и второй звонок примерно полчаса спустя.
— Нет, — мотнул головой Губин. — Не было. Кто вам такое сказал?
Занозин промолчал. Какой смысл Губину скрывать, что был и второй звонок? Надо об этом подумать как следует на досуге.
— Спасибо, этого пока достаточно, — наклонил голову Занозин. — Кстати, я еще в прошлый раз обратил внимание на ваши очки — очень хорошие. Я недавно к окулисту наведался — как в управлении компьютеры поставили, так зрение стало садиться с катастрофической скоростью… Скоро тоже без очков обходиться не смогу. У вас близорукость?
— Около минус двух, — без особой любезности ответил Губин.
— Ну, — замахал руками Занозин, — у меня, слава богу, меньше… Где такие очки делают?
— Где угодно. Названия магазинов можете уточнить у Милы, — покосился на него Губин. — А вы уверены, что вам нужны именно такие? Мои в эксклюзивном салоне сделаны за бешеную цену. Не скажу, будто это что-то сверхнеобычное, плата в основном за престиж, за то, что в этом московском салоне сотня самых богатых очкариков страны очки заказывает.
— Что, какие-то особые линзы?
— Да нет, по-моему, самые обычные. Правда, врезаны очень хорошо.
— А, наверное, за прочность особый тариф? — высказал предположение Занозин.
— Бьются, как и все остальные, — неприятно рассмеялся Губин. — Заказывать такие очки — мотовство, но тяга к шику в людях примитивных, таких, как ваш покорный слуга, неистребима. Выпить хотите?
Занозин отрицательно замотал головой.
— А я, пожалуй, выпью.
Губин направился к двери, ведущей в комнату Отдыха. Занозин со своего места видел, как он подошел к бару, встроенному в середину мебельной стенки, открыл стеклянную дверцу, достал бутылку коньяку и чистый бокал. Рядом на стене висела большая фотография Киры Губиной в траурной рамке и с крестиком. Занозин с интересом рассматривал ее — ведь по сути дела он никогда не видел жену Губина. Фото Киры было, наверное, двадцатилетней давности.
