Ирина Глебова - Выкуп
Ему очень хотелось добавить: «Чингачгук!», но он не хотел ей подсказывать, хотя и боялся, что она его не узнает. Однако она всматривалась в него всего лишь мгновение, а потом, хлопнув в ладоши, воскликнула удивлённо и радостно:
– Саша, Соколин! Соколиный Глаз!
Глава 29
– Этого Макса и его команду мы знаем, – Антон Ляшенко щёлкнул пальцами и разочарованно покачал головой. – И чем они занимаются тоже знаем. Но ухватить не можем, так как официальных заявлений и жалоб на них не поступало. У них, Викентий Владимирович, клиент специфический: предпочитает часть своих денег отдать рэкетирам, чем всё – по суду, – государству, как конфискат.
– Период накопления капитала – самый гангстерский… Но этот парень, Александр Соколин, утверждает, что задание Максу давал некий «босс», которого он сам не знает.
Ляшенко стал в горделивую позу:
– Он не знает, а мы, сыскари отдела по борьбе с организованной преступностью, знаем! Не завидно?
– Отнюдь. – Кандауров улыбнулся. – Вряд ли это карасик в мутной воде нового времени. Скорее всего – щука из бандитских глубин старых времён. А таких щук я всех знаю в лицо.
– Да… – Антон сделал вид, что он разочарован. – Точно так!
Они сидели в кабинете Кандаурова, Ляшенко на время занимал стол Лоскутова. Сразу после гибели Константина Охлопина Кандауров прервал отпуск и принял дело об автомобильной аварии. И хотя основная версия была: «несчастный случай в состоянии сильного опьянения», всё же некоторые моменты вызывали сомнения и дали возможность начать официальное расследование. Подполковник попросил себе в помощники капитана Ляшенко – Антон в какой-то степени уже был в курсе. И хотя капитан работал в другом отделе – Кандаурову пошли навстречу. Он подозревал, что не последнюю роль сыграл в этом и авторитет Вадима Сергеевича Баркова.
Антон, конечно, чувствовал, что дело интереснее и глубже, чем то, что известно ему и даже начальству управления. Но подполковник не посвящал его в подробности, и он не расспрашивал.
– Вы правы, – согласился Антон. – Это Грубин, личность нам знакомая.
– Грубин Степан Васильевич, кличка «Лом»… Но он уже старик, должно быть?
– Эдакий благообразный патриарх, глава семейства! «Семейство» у него, правда, своеобразное: накаченные ребятки без комплексов, но зато при кастетах и ножах. А то и пистолетах!
– Кое у кого комплекс под названием «совесть» имеется.
– Вот же что удивительно! – воскликнул Ляшенко. – Неужели и правда – боевик Макса пришёл в милицию сознаваться из-за девушки?
– Да, – подтвердил Викентий. – Они, оказывается, в детстве дружили.
– Это какая же должна быть девчонка, чтобы из-за детской дружбы такой громила сдал сам себя? Жаль, я такой никогда не встречал!
– Девушка и правда славная, – согласился Кандауров. – Но и парень этот, Соколин, не примитивный «браток». Семья у него хорошая, сам из десантников и очень не глуп.
– Повезло Олегу Баркову! Поручи Макс задание другому боевику, был бы парень в лучшем случае избит, в худшем – калекою.
– Везение, Антоша, процесс совсем не случайный, я в это уверовал давно. И убеждался не раз. Надо уметь девушек выбирать! Но, однако, вот что меня настораживает: почему Олега «заказали» именно побить, даже искалечить? Но не убить?
Ляшенко коротко глянул на Кандаурова и отвёл глаза. Ему хотелось спросить: «А что, других убивали?», но он вновь сдержался. К тому же, подполковник уже заговорил о другом.
– Ладно, это уже второй вопрос. Первый и главный – кто заказчик?
– Есть идея, Викентий Владимирович! Я уже думал над этим! – У Антона возбуждённо загорелись глаза. – Нужно сделать вид, что Олег Барков избит и находится в больнице. На этом мы можем Грубина поймать, он ведь за последнее время привык к комфортной жизни, разнежился – автомобиль, сауны, девочки молоденькие, жратва из-за границы… От такого так просто не откажешься, не захочешь возвращаться на нары и к параше даже ради близкого приятеля. А если не близкий, то тем более…
– Идея хорошая, – кивнул Кандауров. – Нужно продумать детали… И потом, таким образом мы выводим из-под удара Александра Соколина, а это тоже важно.
…Особнячок, где располагалась сауна, был красив – двухэтажный, фигурного кирпича, с аркой во внутренний дворик, забранной в кованую решётку. Тяжёлые двери из дуба и тонированного стекла заперты наглухо, на них – кнопка звонка и система слежения. Увидев это, Викентий усмехнулся иронично: сауна резко выделялась среди заброшенных, полуразрушенных строений городского стадиона – бывшего катка, пустого зимнего бассейна, заросшего бурьяном футбольного поля… Впрочем, рядом шло какое-то строительство, похоже – современного большого теннисного корта. Викентий вспомнил слухи о том, что стадион собирается купить кто-то из новоявленных миллионеров. В этом случае, конечно, всё отстроят: и бассейн, и футбольное поле, и велосипедный трек. Но вот сможет ли молодёжь, как прежде, бегать сюда в спортивные секции и команды? Вряд ли: это всё станет дорогим и элитным – для избранных. Как эта сауна.
Он позвонил и стал ждать, спокойно глядя в объектив следящего устройства. Наконец щёлкнул замок, дверь приоткрылась, перед ним очутились два молодых человека в строгих костюмах. У одного, пониже ростом, волосы были гладко стянуты и перехвачены резинкой в хвостик, второй был коротко стрижен и широкоплеч. Они ничего не спрашивали, молча смотрели.
– Передайте господину Грубину, что подполковник Кандауров имеет к нему разговор, – сказал Викентий коротко, одновременно доставая сигарету, закуривая и садясь на скамью тут же, у входа.
С утра его сотрудники «пасли» Грубина, и когда доложили, что тот отправился в сауну, Кандауров подождал около часа – пусть «Лом» спокойно попарится, – и пошёл его навестить. Прошло минут пятнадцать, и он решил уже вновь звонить в дверь, но тут она отворилась.
– Прошу вас, я провожу, – вежливо сказал молодой человек с хвостиком.
За ним Викентий миновал вестибюль, нагнулся, проходя в невысокую дверь, и неожиданно очутился на кафельном бордюре бассейна. В нём с визгом плескались четыре или пять девушек. Со спин они казались обнажёнными, но когда поворачивались, было видно, что на них есть купальники – по три пёстрых лоскутка, всё-таки что-то прикрывающих. В нескольких шагах от себя Кандауров увидел столик с напитками и фруктами, кресло, а в нём – крупного благообразного старика в махровом халате. Увидев подполковника, старик сказал что-то сидящей рядом девушке, та послушно встала и ласточкой нырнула в бассейн.
– Господин Кандауров, прошу, не стесняйтесь! – Старик призывно махнул рукой.
Он улыбался, и именно по этой улыбке Викентий понял: перед ним всё тот же «Лом» – главарь разбойных банд, налётчик, рецидивист! Хитрый, жестокий, неисправимый. Да, теперь он респектабелен и вальяжен, вместо прежней золотой фиксы сверкает фарфоровой белизной вставленных зубов. Но искреннюю улыбку, как в сказке о проданном смехе, не купишь! Потому и улыбается Грубин как всегда – словно скалится.
Викентий отодвинул шезлонг, мокрый от тела сидевшей в нём наяды, и тут же молодой человек подставил ему стул.
– Удивлён вашим визитом, но рад. Согласитесь, я принимаю вас лучше, чем вы меня – в прежние времена.
– Да, теперь время ваше. Но я не на приём и не в гости, по делу.
– Все наши дела остались в прошлом, в далёком прошлом! Да, когда-то ещё ваш папаша, Владимир Дмитриевич, гонялся за мной.
– И ловил.
– Верно, – ухмыльнулся Грубин, – ловил. Но когда это было! Я уже старый человек, почиваю на лаврах. Вот, девочками любуюсь молоденькими… А вы небось думали, что развратничаю, с голыми бабами барахтаюсь? – Он вдруг тоненько захихикал. – Нет, я люблю, когда тельце прикрыто, так, легонечко, но прикрыто. Меня это больше возбуждает! А вас, господин Кандауров? Может, окунётесь в водичку, поплаваете?
Кандауров смотрел в лицо Грубина и видел в глазах того беспокойную злость. За болтовнёй скрывалась нервозность, а Викентий помнил, что «Лом» всегда был подвержен припадкам истерии. Его собеседник, видимо, уловил во взгляде подполковника тень воспоминаний, потому что вдруг сказал:
– Согласитесь, насколько приятнее обращение «господин», чем «гражданин»!
Кандауров сдержано улыбнулся:
– Это можно легко исправить… Если, конечно, вы, Грубин, не захотите помочь следствию.
Бандит – он всегда бандит, особенно такой матёрый, как «Лом». Кандауров увидел, как при слове «следствие» Грубин дёрнулся, лицо его перекосило. «Сейчас забудет всё своё вежливое обращение, перейдёт на привычную феню…» – мелькнула мысль. Викентий помнил, каким махровым тюремным сленгом умеет изъясняться «Лом». Однако Грубин сдержался, только голос, до этого бархатно-покровительственный, стал хриплым.
– Напрасно волну гоните, подполковник! Что было, всё в прошлом. У меня легальный бизнес – охранное агентство, мотогоночный клуб… Да вы же знаете сами!
