Ирина Глебова - Выкуп

Ирина Глебова

Выкуп

Глава 1

Тётушка Олимпиада Петровна лежала в гробу маленькая, сухонькая – такая же, как и при жизни. Только лицо очень бледное да глаза закрыты. Эти закрытые глаза и делали её по-настоящему мёртвой. Ведь сколько Вадим помнил, именно во взгляде тёмных проницательных глаз как бы концентрировалась вся энергия, сила воли, жизнелюбие тёти Олимпиады. Она словно видела всех и всё насквозь, но острый язык и добрая душа у тётушки Липы всегда пребывали в гармонии. И даже поддевая, подшучивая над кем-то, она никогда не обижала человека.

Вадим Сергеевич очень любил тётушку: она была их родовой крови и характера – истинная Баркова. Последние пятнадцать лет он виделся с ней редко, но созванивался постоянно, особенно после того, как семь лет назад по своим финансовым каналам, для которых нет ни границ, ни расстояний, поставил ей телефон.

Гроб стоял на двух деревянных тумбах у вырытой могильной ямы. Дальше, в ряд, тянулись ещё с десяток таких же, заранее выкопанных ям. Кладбище было новым, но уже «заселённым» на огромной площади, разбитой на кварталы. Но всё же сразу видно, что новое, ещё не успевшее обустроиться. Лишь в самом начале попадались могилы с капитальными памятниками, а в основном – из свежих холмиков торчали деревянные временные кресты или просто таблички. Зато на пригорке, словно крепость, стояли полукругом каменные мощные кресты в готическом стиле, а перед ними – изящная кирха. Вадиму уже рассказали, что это – захоронения немецких солдат ещё с войны. Год назад Германия реставрировала их на свои деньги. Глядя на них, Вадим не удержался от усмешки: земля мёртвых так напоминала землю живых! Побеждённая Германия, процветающая и самодовольная, оказывает гуманитарную помощь своим победителям! И взирает на них с милосердным презрением, свысока – так же, как эти каменные кресты на земляные жалкие холмики…

На аллее остановился ещё один похоронный автобус, из него вытащили гроб, поднесли к следующей вырытой яме. К нему быстро и деловито направился поп, одёргивая рясу и поправляя на груди крест. Этот священник подходил и к ним, как только они вынесли тётушкин гроб.

– Отпевать будем? – спросил как само собой разумеющееся.

«Надо же! – Вадим почти восхитился. – Как быстро сориентировались!» Сейчас все вдруг вспомнили, что они крещённые, православные. Редко кто откровенно называл себя атеистом. Даже те, кто не считали себя верующими и не ходили в церковь, говорили на Пасху: «Христос воскрес!», поздравляли друг друга с Рождеством Христовым. А уж когда умирали близкие, практически все старались хоть слегка, но обряды отпевания соблюсти. Мало ли что! А вдруг!..

И вот – священник прямо на кладбище, какой сервис! Только этот поп совершенно не понравился Вадиму. Ещё молодой, но лицо поношенное, обрюзгшее, хмурое, ряса неопрятная… Вадим успел лишь пожать плечами, не зная, что ответить, как лучшая тётина подруга энергично замотала головой.

– Ни в коем случае! Липа этого не хотела. Была и оставалась до конца неверующей.

Священник сразу отошёл, а через пару минут Вадим увидел, как он весело смеётся в стороне, с могильными копальщиками. «Ну и правильно, – подумал. – Может это вообще не священник, деляга какой-то…»

– Прощайся, Вадик. Что ж, пора уже… – сказала тётина подруга Александра Ивановна.

Вадим наклонился, коснулся губами холодного лба, сердце сжалось. Но тут же, оттеснив его, два парня ловко накрыли тётю Липу крышкой, вбили два гвоздя, и, подсунув верёвки, мгновенно опустили гроб в яму. Вадиму опять шепнули:

– Брось горсть земли первый.

Он сделал это, отошёл, пропуская других. Людей было довольно много: тётины друзья, коллеги, ученики, соседи… Быстро и ловко копальщики набросали земляной холм, пристроили венки. Могила покрылась живыми цветами. Вадим увидел, что женщины, прежде чем положить цветы, переламывают стебли. Заметив его удивлённый взгляд, Александра Ивановна объяснила:

– Если этого не сделать, то через пять минут после нашего отъезда цветов на могиле не будет. Вон видишь – рядом с могильщиками стоят мужчина и женщина. Поверь мне: только и ждут, чтоб мы уехали. Заберут – и на продажу! Тебе, Вадик, такой мелкий бизнес смешон? А они с этого живут… Нет уж, пусть полежат цветочки у Липы. С обломанными стеблями не станут брать.

Тут же к ним подошёл один из копальщиков.

– Хотите, поставим на могиле вот такой крест, – показал на лежащий в стороне деревянный крест. – Хороший, крепкий, долго простоит. Прибьём к нему вашу табличку…

Крест и правда был добротный, обведённый чёрной каймой.

– Ставьте, – согласился Вадим.

– Зачем? – Александра Ивановна попробовала его остановить. – Ты же ведь уже заказал памятник!

Вадим и правда уже оплатил памятник из настоящего мрамора, с тётушкиным изображением. Но он пожал плечами:

– Памятник будет только через неделю… Сколько за этот крест? Всего-то? – Он сразу же расплатился. – Ставьте.

– Не сомневайтесь! – сразу засуетился парень. – Завтра утром приедете, убедитесь – стоит чин чином!

– Утром? – Вадим посмотрел на Александру Ивановну. – Зачем?

– Да так положено, Вадик. Наутро после похорон проведывают умершего.

– Но у меня сегодня вечером из Одессы самолёт! Сразу после поминок поеду. Надо!

– Ничего, – успокоила его старушка. – Мы завтра сами придём. Ты и так всё для своей тётушки сделал, что надо. Спасибо тебе! На девять дней сможешь приехать?

– Вряд ли. На сорок – постараюсь.

Часа через три, простившись с тётушкиными друзьями и подругами, Вадим Сергеевич ехал на такси из Николаева в Одессу, в аэропорт. Он наказал шофёру никого по пути не подсаживать. Откинувшись на заднем сидении и приоткрыв окно, он курил, с лёгкой печалью думая о тёте.

Глава 2

Олимпиада Петровна, младшая сестра отца, была самой молодой в своём поколении Барковых. Она и умерла самой последней. Её жизнь стала их семейной легендой. За год до войны Липа окончила педагогическое училище и приехала по направлению в Николаев, учительницей младших классов в школу при судостроительном заводе. В неё влюбился молодой журналист из многотиражки того же завода. Она потом сама рассказывала Вадиму, ещё мальчику, о своём Васе.

– Никогда после я не встречала такого человека! Одновременно красивого и скромного, остроумного и застенчивого, умного и целеустремлённого. Он собирался поступать в университет на журфак, обязательно поступил бы и стал видным журналистом. Если бы не война…

В первый же день, не дожидаясь призыва, Василий пошёл в военкомат. Сначала попал в школу младших командиров. Через полгода, по пути в действующую армию, заскочил всего на три часа в Николаев. Пожениться они не успевали никак, но Липа сама сказала ему: хочу остаться ждать тебя не твоей невестой, а женой – пусть и неофициальной. «А, может быть, и ребёночка рожу. Ты вернёшься с фронта, а у нас – сын или дочь!»

Об этом тётушка Олимпиада тоже рассказывала Вадику, когда он был уже юношей.

– И представляешь, Вадик, – говорила она, – какой был Вася благородный и нежный, как любил меня! Отказался от близости. Сказал: «Ты не понимаешь, сколько трудностей тебе придётся пережить, останься ты не венчанной женой, да ещё с ребёнком! Я ни за что не обреку тебя на это. Вернусь – поженимся. Ты будешь ждать, я знаю…»

Похоронка на Василия не приходила – только извещение о том, что пропал без вести. Тётя Олимпиада ждала: сначала потому, что любила и верила, потом – уже не верила, что жив, но любила. А дальше – по привычке. Хотя могла выйти замуж и не раз. Да все претенденты проигрывали по сравнению с Василием. Чем дальше уходило время, тем всё более идеальным становился его образ… Хотя сама тётушка прекрасно осознавала, что с ней происходит.

– Это как история с Ромео и Джульеттой, – говорила она. – Не умри они молодыми, кто знает, как бы повернулась их жизнь. Могли бы рассориться, разойтись, разочароваться друг в друге, полюбить других. А вот однако…

Однако она и не вышла замуж. Но была совершенно не похожа на классическую старую деву. Жила счастливой, открытой жизнью, окружённая друзьями, уже выросшими сорокалетними, но всё ещё любимыми учениками, состояла в каких-то общественных организациях…

Ей исполнилось семьдесят четыре года. Вадим понимал, что это уже приличный возраст – дай Бог самому до такого дожить! Но всё же тётя Липа была не по возрасту здорова, энергична. Не умерла, а, скорее, трагически погибла. Заснула, забыв на газовой плите кастрюлю с водой. Вода закипела, залила огонь, газ шёл и шёл… Так она и не проснулась. Её подруги недоумевали:

– Ну не было у Липы склероза! Бывало, конечно, забудет где что положила. Поищет-поищет, потом сядет, сосредоточится – и обязательно вспомнит! Надо же такое: склеротические старухи, совсем без памяти, живут, а она, бедняжка, разок забылась, заснула – и на тебе!