Александра Маринина - Иллюзия греха
Саша Ташков еще в раннем детстве понял, что такое деньги. Не в том смысле, что это такие круглые металлические штучки и хрустящие разноцветные бумажки, в обмен на которые дают мороженое, игрушку или билет в кино, а в самом гнусном и отвратительном, особенно для ребенка, смысле. Когда мать бросила их с отцом и уехала в Ленинград к новому мужу, известному писателю, чьи книги издавались и переиздавались огромными тиражами, мальчику быстро объяснили, что ради больших денег можно предать самого близкого человека - собственного сына. После развода отец был вынужден сменить работу. Он был тренером в одном из московских спортобществ, но после ухода жены о поездках на сборы и соревнования уже не могло и речи быть: сына оставить не с кем. Как тренер отец зарабатывал вовсе не так уж мало, а если учесть, что в его команде было немало победителей международных соревнований, то понятно, что до развода семья в общем-то не бедствовала - за каждую победу тренерам давали хорошие премии или еще как-нибудь поощряли, то квартирой (например, за воспитание олимпийского чемпиона), то возможностью приобрести автомобиль без очереди (за победу на мировом первенстве). Со всем этим пришлось расстаться, чтобы Саша не рос безнадзорным. Образование у отца было специфическим институт физкультуры, он всегда хотел быть тренером и готовил себя с юности для этой работы, и куда теперь деваться с таким дипломом - было непонятно. Пришлось идти работать в школу преподавателем физкультуры, деньги, правда, платили крошечные, но зато без отлучек из Москвы, и Сашенька учится в этой же школе, прямо на глазах у заботливого родителя.
Отец, Николай Васильевич, был мужчиной на редкость привлекательным, обладал не только атлетической фигурой и хорошей лепки лицом, но и немалым обаянием, и интерес со стороны дам испытывал к себе постоянный. В сугубо женском педагогическом коллективе, где, кроме него, был только еще один мужчина - пожилой учитель физики, Николай Васильевич сразу оказался в центре внимания, ибо был не только хорош собой и достаточно молод (в момент развода ему едва исполнилось тридцать четыре), но и, что самое главное, не женат. То есть открыт для матримониальных посягательств. Выбор у него был большой, молодых незамужних учительниц в школе было немало, и он довольно скоро позволил себе втянуться в отношения с преподавательницей английского языка. Несмотря на то, что всю жизнь Николай Ташков занимался спортом и тренерской работой, что в общем-то к сантиментам не располагает, он остался в душе неисправимым романтиком и уже начал мечтать о том, как женится на красивой молодой "англичанке", введет ее в свой дом, и они будут по утрам вместе подниматься и все втроем идти в школу, а потом так же вместе будут возвращаться домой. Они с женой оба педагоги, работают в одном месте, а это значит, что у них будут общие интересы и общие дела, общие коллеги и друзья, и темы для разговоров никогда не иссякнут, и никогда им не станет скучно друг с другом. Они будут идеальной, образцовой семьей и вместе вырастят хорошего сына. Однако мечты так и остались мечтами, ибо "англичанка" быстро расставила все по своим местам, слава Богу, что хоть вовремя, то есть не после свадьбы, а задолго до нее. Она имела в виду, что Коля, женившись на ней, немедленно вернется на тренерскую работу и начнет снова зарабатывать те самые хорошие деньги, которых он лишился, придя в школу. Он подготовит еще парочку олимпийских чемпионов и получит новую большую квартиру, потом они купят новую машину, а то на эту смотреть страшно, такая она "убитая"... Николай Васильевич, несмотря на романтизм натуры, понимал такие вещи с полуслова, поэтому дальновидная "англичанка" не успела довести до конца свой монолог, произносимый вкрадчивым тоном и сопровождаемый нежным поглаживанием обнаженной мускулистой спины своего жениха. Прервав лежащую в постели леди на середине фразы, Ташков-старший молча оделся и ушел. А на другой день положил перед директором заявление об уходе. Он нашел себе работу в другой школе, поближе к дому, и Сашу он переведет туда. Мальчику только десять лет, он еще слишком мал, чтобы самостоятельно переходить по нескольку раз в день дороги с интенсивным движением. Причина была вполне уважительной, хотя все прекрасно понимали, почему уходит молодой красивый физкультурник.
И десятилетнему Саше Николай Васильевич объяснил все как есть, не стал унижать себя враньем, а сына - недоверием к способности мальчика понять в принципе несложные вещи.
- Я думал, что Алла Сергеевна любит меня и тебя и поэтому хочет стать моей женой и заменить тебе маму. А оказалось, что она мечтает о том, как я снова стану тренером и буду зарабатывать большие деньги, которые она сможет тратить на свои удовольствия. Я не считаю возможным уважать, а тем более любить женщину, которая готова продать себя за деньги. Ты меня понимаешь, сын?
- Я понимаю, - серьезно кивнул Саша. - Алла Сергеевна такая же, как наша мама. Да?
- Ну, примерно, - усмехнулся отец.
Это было любимое словечко Ташкова-старшего, и обожающий его Ташков-младший вместе со многими качествами характера и привычками перенял от него и это "ну, примерно". Когда Саша подрос, Николай Васильевич часто повторял ему:
- Товарно-денежные отношения потому и называются товарно-денежными, что на деньги нужно и можно покупать товар, то есть то, что создано чьим-то трудом. Использовать же деньги, чтобы покупать на них чувства, стыдно и недостойно. Но еще более недостойно и стыдно свои чувства продавать за деньги.
Уроки Саша усвоил накрепко. А потом случилось неожиданное. На них с отцом свалились деньги. И не просто деньги - деньжищи. Сначала они получили известие о том, что мать вместе с новым мужем-писателем погибла в железнодорожной катастрофе. А спустя несколько месяцев к ним явился нотариус и объявил, что Александр Николаевич Ташков является единственным наследником известного литератора Михаила Федоровича Богатова и на ближайшие пятьдесят лет (в соответствии с законом об авторском праве) владельцем исключительных прав на его произведения. Николай Васильевич попытался протестовать и объяснить нотариусу, что произошла досадная ошибка, что Ташков-младший, которому к тому времени уже было девятнадцать, не является родственником покойного писателя и что у писателя этого наверняка есть другие родственники, в том числе и дети от первого брака. На что нотариус, и бровью не поведя, ответил, что такова была воля наследодателя. От первого брака у него действительно имеется дочь, но он от нее отрекся по каким-то политическим мотивам, что-то она такое натворила диссидентское, а вторую жену, мать Александра Николаевича Ташкова, он очень любил и все эти годы мучился угрызениями совести за то, что обездолил ребенка, оставив его без материнской ласки. Все это было, конечно, полной ерундой, и оба Ташковых отлично понимали, что кабы мучился мастер пера, так не женился бы на матери, бросившей восьмилетнего сына на попечение мужа. Вероятно, угрызения совести если и были у кого, так скорее у матери, которая и уговорила невесть каким образом своего состоятельного мужа написать завещание в пользу ее брошенного сына.
- Что ж, воля покойного - это святое, - вздохнул Николай Васильевич, - нарушать ее мы не можем.
Они вступили в права наследования. Дождавшись, когда у Саши наступят каникулы, а у Николая Васильевича отпуск, отец и сын поехали в Питер, разобрались с имуществом и денежными вкладами, а также с договорами на издание произведений писателя. И сразу им стало понятно, что наследство они получили более чем приличное. Книги писателя издавались и переиздавались постоянно, а написать их он успел за свою долгую жизнь очень даже немало. Живой классик, одним словом. Более того, поскольку в те времена еще существовал социалистический лагерь и каждая входящая в него страна считала своим долгом издавать литературную классику "Старшего брата России" на соответствующем языке, то количество изданий оказалось просто неисчислимым. Завершив формальности, Ташковы вернулись в Москву и несколько дней пребывали в некоторой растерянности, потом у них состоялся первый, единственный и последний разговор на тему о писательских деньгах.
- Мы не имеем права на эти деньги, - твердо произнес Николай Васильевич. - Но раз покойный хотел, чтобы они были твоими, так тому и быть. Я консультировался у нотариуса насчет того, можешь ли ты отказаться от наследства. Он сказал, что можешь, но тогда начнется склока и свара между людьми, которые считают себя вправе претендовать на него. И я подумал, что мы своими действиями не должны провоцировать людей на склоки и скандалы. Я прав, сын?
- Ты прав, папа, - согласился Александр.
- И тогда я подумал, что мы примем это состояние, но не прикоснемся к нему ради самих себя. Мы - двое взрослых сильных мужчин, здоровьем нас Бог не обидел, мозгами тоже, и обеспечивать мы должны себя сами, иначе мы не сможем себя уважать. А состояние писателя мы будем беречь, пусть оно приумножается, пусть его книги издают, где и сколько хотят. И использовать деньги будем на что-нибудь важное и нужное, но, повторяю, не на свои собственные нужды.
