Мастер жестокости - Николай Иванович Леонов
Однако речь ее текла плавно, голосом она модулировала мягко, словно все у нее было под контролем и в порядке:
– Простите, с кем имею честь? Вы не могли бы представиться?
– Конечно. Полковник Гуров Лев Иванович, старший оперуполномоченный…
– Все-все, спасибо, достаточно, – немедленно остановила сыщика Вестерман. – Понимаю. Значит, именно вы – совершенно случайно выяснилось, сообщили смежники, коллеги… впрочем, неважно. Вы занимались исчезновением одного из наших участковых, Счастливого?
Гуров аккуратно сделал ход конем:
– А что, разве он исчез?
– Вы знаете, где он? – быстро спросила Зоя.
– Простите за вопрос, вы ему кем приходитесь? Родственница?
– Д-да, понимаю, понимаю, – поспешно согласилась Вестерман. – Вы абсолютно правы, это не телефонный разговор. Вы ведь даже не знаете, кто с вами беседует, в самом ли деле я. Но тут такая ситуация… – Ее голос неожиданно дрогнул и все же сорвался на истерику, она заговорила быстро, торопливо: – Лев Иванович, я не знаю, что мне делать! Моя дочь, Дарья, одиннадцати лет, поехала на встречу… с репетитором. Везла деньги за занятия. Она должна была отзвониться, как подъедет, – не позвонила. Умные часы отключены. Пять минут назад с ее телефона позвонил Счастливый и потребовал… – Она замолчала, всхлипывая.
– Зоя, возьмите себя в руки. Что требует?
– Он требует, чтобы я немедленно написала явку с повинной, призналась в каких-то убийствах, в том, что я заставляла дочку убивать… чтобы мое признание было записано на видео и чтобы присутствовало не менее двух свидетелей… – Она снова то ли всхлипнула, то ли хохотнула. – Я в толк не возьму, я не понимаю, о чем речь. Он сказал: если я не признаюсь, в семь тридцать вечера на этот номер… он продиктовал ваш телефон, Лев Иванович… поступит прямая телеграмм-трансляция с честным рассказом, причем из хорошо узнаваемого помещения. Чтобы вы это все слышали, понимаете?
– Понимаю, понимаю, дальше.
– …и тогда после признания я… он, то есть, сообщит, где Дарья, или ты… я, то есть, никогда больше ее не увижу!
К концу повествования женщина уже кричала в голос, и этот момент – увеличение громкости по мере накала истерии, – был до такой степени схож с тем, что в свое время продемонстрировала Мария, что Гуров не выдержал и усмехнулся.
– Смеетесь, да?! – немедленно отреагировала Вестерман. – Вам кажется, это шутка?
– Тихо-тихо, Зоя, не надо кидаться на все, что движется. Уважаю ваши материнские чувства, доверие к моей персоне, но все-таки, почему вы решили позвонить мне?
Она произнесла с досадой:
– Ах, да как же вы еще не поняли! Здесь же все повязаны, одни против других, другие против третьих! Неужели вы не понимаете?! Сама вязала. Если я их тут всех сдам, сколько останется жить мне и, главное, Дане? Я не знаю, кто тут против кого дружит, мне не на кого опереться! – Она сдалась, зарыдала: – Лев Иванович, я же местная, я тут родилась, выросла, сделала столько хорошего для своей родины, а вы бы слышали, что про меня говорят, что пишут! Мать-одиночка дерет с алиментщиков шкуры… она перестала скрывать ребенка-убийцу, которую держит на цепи и кормит кровью с молоком. Дикость, средневековье! Но Данечка моя, Данечка!.. Она же как пятилетний ребенок, беспомощная, доверчивая, ее кто угодно убедит в чем угодно! Где она, что с ней… что делать, что делать!
Гуров терпеливо слушал, соображая, как быть, но тут телефон завибрировал. Параллельный вызов. Мария.
– Подождите, пожалуйста, одну секунду, – мягко попросил он, – не отключайте связь. Весьма важный звонок.
Поставив вызов Вестерман на удержание, Лев Иванович услышал голос жены:
– Привет, сыщик. Пообещай, что не будешь орать и топать ногами.
– Хорошо, не буду. Что случилось? Говори, только, пожалуйста, побыстрее, – попросил он.
– Вот умница. Слушай, я сейчас на девяносто третьем километре Дмитровского шоссе…
– Что случилось, колесо пробила? Авария? Все в порядке?
Она усмехнулась:
– Ну да, почти. В общем, мы договорились с мастером Даней о встрече, я везу деньги.
У Гурова перехватило дыхание:
– Что?! Я же запретил. Немедленно скажи, что ты шутишь. С ума сошла. Немедленно, слышишь…
– Погоди, ты пообещал не орать.
– Да как тут…
– Заткнись немного, а? – предложила эта негодница. – Послушай лучше. Встреча на остановке автобуса «Поворот на дачи», через полчаса. Прямо сейчас подъезжаю к ней, и угадай, кого я вижу, как тебя вчера?
– Ну же?!
– Счастливого Даниила Олеговича, а с ним – девочку лет одиннадцати-двенадцати, которая мирно идет с ним за руку. Слышишь?
– Немедленно уезжай оттуда!
– Я, кажется, задала вопрос.
– Какого…
– Если больше нечего сказать, то все, не до тебя.
Она дала отбой.
Гуров недолго колебался. Переключившись на вызов Вестерман, кратко, сухо, деловито сказал:
– Зоя, мы выезжаем немедленно. Встречаемся в вашем кабинете. Ожидайте нас там. Не смейте предпринимать ни-че-го, вы меня поняли?
– Да…
– И если вы попытаетесь куда-то деться или самовольничать… ну, не сочтите за угрозу. Я вас из-под земли достану. Обещаю, слышите?
– Я не собираюсь. Я здесь. Жду вас, – отчеканила Зоя.
Глава 22
Пожалуй, ни одно наземное транспортное средство в истории не преодолевало расстояние между Москвой и Т. так быстро. Станислав гнал, стиснув зубы, лишь изредка подавал голос, изрыгая страшные ругательства в адрес остальных машин, их водителей, светофоров, пешеходов, правительства, мирового правопорядка и прочего. Гуров четко и сухо изложил ему суть дела.
– В бога душу мать, – прокомментировал услышанное Станислав Васильевич и увеличил скорость.
Вылетели из Москвы, как пробка из бутылки, благословляя большие и малые диаметры и платные парковки, более-менее разгрузившие центр. Помчались во весь опор по Дмитровскому шоссе, миновали крупные и мелкие города, покрутились по объездным и, наконец, выехали на лесную трассу, по зимнему и будничному времени пустынную.
– Хорошо, снег перестал, – зачем-то сообщил Станислав. – Ни пса не видно было бы.
Не так давно прошел обильный снегопад, так еще и колею не успели раскатать, даже по шоссе.
– Только бы с лосем не встретиться, – также непонятно зачем отозвался Гуров. Он глянул на спидометр.
Сто двадцать километров в час, надо бы сбросить, да как тут сбросишь, два часа дня, сейчас смеркаться начнет…
– Тарантино, твою мать, гений макабра, – прорычал Крячко. – На видео Счастливому сняться надо. С какой остановки твоя… прости, пожалуйста. Какая остановка нужна?
– «Поворот на дачи».
– Дачи. Что за дачи? Лес кругом.
– Это поворот на дорогу к массиву садовых товариществ. В восьмидесятые выдавали болотистые участки, под картошку… неважно.
– Говоришь, неважно… А ехать-то куда? К Вестерманихе или…
– Думаю, думаю… погоди. Вот остановка. Тормози.
Остановка была новая, в виде павильона, на скамейке сидел, болтая ногами в унтах, упакованный в тулуп пожилой
