Жертвы осени - Марина Крамер
– Зачем ему это? – удивилась Василиса. – Он пальцем ее не трогал…
– Погодите! Это вы из каких-то там только вам ведомых источников знаете… А Ева не знает, она уверена в том, что Вознесенский напал на нее. Ну, так расскажите ей то, что вам разрешили рассказывать: наверняка ведь вы какую-то подписку давали? Мне не хотелось бы подводить вас под монастырь…
– Подписку я действительно давала, но то, что вы просите, я могу рассказать, – вдруг сказала Василиса. – Хорошо, Вадим Сергеевич, я согласна. Но нам же нужно как-то это преподнести вашей пациентке.
– Это я возьму на себя, – обрадовался Резников. – Давайте сделаем так. Я немного с Евой поработаю, подготовлю ее и сообщу, когда мы смогли бы встретиться. Мне, к сожалению, придется присутствовать – она в любой момент может сорваться, а я умею распознавать первые признаки надвигающегося срыва. Не хотелось бы, чтобы она снова… понимаете?
– Конечно… Тогда я буду ждать вашего звонка.
– Спасибо вам, Василиса.
– Пока еще не за что.
Положив трубку, Вадим снова задумался. Не так сложно было уговорить на разговор журналистку, как теперь попытаться сделать то же самое с Евой…
Она пропадала то в библиотеке, то в больнице у Елены Фридриховны – той стало настолько лучше, что ее перевели в обычную палату и разрешили посещения. Так продолжалось уже вторую неделю, и Вадим опасался, что психика Евы не выдержит такой неожиданно свалившейся нагрузки, но нет: к его удивлению, Ева даже стала лучше выглядеть, как будто заботы придали ей сил и энергии.
Вадим старался по возможности встречать Еву вечером, и по дороге домой они разговаривали. Резников искал повода упомянуть о Стожниковой, но все никак не получалось.
Но однажды Ева заговорила сама. Почти весело, словно рассказывала забавную шутку, она рассказала, что прочитала интервью Вознесенского еще раз, «на трезвую голову», как она выразилась.
– Ты знаешь… а ведь он искренне верит в то, что совершенно ни в чем не виноват.
– Но… ты не думала, что, возможно, так и есть? – осторожно спросил Вадим.
Ева остановилась как вкопанная прямо посреди тротуара:
– То есть я, по-твоему, оговорила невиновного? Или может, я вообще все придумала?
– Так, стоп-стоп, даже не начинай! – Взяв ее крепко за руку, Вадим буквально оттащил Еву к стене дома. – Давай-ка не будем мешать людям. Кстати, ты чаю не хочешь? Я замерз что-то.
Сбитая с толку таким поворотом, Ева машинально кивнула, и Вадим увлек ее за собой в арку – в соседнем доме как раз находился небольшой магазинчик, торговавший чаем, а при нем – что-то вроде кафе на три столика, где можно было посидеть и попробовать какие-то сорта напитка. Туда-то он Еву и повел.
В небольшом полуподвальном помещении играла тихая музыка – что-то инструментальное, без слов. К счастью, был свободен один из столиков, и Вадим подвел Еву к нему, помог снять пальто:
– Нравится тебе тут?
Она села за круглый стол, послушно обвела взглядом магазин:
– Здесь так вкусно пахнет… даже голова закружилась.
– Голова у тебя закружилась потому, что ты наверняка ничего с утра не ела. Сейчас мы хотя бы сладенького закажем. – Вадим потер руки в предвкушении – он был сладкоежкой и очень этого стеснялся, но Ева была своей.
– Я обедала, – отчиталась Ева. – Когда поехала в больницу к Елене Фридриховне, успела зайти в кафе.
– Да ты делаешь успехи, – похвалил Вадим: прежде она никогда не ходила в такие заведения, разве что если он приглашал, сама же не решалась.
– Оказалось, не так страшно.
– Ну и молодец. Ты не будешь возражать, если я приглашу одну знакомую попить с нами чаю?
– Сегодня? – удивилась Ева.
– Ну да. Ты ведь хотела поговорить – так я могу предоставить тебе новую собеседницу, – вынимая мобильный, сказал Вадим.
Они находились совсем недалеко от здания бизнес-центра, где, как он знал, располагалась редакция портала «Вольск с огоньком», потому Василисе не составит труда прийти в магазинчик минут через пятнадцать – лишь бы оказалась на месте.
«А пусть пойдет как пойдет», – вдруг подумал Вадим, набирая номер.
Ева как-то напряглась, вцепилась пальцами в край столешницы. Вадим подвинул к ней небольшую карточку-меню:
– Выбирай пока. – И девушка послушно углубилась в чтение названий десертов и сортов чая. – Алло, Василиса? Добрый вечер, это Резников беспокоит. Да… нет, я совсем недалеко от вас, если вы на работе. Ах, даже так… Ну так, может, вы забежите пообщаться? Да, я бы вас познакомил кое с кем. Конечно. Знаете чайный магазинчик в Глуховом переулке? Тут еще кафе есть… Хорошо, мы вас дождемся.
Он убрал трубку в карман и посмотрел на Еву:
– Ты что-нибудь выбрала?
– Да. А ты что будешь?
– А я по списку, – рассмеялся Вадим. – Очень хочу и пирожное, и коржик какой-нибудь, и еще трубочку с кремом…
Ева улыбнулась: ей почему-то всегда казалось очень милой вот эта любовь Вадима к сладкому, он словно переставал быть врачом и превращался в мальчика, с наслаждением выбиравшего пирожные в витрине кондитерской.
– Кондитерская… – вдруг произнесла Ева, и взгляд ее стал чуть рассеянным. – Ты представляешь, что я вспомнила? Меня папа водил по воскресеньям в кондитерскую – была такая на проспекте Мира… И там были большие витрины, подсвеченные цветными лампочками, – отдельно стояли торты, отдельно пирожные на подносах… и папа покупал мне что-нибудь очень вкусное вроде корзиночки с кремом… я не любила масляный, всегда просила с безе…
Вадим любил, когда она вдруг ни с того ни с сего начинала вспоминать какие-то моменты из детства. Память у Евы не пострадала от препаратов, но она крайне редко делилась вот такими моментами, как будто охраняла от всех ту жизнь, что была у нее до встречи с Вознесенским, не желала смешивать себя прежнюю и себя настоящую.
– А кого ты позвал? – вдруг спросила она, прервав воспоминания.
– Молодую девушку.
– Ты завел подружку? – поинтересовалась Ева и вдруг прикрыла рот ладонью: – Вадим, прости… это не мое дело…
– Все в порядке. Нет, я не завел подружку. Это просто знакомая.
– Ну ладно…
Им как раз принесли чай, когда в дверях магазинчика появилась Василиса, остановилась на верхней ступеньке, оглядывая помещение сквозь очки. Вадим приподнялся и помахал ей рукой.
– А вот и моя знакомая, – вставая из-за стола и помогая Василисе снять куртку, сказал Вадим. – Знакомьтесь. Ева, это Василиса. Василиса, это Ева – или ты предпочитаешь быть Евой Александровной?
Она отрицательно покачала головой:
– Меня никто не называет Евой Александровной. Не произвожу должного впечатления.
– О, мне это знакомо! – фыркнула Василиса, устраиваясь на отодвинутом
