Марина Крамер - Жить на свете стоит

Марина Крамер

Жить на свете стоит

– Она нам мешает, эта девка.

– И что ты предлагаешь?

– Нужно как-то ее убрать.

– Ты только одно и можешь – головы сворачивать.

– Постой, я же не об этом! Убрать молодую женщину – для этого существует масса иных способов.

– Не тронь ее.

– Но…

– Я сказал – не тронь! Напугать, пригрозить – можешь, но физически она пострадать не должна, понял? Крестничек не из тех, кто подобное спустит, я-то знаю. Поэтому прошу по-хорошему – не трогай. Иначе пожалеешь.

Хлопнула дверь, печально зазвенели закрепленные над ней колокольчики. Шаги стихли, но их эхо еще долго звучало в ушах.

– Слушай, Ника, заданьице – закачаешься!

Вероника Стахова, или для своих просто Ника, крупная рыжеволосая девушка лет двадцати семи, лениво оторвала взор от экрана монитора и перевела его на облокотившуюся о ее стол секретаршу главреда Дину.

– На тему? – чуть охрипшим после недавней ангины голосом поинтересовалась она, и Дина, смешно шепелявя и слегка даже задыхаясь от распиравших ее новостей, заговорила:

– Случайно услышала, как Артем по телефону с кем-то разговаривал и сказал, что пришлет свою лучшую журналистку. А пришлет он тебя… прямиком в офис «Изумрудного города», прикинь?! К самому Гавриленко! – В этом месте Дина мечтательно закатила карие глаза, умело обведенные черным карандашом, и, кажется, даже перестала дышать.

Максим Гавриленко был самым молодым и, пожалуй, самым известным московским холостяком, за которым охотились девицы всех рангов и статусов. Он еще не перешагнул сорокапятилетний рубеж, но состояние его уже оценивалось девятизначными цифрами в твердой валюте, а о его строительных проектах то и дело писали и снимали передачи. За право взять интервью у Гавриленко боролись самые крупные издания, а потому получалось, что «Столичный хронограф» удостоился поистине царской милости. Не говоря уже о том, что сама Ника Стахова была командирована практически к монаршей особе.

– Ну, это все бла-бла, – поморщилась Стахова, вытягивая сигарету из пачки, – ты суть-то расскажи, я ее не уловила за поросячьими восторгами по поводу персоны Гавриленко.

Дина обижено хмыкнула:

– Ты, Стахова, совсем… надо, между прочим, и за материалами конкурентов следить хотя бы для приличия. Неделю назад по поводу строительства торгового центра на месте исторического здания трубили все кому не лень.

– И что? – стряхнув пепел в морскую раковину, служившую пепельницей, поинтересовалась Ника.

Дина повертела у виска пальцем:

– Ну ты, Стахова, совсем спятила… Это же Гавриленко проект! Ты только подумай, какие туда деньги вбуханы, чтобы получить разрешение на снос исторического объекта в центре Москвы!

– Я вот чего не понимаю, – лениво потягиваясь, проговорила Ника, – с чего вдруг наш главный воспылал таким интересом к этому делу? Мало сносят исторических зданий по всему городу? С чего интерес конкретно к этому? Поди не особняк князей Масленниковых, не родовое гнездо Артема.

– Ну что ты язвишь постоянно? Может, у Артема какие-то свои соображения на этот счет, – обиделась за шефа Дина, – ты вот пойди к нему и сама узнай.

– Вызовет – пойду. Чего вперед пинка лететь?

Ника потушила окурок и снова уткнулась в монитор, давая понять, что разговор окончен. Дина обиженно фыркнула и зацокала каблучками в сторону выхода.

Однако вызова от главного редактора Ника так и не дождалась. То ли Артему было некогда, то ли задание оказалось не столь уж важным, но так или иначе в девятом часу, закончив статью, Ника выключила компьютер и покинула здание.

Каждое ее утро было похоже на предыдущее. Подъем в восемь – благо работа не требовала обязательного появления к девяти, пара упражнений – вот уже несколько лет Ника старалась поддерживать себя в форме и не давать организму расслабиться и вернуть с таким трудом сброшенные килограммы. Прохладный душ, завтрак по советам знаменитой Тайры Бэнкс – яичница, пара ржаных тостов, свежевыжатый сок, и – к станку часа на полтора. Проверка почты, беглый просмотр любимых сайтов, на свежую голову прочитать то, что наработала вчера… В одиннадцать, потянувшись и размяв затекшие плечи, начать собираться.

Квартиру Ника выбрала с таким расчетом, чтобы не тратить время на дорогу до работы. Да, переплачивала за аренду, конечно, но зато нет нужды спускаться в метро и трястись в вагоне в окружении отнюдь не дружелюбных с утра сограждан, нет нужды торчать в километровых пробках. А так – сунула ноги в обувь по сезону, накинула куртку-пальто-ветровку – и вперед. Пять минут наискосок от подъезда – и вот она, родная редакция. Вахтер дядя Саша улыбается из своей будки, бросая беглый взгляд на пропуск, два лестничных пролета вверх, третья дверь справа – ее кабинет. Ну, не совсем ее – Ника делит его еще с пятью журналистами, зато у нее самый удобный уголок – у окна.

Поприветствовав коллег, Ника бросила сумку на заваленный какими-то папками подоконник и привычным жестом включила компьютер. На заставке возникла картинка – написанный масляными красками Карлов мост. Это была детская мечта Стаховой – побывать там, в Праге, пройтись по этому самому мосту, подышать пражским воздухом, ощутить себя в другом мире. Но пока мечта эта оставалась недостижимой и несбыточной. «Ну и ладно, – всякий раз, включая компьютер, думала Ника. – Придет время, и я обязательно съезжу туда».

Работа в еженедельнике «Столичный хроникер» оказалась для Ники удачным стартом. Попала она сюда случайно, по рекомендации приятеля, хорошего знакомого главреда Артема Масленникова. Ника как раз перебралась в Москву и немного растерялась в огромном городе. Изначально ее пригласили после выигранного конкурса в одно издание с явно «бульварным» уклоном, но зато приличными тиражами, пообещали на первых порах не особенно большую, но для начинающего журналиста вполне приличную зарплату. Однако через два месяца оказалось, что на Никино место претендует дочка одного из основных рекламодателей, а потому Стахову попросили «очистить стол». Ника оказалась в буквальном смысле на улице, совершенно не представляя, чем через месяц сможет заплатить за квартиру. Деньги, привезенные из дома, заканчивались, и Стахова немного приуныла. Возвращаться она не собиралась – из родного города уехала с громким заявлением о том, что непременно станет «звездой» отечественной журналистики. А проигрывать Ника не любила с детства. Все, за что она бралась, непременно должно было принести ей победу – будь то банальный «снежный бой» с мальчишками, беговая дистанция на уроке физкультуры или олимпиада по литературе. Начитанная, прекрасно владеющая тремя языками, имеющая разряд по теннису и плаванию, Ника Стахова не признавала иного места, кроме первого. Именно проиграв на юношеской спартакиаде по плаванию, уступив всего несколько сотых долей секунды своей сопернице, Ника заявила тренеру, что прекращает занятия. Тренер только вздохнула с сожалением – хорошо знала характер Стаховой. Это было практически в детстве, в четырнадцать лет, но с тех пор мало что изменилось. И чтобы теперь вернуться из Москвы, поджав хвост? Ну нет, этого самолюбивая Ника совершенно не могла допустить.

«В конце концов, – рассуждала она, сидя за столиком «Шоколадницы» и рассеянно помешивая соломинкой латте в высоком бокале, – а что, собственно, произошло? Деньги пока есть, за квартиру платить нужно только через месяц – а это уйма времени, мало ли что может произойти! Надо всегда надеяться на лучшее и не опускать руки. Не то действительно утонешь, как та лягушка в крынке с молоком».

Выступать в роли несчастного земноводного Ника Стахова не планировала. Имелся у нее запасной аэродром в виде родного отца, много лет не жившего с ними, зато занимавшего очень высокий пост в одном из московских банков. Но этот вариант Ника оставляла на совсем уж крайний случай. Связь с отцом она поддерживала – родители сумели при разводе сохранить человеческие лица и не заниматься перетягиванием дочери из стороны в сторону. Именно поэтому Ника имела возможность общаться с отцом ровно столько, сколько позволяли его плотный рабочий график и новая семья. Однако это общение было скорее формальным – раз в неделю, чаще по понедельникам, отец звонил и интересовался делами. Но очень скоро Ника поняла, что делает он это больше для галочки, и на самом деле ее новости Геннадия Васильевича не особенно интересуют. Закралась обида. А потом и вовсе выяснилось, что свою приемную дочь он считает родной, помогает ей материально и называет наследницей, хотя имеет кроме Ники еще и сына от второго брака – маленького Мишку. Вероника пару раз бывала в доме отца, встречалась с его новой женой Майей – красивой, активной женщиной, работавшей в том же банке, что и отец. Майя не выказывала недовольства визитами Ники, но и особого восторга и гостеприимства тоже не проявляла, поэтому Стахова ограничила свое общение с отцом телефонными разговорами. Но глубоко внутри ржавым гвоздем царапалась обида – приемную дочь Лизу Геннадий Васильевич любил как родную, а ее, Нику, просто терпел. В такой ситуации обращаться к нему Стахова не особенно хотела, но не исключала, что если станет совсем туго, то придется наступить на свою гордость. А этого не хотелось…