Шипы близкой дружбы - Наталия Николаевна Антонова
– То есть? – удивилась Мирослава.
– Проще пареной репы, как говорят русские. Он Михаил Иванович Мишанин.
– Действительно, дважды Миха, – согласилась Мирослава. – И как же тебя пустили к нему?
– Обаял медсестру, – небрежно пожал плечами Морис.
– И доплачивать не пришлось? – подмигнула ему Мирослава.
– Представьте себе, нет.
– Верю. Я бы сама даже доплатила, чтобы познакомиться с таким парнем, – сыронизировала она.
– На словах, – не остался он в долгу, – а на деле?
– Ладно, замнём для ясности. Прошёл ты к Михе, а дальше?
– Справился о его здоровье, посочувствовал ему, спросил….
– Как же его угораздило попасть под экскаватор, – вклинилась Мирослава.
– Что-то в этом роде. Потом перешёл к ключам. Сказал, что их потерял мой знакомый и готов выложить за них кругленькую сумму. Миху это сообщение обрадовало, и он тут же согласился обменять ключи на деньги. Но меня к этому времени уже озарило, что полученные таким образом ключи потеряют свой вес как улика. И я позвонил вам. Потом приехал Наполеонов.
– Он не перепугал Миху?
– Нет. Шура сюсюкал с ним, как добрая нянюшка с дитятей. Я же, в свою очередь, провёл с Михой подготовительную работу, ввёл в курс дела и объяснил, что он должен делать. Сначала он, конечно, испугался, что приедет следователь. Но я уверил его, что не так страшен чёрт, как его малюют.
– Хорошие же ты нашёл слова для характеристики Шуры, – усмехнулась Мирослава.
– Речь не о Шуре, – возразил Морис, – а о страхе, который испытывает определённый тип людей перед полицией.
– Допустим, – не стала спорить она. – Деньги ты Михе отдал?
– Заранее. Мне его жаль, – взгрустнул Морис.
– Всем людям, ведущим подобный образ жизни, мы помочь не можем.
– Согласен. Но Михе я хочу попробовать помочь. Представляете, его из дома выгнал собственный сын после смерти матери.
– За что?
– Сказал, что запил сильно. Но на самом деле мне кажется, что выставить отца из дома заставила сына его жена.
– То есть сноха Михи.
– Выходит, что так.
– Делай, что считаешь нужным, я мешать тебе не стану.
– Пристрою его куда-нибудь на работу, где есть общежитие.
– Попробуй. Говоришь, что Шура изъял ключи по всем правилам?
– Да, протокол, понятые. Но только я думаю, что ключи так захватаны, что обнаружить на них какие-либо следы весьма проблематично.
– Об этом пусть голова болит у экспертов.
– Пусть, – согласился Морис. – После больницы я поехал во двор, в котором жила Гулькова, и стал задавать вопросы всем встречным-поперечным о женщине со шпицем. Первым мне рассказал о ней паренёк. Он гулял за домом с весёлым рыжим спаниелем. Парень сказал, что женщина молодая и миловидная, но необщительная.
– То есть?
– Не разрешила своему шпицу играть со спаниелем и не стала отвечать на вопрос, к кому она пришла.
– Любознательный паренёк, – похвалила Мирослава.
– Но дело до конца не довёл, – улыбнулся Морис, – не выяснил, к кому и зачем. Поэтому я решил найти более бдительный и дотошный источник информации.
– И нашёл?
– Конечно! Пожилые соседи обоего пола, оккупировавшие две скамейки в центре двора, сообщили мне, что они частенько видели молодую красивую женщину с белым шпицем в своём дворе. Было незаметно, чтобы она таилась от посторонних глаз. Соседи даже прозвали её дамой с собачкой. Но никто не видел, чтобы эта женщина разговаривала с Гульковой. Она даже не приближалась к подъезду, в котором та жила.
– А к чему или к кому приближалась?
– В том-то и дело, что ни к кому и ни к чему. Просто гуляла по двору, уходила за дом и опять возвращалась.
– Интересно, окна Гульковой выходят во двор или нет. Дай подумать. – Мирослава задумалась, вспоминая своё посещение квартиры Екатерины Григорьевны Еловецкой, соседки Гульковой, и прикидывая в уме расположение квартиры убитой. Через некоторое время она сказала: – Гостиная и кухня выходят на территорию, находящуюся за домом. Но окна спальни точно выходят во двор.
– В принципе, ревнивую жену должна была интересовать спальня.
– Не скажи, – покачала головой Мирослава, – мало ли где может охватить любовников желание развлечься.
– Однако нам неизвестно, спал ли с Гульковой сын Васянина.
– Зинаиде это тоже было неизвестно. Но раз она наблюдала за домом Гульковой, то, значит, подозревала мужа в изменах.
– Вы будете говорить с Зинаидой Сергеевной?
– Пока не знаю. Шерсть Снежка я отвезу завтра Наполеонову. Пусть эксперты сравнят её с той, что обнаружена в квартире Гульковой. Вот если бы хоть какие-то следы Зинаиды Васяниной были обнаружены на связке с ключами, – проговорила она мечтательно, – тогда другое дело.
– Я бы на вашем месте не возлагал слишком больших надежд на эти ключи, – заметил Морис.
– Будет очень жаль, если ты окажешься прав.
– Несомненно, но лучше не возноситься ввысь только затем, чтобы потом плюхнуться вниз. И вообще, давайте ужинать! Чувствую, что и форель, и картофель готовы.
– Это лучшее из того, что я от тебя сегодня услышала, – рассмеялась Мирослава.
Глава 17
Ночь пролетела быстро. В мае светает в четыре часа утра и, конечно же, начинают петь столь любимые Морисом соловьи. Правда, на этот раз он проспал до семи. А когда спустился вниз, Мирослава с Доном уже сидели на крыльце, чуть ли не обнявшись.
– Завтрак скоро будет готов, – сказал Морис слегка охрипшим спросонья голосом.
– Тебе помочь? – спросила Мирослава.
– Если не очень лень, то наберите в теплице немного клубники.
– Лень, но не очень, – рассмеялась она. Сходила на кухню, взяла глубокую миску и отправилась в теплицу. Дон проследовал за ней.
Сразу после завтрака Волгина отправилась в город, оставив Мориса и Дона на хозяйстве.
Мирослава неспешно вела автомобиль, на ходу обдумывая, что и как она скажет Наполеонову. Шура о её скором приезде, конечно же, не подозревал.
И тут она боковым зрением заметила возле обочины дороги знакомую фигуру. Мирослава сдала немного назад и затормозила. Точно! Оперативник Дмитрий Славин. Опустила стекло и окликнула:
– Дима! Ты чего здесь загораешь?
– Да вот, встала, – он кивнул на свою машину, – и ни тпру, ни ну.
Мирослава
