Алина Егорова - Рубины леди Гамильтон
Андрей лег в постель. Через двадцать минут таблетки должны подействовать, и головная боль пройдет. Но вот как заглушить другую, гораздо более сильную боль, от которой уже много лет мучилась его душа? От нее лекарства еще не нашли, и вряд ли когда-нибудь его придумают. В тот далекий солнечный день в начале октября раз и навсегда перевернулась вся его жизнь.
В городе падали листья. Золотые, красновато-зеленые, оранжевые – лес, в гуще которого находился тубдиспансер, был сказочно-прекрасным. Здесь росло множество кленов – целая аллея, и Андрей всю дорогу предвкушал, как они с братом будут по ней бегать, обсыпая друг друга листьями, а потом они и для мамы соберут букет – из самых красивых листьев. Но ничему этому не суждено было случиться – они не доехали десятка метров. Отец лежал на руле с разбитой головой, мама – на сиденье, с осколками стекла на окровавленном лице и груди. Какой-то мужчина вытащил его из покореженной машины, а потом приехала «Скорая» и увезла его в больницу.
Они с братом и приехавшей на похороны тетей Верой стояли на кладбище. Сережка робко положил сунутые ему кем-то хризантемы на свежую могилу родителей, Андрей положил букет из красных кленовых листьев. Эта картина накрепко врезалась в его память, как он ее ни гнал потом. Андрей очень хотел все это забыть, но не мог. Будь такое возможно, он оставил бы в своей памяти только то, что было до аварии – светлый, переливающийся цветными узорами радостный мир детства.
Андрей трепетно хранил в душе их игры в парке, семейные обеды, прогулки по городу и поездки на пляж. Они с отцом плескались в море, а мама сидела на берегу в своей широкополой шляпке и в апельсинового цвета купальнике. Мама не купалась, она заходила в воду только по колено, а когда подкатывали белые барашки волн и обрызгивали ее с головой, она смешно морщилась и торопилась вернуться на берег. Папа по очереди катал братьев на своих плечах и учил их плавать, а потом, во время перекуса, когда мама раскладывала на покрывале прихваченную из дома снедь, они с братом играли в саперов, раскапывая зарытые в песок руки друг друга.
Он любил вспоминать маленькую девочку с щербинкой между зубов. Катя – его первая любовь, самая чистая и настоящая. Она стояла на школьной линейке с бордовыми гвоздиками в руках и с огромным ранцем, придававшим ей крайне беззащитный вид. Когда ребята начали дарить цветы учителям, Андрей подошел к Кате и протянул ей свой букет. Они попали в разные классы: Андрей – в «А», Катя – в «Б», и поэтому виделись редко. На переменах они ходили, держась за руки, и за это их дразнили женихом и невестой.
Все последующие годы своей жизни Левашов ее помнил. Живя в интернате, он мечтал, что, когда вырастет, обязательно ее найдет, и они поженятся. Катиной фотографии у него не было, и он, как сумел, карандашами нарисовал ее портрет, поместил в гибкую пластиковую рамочку и всегда носил ее с собой, в нагрудном кармане.
Однажды они с Сашкой сидели на берегу Разлива и жарили на костре картошку. Они часто сюда удирали, обманув воспитателей. Сашка подул на угли, чтобы ярче разгорелся огонь. Зола посыпалась на расстеленную куртку Андрея. Сашка принялся трясти куртку и вытряс Катин портрет. Андрей быстро его поднял, бережно очистил от золы. В тот вечер, под мерное потрескивание костра, глядя на розовый закат, он, смущаясь, поведал товарищу свою тайну. Андрей думал, что Сашка будет над ним смеяться, но приятель смеяться не стал, наоборот, поддержал его и заговорщически сообщил, что ему тоже нравится одна девочка. С тех пор Андрей проникся к Сашке доверием.
Рыжиков был в его глазах классным пацаном. Он лучше всех играл «в землю» своим легендарным ножом. Ножик этот, по словам Сашки, был заговоренным на удачу и поэтому никогда не подводил своего владельца. С деревянной ручкой, поверх нее приклеено органическое стекло. Сашка сам сделал этот ножик и очень им гордился. Андрею не нравилось числиться во втором эшелоне. Он натренировался в метании ножичка так, что будь здоров, и сумел-таки обыграть Сашку. На кон был поставлен Сашкин нож. «Выиграл – получи! – Рыжиков умел проигрывать с достоинством. – Я только дарственную надпись на нем сделаю: «Победителю от побежденного», как принято у волошу». Все знали о Сашкином увлечении африканскими диалектами, это был еще один предмет его гордости. В «нормальном» интернате учителем труда работал бывший спецназовец, который по долгу службы объехал полмира, он побывал во многих «горячих точках», в том числе и в Африке, где свирепствовали эпидемии страшных болезней. В интернат он пришел, уже став инвалидом. Все, чем он жил, – это выпивка и Африка. Трудовик, будучи в трезвом состоянии, с упоением читал обо всем, связанном с Черным континентом, раздобывал книги и журналы с заметками на африканскую тему. Он пытался заразить своим увлечением и ребят, на уроках по изготовлению табуреток он рассказывал им о традициях разных африканских племен. Ребята слушали, но из-за тяжелого характера учителя его многие побаивались. Рыжиков был единственным, кто ходил к трудовику и вне уроков – на «африканский факультатив». Левашов тоже хотел приобщиться к африканской культуре, но в их интернат чужих не пускали.
Они встретились после окончания школы. Рыжиков вернулся из армии возмужавшим, с налетом суровости на своем все еще детском лице. Он разыскал Андрея, когда тот, едва окончив школу, пытался встать на ноги. Сашка затевал свое дело и нуждался в толковом помощнике. Рыжиков не стал поступать в институт, потому что, во-первых, учебу он не любил, а, во-вторых, он считал, что «корочки» нужны лишь тем, кто работает на чужого дядю. Явный лидер, Сашка не сомневался, что будет работать только на себя. Начинали они с Рыжиковым с крошечной фирмочки, занимавшейся ремонтом квартир. Появились деньги, фирма росла – Сашка имел фантастическую способность притягивать людей. Он собрал вокруг себя команду единомышленников и вел ее за собой к процветанию. Потянулась вереница заказов – казалось, клиенты появляются сами, как грибы. Рыжиков много путешествовал, пропадал на встречах и фуршетах, чем вызывал раздражение у своего партнера. Левашову казалось, что приятель ничего не делает, лишь праздно шатается по вечеринкам, где хлещет шампанское и пялится на баб, в то время как он сам пашет, как лошадь. Андрею было невдомек, что судьба самых выгодных сделок решается именно на фуршетах, за пресловутым бокалом шампанского. Чем дальше, тем больше Рыжиков выводил его из себя. Андрей жаждал сам руководить компанией, но понимал, что не справится, – он в отличие от Сашки не умел управлять людьми, поэтому ему больше ничего не оставалось, как только довольствоваться положением правой руки. Из-за нехватки опыта у компаньонов что-то не срослось, и их бизнес провалился в тартарары. Но Рыжиков не унывал – он с утроенным усердием принялся за работу, и вскоре на свет появилась туристическая фирма «Удача». Андрей, к тому времени окончательно разочаровавшийся в друге детства, связываться с ним больше не хотел, но другого выхода у него не было. Оборотистый Сашка предлагал сотрудничество на неплохих условиях, в то время как рынок труда мог предоставить лишь работу за сущие гроши. «Только теперь бизнес – поровну, и я тоже буду директором», – выдвинул другу ультиматум Левашов. Против должности директора для своего компаньона Рыжиков не возражал: «Будь хоть премьер-министром», – покладисто согласился он. Поторговавшись по поводу долей в бизнесе, партнеры пришли к консенсусу. Так они и работали: Рыжиков налаживал контакты и приводил клиентов, Левашов отвечал за воплощение проектов в жизнь. Андрей к тому времени получил диплом экономиста, он прекрасно разбирался в финансах и вообще был человеком умным, за что Сашка его и ценил.
Если бы Андрей не контролировал финансовые потоки, он бы ни на минуту не усомнился бы в том, что партнер его надувает. Но бухгалтерия «Удачи» для Левашова была прозрачна, как воздух в сосновом бору, поэтому в денежном вопросе придраться было не к чему.
Все равно Левашов его подозревал. Андрея теперь бесило в Рыжикове все: его барские манеры и щенячья любовь сотрудников, в которой он просто купался. Андрей находился на равной с Сашкой должности директора, но коллектив его не почитал – с ним вежливо здоровались, прощались, присылали ко дню рождения открытки с парой сухих строк, и все. А Рыжикову они все заглядывали в рот, при его появлении их лица освещались улыбками, после возвращения из деловых поездок его встречали, словно спортсмена, приехавшего обратно на родину с олимпийским «золотом».
Однажды к Левашову в гости зашел институтский приятель. Выпили, разговорились об отдыхе и путешествиях. Оказалось, что приятель собирался в Африку, и это была его мечта, потому что он увлекался Африкой с детства. Андрей вспомнил о ноже, выигранном им у Рыжикова. Сашка, всегда желавший «выпятить» на людях свою уникальность, нанес на рукоятку некие каракули, утверждая, что это надпись на языке одного из африканских племен. Андрею захотелось его разоблачить, и он показал ножик гостю. Как ни странно, гость каракули на ноже прочитал, только значили они отнюдь не заявленное Рыжим «победителю от побежденного», а нечто такое…
