Алексей Макеев - Жертва тайги
— Я постараюсь.
— Нет, Сережа. Это не ответ.
— Да. Я сделаю.
— Вот теперь в точку. Если оружием разживемся, то, бог даст, еще повоюем. Стрелять-то умеешь?
— Да я не охотник. Как ни старался отец меня к этому делу пристрастить, так ничего у него и не вышло. Ну, не мое это. Другое дело — рыбалка. А стрелять-то я, конечно, стрелял. В армии. Из автомата. Правда, не очень часто. Я в стройбате служил.
— Только запомни, что надо их валить не раздумывая. Или мы их, или они нас. Понимаешь?
— Да.
— Ну вот, пожалуй, и все, что я хотел сказать. А ты чего молчишь, батя? Может, у тебя какая-то дельная мысль появилась?
— Да чего тут сказать-то, — вздохнул Чеботарь. — Задумка твоя, Антоха, вроде путная. А там уж как бог на душу положит. Главное, чтоб, как ты и предложил, на них всем миром навалиться. Я кого-нибудь, если подвернется, тоже своим дрыном приголублю. Главное, чтоб каждый готов был до конца идти. Чтоб без дрожи бабьей. Пан или пропал. Так я думаю. Лучше в драке мужиком помереть, чем от такой поганой смертушки загнуться… Это ж надо было такое удумать, мать их!.. Вот же злыдни позорные! Хуже зверюги лютой! — прохрипел он, сплюнул и замолчал.
— Они сегодня ночью заявятся, — сказал Антон после минутной паузы.
— Как сегодня? — нервно переспросил Серега, но мигом поправился: — Ах да. Именно так. Правильно.
— Сегодня так сегодня, язви их, — отрезал Чеботарь. — Нам чем скорее, тем лучше.
Теперь между ними было все уже сказано. По-пустому молоть языком, напрасно сотрясать воздух никому больше не хотелось. Надо было остаться наедине со своими собственными мыслями.
Антон лежал на спине, уставившись во тьму. Грудь его неторопливо вздымалась. Сердце билось ровно и размеренно. Несмотря на боль, все еще терзающую тело, вместе с полной определенностью к нему постепенно возвращалась уверенность в своих силах, порядком подрастерянная за последнее время, в том, что нет на самом деле никаких непреодолимых обстоятельств.
Он вспомнил старую банальную истину. Дорогу осилит идущий. Надо просто шагать по ней, пока сил хватает. Это как свет в конце мрачного и длинного тоннеля. Прирастай к нему взглядом. Ступай осторожно, но уверенно. Не гляди под ноги, не коси по сторонам, не съеживайся от каждого шороха, а просто упорно, без лишних эмоций продвигайся вперед. Тогда рано или поздно, но непременно добредешь до выхода. Обязательно доберешься. Если существует вообще какой-то выход, то найдется, конечно, и дорога, ведущая к нему.
«Вот и не осталось во всей этой запутанной истории практически ничего сверхъестественного. Никакой дурацкой мистики, выбивающей почву из-под ног.
Подавляющая часть из того, что рассказал Серега, — просто сказочки, кем-то мастерски сочиненные, предназначенные лишь для того, чтобы подогреть интерес к редким археологическим находкам у падкой на сенсации публики и тем самым взвинтить цены на все эти раритетные древние побрякушки до самых небес. Это же теперь чрезвычайно прибыльный бизнес. Возни, при ближайшем рассмотрении, не так уж и много, а навар на выходе весьма значительный.
Куча идиотов, подобных этой нашей недалекой троице, на эту удочку клюет не задумываясь. Вообще, конечно, с трудом верится, что у всех троих одновременно крышу снесло. Ладно Авдей с Валерьянычем. Невооруженным глазом видно, что эти ребята исключительно простоваты. А вот чухонец!.. Этот тип явно себе на уме. Недаром же его Молчуном прозвали. Да и относятся они к нему серьезно, если не с уважением, то уж точно с большой опаской. Наверное, не только по причине каких-то там его выдающихся волевых качеств, а еще и потому, что они его просто просчитать не в состоянии. Он для них — неразрешимая загадка, terra incognita. А все непонятное и приводит таких, как они, простофиль в священный трепет. Да, не очень-то похож он на сумасшедшего. Но, вероятно, встречаются среди них и такие, внешне абсолютно здоровые.
Стоп!.. Кажется, идут. Да. Теперь уже ясно слышу! Эх, знать бы заранее, как у нас там с мужиками все это сложится, как нам расклад выпадет. Жаль, что Игорек до сих пор в себя не пришел. Паренек он шустрый, и его помощь нам явно не помешала бы. Очень жаль».
Конец — всему делу венец
Схватка по пути. — Чудовищное действо. — Последний решающий поединок. — Домой
Антон первым поднялся по веревочной лестнице, спущенной в открытый люк. Он выбрался наружу и огляделся.
Ночь стояла тихая и морозная. Ни ветерка. Легкий парок от дыхания так и висел перед самым носом невесомыми облачками, не желая отдаляться от лица и таять.
Какая-то неестественно большая полная луна, похожая на гигантский неоновый шар, совершенно однотонный, без малейших вкраплений, словно вплотную приблизилась к Земле. Она своенравно утопила в своем холодном сиянии россыпи ранних звезд и заливала тайгу потоками молочного мертвенного света.
— Ты уж мне, дружок, не буянь больше, — принялся ласково вразумлять пленника Авдей.
Он отпихнул Антона в сторонку и сноровисто, но не слишком сильно, так, для блезиру, обмотал его руки веревкой.
— Ежели чего худое по простоте своей задумал, то откажись заранее. Ничего у тебя, милок, не сойдется. Я ж за тобой особенно приглядывать буду. За всякую твою вину не с тебя, дуралея, а с товарищей твоих строго взыщу. С девки, там, с деда-нехристя или с этого калеки твоего безногого. Не спущу, не тешься. Ты ж у нас человек жалостливый, как я приметил. Вот и кумекай, коли так.
— Да пошел ты, пугало огородное!.. — намеренно громко огрызнулся Антон и удовлетворенно хмыкнул, увидев, что после его резкого словесного выпада Авдей отшатнулся.
Мужик сбросил все свое показное благодушие, окрысился и захрипел:
— Не шути, паря! Не буди лиха. — Он замахнулся на Антона прикладом, но передумал и опустил ружье.
Авдей подскочил к Чеботарю, только что вытащенному Валерьянычем из люка, еще не освобожденному от веревочной петли, затянутой под мышками. Инвалид примерял костыли, принесенные варнаками. Авдей злобно саданул его сапогом по культе. Чеботарь вскрикнул, вскинул руки и рухнул как подкошенный.
— Ладно. Все. Молчу, — поспешно сказал Антон и мысленно извинился перед Чеботарем, пострадавшим за правое дело.
«Жалко мне тебя, батя, но что поделаешь! Надо было непременно этого садюгу из равновесия вывести. Пусть задергается. Да и на себя их внимание переключить, чтобы поменьше на Серегу зенки пялили. Не давили бы на него, не сбивали с нужного настроя. А мутный все-таки тип этот Авдей. И треп у него — тот еще. Я даже не всегда понимаю, что его словеса означают. Только по смыслу и догадываюсь. Злобы лютой в нем до самой кромочки. Будь его воля, он всех нас порвал бы без разбора».
— Сейчас мы вас на другую хату отведем, — вдохновенно, с завидной легкостью соврал Авдей пленникам, собранным у тропинки. — Если возиться не будете, то скоро доберемся. Там вам и роздых выйдет, и гулянка отменная. — Потом мужик как ни в чем не бывало, будто и не он вовсе еще утром обещал им устроить сухую голодовку, добавил: — Оголодали, наверное? То-то же!.. Ну и айда тогда с богом. Поспешайте.
Они прошли знакомой тропинкой вдоль берега Сукпая, миновали темную мрачную урему и оказались на поляне перед усадьбой чухонца. Здесь Авдей остановил маленькую колонну, наказал Валерьянычу смотреть за пленниками в оба, не позволять им переговариваться между собой, и прошмыгнул в хату. Видимо, он хотел доложиться старшому о прибытии и получить от него дальнейшие ценные указания.
Антон стоял неподалеку от крыльца, практически на том же самом месте, где прошлой ночью схлопотал от перетрусившего Сереги дрыном по затылку. Он не все понимал в сложившейся ситуации.
«Как-то странно Молчун себя ведет. Зачем он приказал нас из подвала вытащить, если у них к церемонии еще не все готово? Да и Одаку с мужиками почему еще не вывели?»
Серега держался молодцом. Не шелохнувшись, принципиально не глядя на своего корешка, оказавшегося предателем, он сидел на земле спиной к спине с Чеботарем, с каким-то вызывающим видом перекинув руки через широко расставленные колени. Его, как и безногого калеку, даже связать не удосужились.
Валерьяныч бросал на него полные недоумения взгляды. Так лис смотрит на зайчишку, вроде бы уже загнанного, но вдруг продемонстрировавшего полную готовность к стойкому сопротивлению. Его, по-видимому, слегка озадачивала метаморфоза, произошедшая с Серегой за считаные минуты. Ведь, выбравшись из подземелья, тот сыграл как по нотам, вполне правдоподобно. Он и поскулил в достаточной мере, и униженно покаялся.
Ожидание затянулось. Оставалось предположить, что Молчун намеренно тянет время, либо находится в каком-то затруднительном положении, не позволяющем ему быстро принять необходимое решение.
— Чего ты все стоймя мнешься, маячишь перед глазами? — Валерьяныч хмуро воззрился на Антона. — Ну-ка мостись рядком с ними.
