Ирина Арбенина - Люблю трагический финал
Петя щелкнул по засохшему розовому бутону, и лепестки, с легким, как папиросная бумага, шуршанием осыпались на стол.
— По-моему, этим цветам давно пора в помойное ведро. Если не возражаешь, я займусь уборкой.
И он протянул руку к розам.
— Нет! — Анна покраснела и обняла розовый букет, защищая его.
— Вот это реакция… — Петя принужденно рассмеялся.
— Реакция как реакция!
Аня нахмурилась.
— Не стоит так переживать… Я куплю тебе другие. Новые, свежие, дорогие, красивые… Какие ты хочешь? Оранжевые, красные, белые… может быть, голубые в крапинку? Или…
Петя хотел сказать: «Такие, как я подарил тебе тогда в кафе «У рыжего». Ты помнишь те розы? Я подарю тебе точно такие же снова». Но Стариков не сказал этих слов. «Нет смысла давить на сентиментальность, если…»
— Я не хочу другие, — Анна опустила глаза.
«Да, нет смысла давить на сентиментальность, если человек не способен устоять перед красивыми цветами. Очевидно, не так уж и важно, кто дарит… Главное, чтобы розы. Он — с теми розами! — первым догадался… А теперь вот появился другой — и тоже догадливый, с розами! Такова жизнь».
— Как хороши, как свежи были розы… — пробормотал Стариков и вышел из комнаты.
Анна смотрела на свою ладонь…
От розового шипа на пальце заалела капелька крови.
Ему очевидно было, что эта девушка что-то почувствовала… Ведь слепые обладают удивительным внутренним зрением!
— Кровь? — спросила она его тогда.
— Да, — ответил он. — Чинил крышу. Потом… Менял стекло на веранде и порезался.
— У тебя совершенно другой голос, когда ты говоришь неправду, — грустно улыбнулась девушка.
— Ну, хорошо, допустим… Ты что, разлюбишь меня, если я солгал?
— Я?..
Девушка растерянно замолчала.
Она никогда не говорила ему, что любит! Разве слепая девушка имеет право навязывать свое чувство?! Более того, она была уверена, что успешно это чувство скрывает.
И то, что он, оказывается, знал, оказалось для нее почти шоком. Впрочем, почти приятным.
К тому же он так неожиданно и просто озвучил ее «страшную тайну». Тайну, которую она сокровенно скрывала от всех, и в первую очередь от него, годами… И была уверена, что унесет ее с собой, что называется, в могилу.
Девушка сидела, ошеломленная этой неожиданностью.
— Разлюбишь? — настойчиво повторил он свой вопрос, не собираясь щадить ее любовь к секретам.
— Нет, — тихо ответила она.
— Ну вот видишь…
Он взял ее руку и поднес к губам. Рука задрожала.
«То, что она знает про кровь, это опасно… — думал он, удерживая ее ладонь в своей. — Она привыкла все рассказывать родителям. Абсолютно все. Даже самые мелкие происшествия из своей жизни. У них самое тесное, доверительное общение без малейших тайн… Такова ее жизнь — ей ведь попросту не с кем больше разговаривать. И она, конечно же, расскажет им про кровь и что я солгал… Те непременно встревожатся. Во всяком случае, не пропустят мимо ушей… Ведь весь поселок и так взбудоражен, все никак не успокоится из-за цыганки… Слишком все здесь близко… территориально. И это опасно. Очень».
К тому же… Он верил сейчас: история про режиссера, который на похоронах жены расставлял в нужном ему порядке родственников и знакомых, выстраивая мизансцену, была правдой…
О да, у нас, людей искусства, все на продажу — на святую продажу!
Неделю он обдумывал тогда эту постановку… Идея давалась ему нелегко… И наконец он пришел к ней вновь…
Он смотрел на незрячее лицо девушки, сидевшей в качалке под яблоней, подставившей его закатному солнцу…
О небо! Как покой ее прекрасен!
И бес, азартный и циничный бес искусства, которое созвучно слову — искус, искушение! — толкал его в ребро… «Давай! Такого не было еще ни у кого!»
Он стал мысленно прокручивать в голове знакомую назубок «Иоланту»:
Но чтобы это был не сон,Не призрак счастья — в знак прощаньяСорвите мне одну из розНа память нашего свиданья!..Я красную просил сорвать!Какую? Я не знаю…
Поляна, на которую они пришли, была усыпана белыми цветами… Белое и красное. Она слепая и не знает, какая из двух роз красная… Бедная Иоланта. Не знает, что такое красное. Теперь узнает.
Кровь, как обычно, привела его в ярость.
Может быть, все дело в оковах воспитания?! Может быть, в нем всегда жила ярость… И он, хороших манер, просто подсознательно хотел найти ей пристойную оболочку?
И все это: мизансцены, опера, «как у великого Дормана», — просто самообман?! Предлог для выхода животной ярости и злобы на судьбу, на обстоятельства, на то, что вставало в его жизни поперек его планов и что он так долго в себе подавлял.
Упертые — большая опасность для окружающих… Если бы он, потерпев неудачу в одном, попробовал другое, поискал третье… Люди, готовые к многовариантности жизни, — альтернатива упертым.
Но он был страшно, страшно упертым. Всегда хотел достичь одного — славы в искусстве.
Он снова вернулся тогда мыслями к «Иоланте»:
«Творец… Она слепая! Несчастная! Страшная догадка!»
«Могу ли я пламенно желать того, что смутно только понимаю?»
Именно такое душевное состояние больной необходимо для успеха операции.
И девушка должна согласиться на операцию, на то, что он сделает с ней, должна согласиться со счастьем на лице… Ведь, по сюжету, согласие, добровольное согласие девушки спасает героя!
Спасает от опасности… И здесь, в жизни, и там, на сцене…
«Я буду видеть, и он будет жить!» Ведь это ее слова!
Но эта Иоланта не соглашалась. «Со счастьем»!.. Она вырывалась, пыталась кричать… В конце концов, она отвратительно, вульгарно кусалась…
И это окончательно вывело его из себя.
Электрички проносились мимо. Аня и Стариков сидели на станционной зеленой, несколько запылившейся скамеечке с гнутой спинкой, на безлюдном перроне. Сидели пригретые, разморенные первым, по-настоящему хорошим солнцем… И вначале не обратили на это обстоятельство — то есть на стремительно проносящиеся мимо них электрички — должного внимания.
— Вжих… — передразнил Стариков.
Как человек, которому предложили прожить без автомобиля столько часов, он был несколько раздражен.
Дело в том, что в попытке наладить отношения с женой Петя сделал невозможное — взял на работе день и поехал со Светловой, смешно сказать, на «место происшествия». Это было похоже на поступок взрослого человека, который вдруг решает отложить свои дела и поиграть с ребенком в его игру. Пусть потешится… «Ну давай, расскажи, как ты в это играешь?!»
Впрочем, благие первоначальные намерения Старикова и установка «на мир» быстро таяли. «Осмотр места происшествия» ничего, разумеется, не дал. Аня на это и не рассчитывала…
Цыганку убили осенью. Все, что можно было заметить, заметили тогда милиционеры. Потом прошла длинная зима, снег укрыл место происшествия, потом стаял…
Собственно, Светловой просто хотелось увидеть, где это все случилось, своими глазами. Ничего выдающегося: безлюдная тропинка через небольшой лесок от станции к дачному поселку… Идеальное место для охотника, который сходит с электрички и идет за одинокой женщиной через этот лес, а потом бросает нож и, тщательно — или наскоро? — обтерев его травой, уносит с собой — быстрым шагом через лесок, к станции и…
Адье!
Наконец Петя сделал усилие, поборол вызванную первым по-настоящему весенним солнцем лень и пошел по перрону к таблице с расписанием движения электропоездов.
— Да тут почти ни одна электричка не останавливается! — сообщил он.
— Именно тут?
— Именно… Маленькая станция… Рядом лишь небольшой дачный поселок… сейчас еще к тому же не сезон… Вот они и не тратят время… Не тормозят возле нас…
— Да уж… проносятся равнодушно мимо…
— Я бы даже сказал: равнодушно и нагло…
— И, правда, кому тут садиться? — Аня окинула взглядом безлюдный перрон.
— В общем, — Петя посмотрел на часы, — до ближайшей электрички нам с тобой почти час…
— Да мы тут заснем — на этом припеке…
— Альтернатива?
— Альтернативы нет. Самолеты тоже пролетают мимо, такси нет, вообще никакого попутного транспорта.
