Николай Зорин - Сестра моя – смерть
Она смотрела на него невыносимым, страдающим взглядом и ничего не отвечала.
– Корвалол или там, может быть, пустырник? Вам нужно хоть немного успокоиться и поспать. Да, лучше всего поспать! Я постараюсь сделать все, чтобы спасти Алену. А вы успокойтесь. Выпейте капелек, поспите, а потом…
Что делать Зое потом, Андрей никак не мог придумать, и потому пошел по новому кругу:
– Корвалол, или пустырник, или, может быть, валерьянка? Спиртное тоже подошло бы. Коньяк? У вас есть коньяк? Хорошее красное вино отлично действует…
Понимая, что несет несусветный бред, Андрей остановился. Ну не знал он, что делать с Зоей, с ее молчанием, с ее отчаянием. Он искренне сочувствовал ей, но больше всего ему хотелось бежать отсюда без оглядки. Ее страшный рассказ поразил его. Да нет, поразил – не то слово, душу перевернул, повредил в ней что-то, и теперь она болела, как вывихнутый сустав, нестерпимо болела. Ему самому как-то нужно было успокоиться, какой из него сейчас утешитель? Многое он видел, многое слышал, со многим сталкивался на своем веку частного детектива, но с таким… Эта добрая, хорошая, несчастная женщина – страшная женщина, поступки ее – страшные поступки, преступные поступки, чувства ее – страшные чувства, уродливые, извращенные чувства. Не может он ее понять, не в состоянии. И хоть сочувствует изо всех сил, она ему просто отвратительна – нечто вроде прокаженной. И дом этот отвратителен, и Люба отвратительна, и даже как будто на Алену частично распространилась эта зараза. И на него самого распространилась. Сбежать отсюда, вымыться, напиться вдрабадан, бросить к чертовой матери это проклятое дело и никогда больше не ввязываться ни в какие сомнительные истории. Но сбежать он так просто не мог, понимал, что оставлять Зою нельзя, в таком состоянии она способна отмочить что угодно. Вот возьмет и повесится, как ее дочь Люба. Явится к какой-нибудь соседке, свяжет ее и повесится.
– Я найду Алену, обязательно найду, а вам бы прилечь, отдохнуть, – завел он свою волынку. Но тут в кармане у него зазвонил телефон – Андрей обрадовался ему, как спасению, как передышке, как приличному поводу отвлечься хоть на минуту от Зои.
– Андрюха, ты где? – Голос Бородина, возбужденно-злой, ударил в ухо и подействовал, как стопка чистого спирта: тепло разлилось по телу, больная душа обезболилась – голос из его мира, нормального мира, населенного нормальными людьми, вывел из кошмара.
– Илья, привет! – Андрей нервно хихикнул. – Я… – Как объяснить Илье, где он? В мертвом доме той половины света, о котором мы с тобой, Илюха, понятия до сих пор не имели? – Я у свидетеля.
– Ладно, не важно! Закругляйся и подъезжай, я тебе сейчас адрес продиктую. Похоже, что мы ее нашли.
– Кого нашли? – От радости он туго соображал.
– Кого-кого, Озерскую, конечно! – рассердился на его непонятливость Бородин. – Только она… того, не успели, не спасли, повесилась наша Алена. Я приехать сейчас туда не могу, назначили экстренное совещание в главке.
– По поводу Озе… – Андрей воровато оглянулся на Зою: услышала или нет? Она смотрела на него застывшим взглядом: наверняка слышала, наверняка поняла, о чем идет речь. – По поводу нее совещание?
– Нет, конечно. Ты записывай адрес. Готов писать? Машиностроителей, пять, квартира двадцать девять. Туда Валеев выехал, я его предупредил, что ты будешь, он все объяснит, без проблем. Ты и опознаешь, если…
– Но почему ты думаешь, что это… – Андрей опять оглянулся на Зою, – что это она?
– Приметы совпадают, и квартира, в которой обнаружили труп, – довольно темная квартирка, там никто постоянно не живет, сдают ее внаем на сутки, на несколько дней, на неделю сомнительным личностям. Ладно, Андрюха, я очень спешу. Пока.
Бородин отключился. Андрей убрал телефон и подошел к Зое, вплотную подошел: с ней творилось что-то странное: губы искривились в зловещей улыбке, рот приоткрылся, как будто она собиралась захохотать, пальцы судорожно бегали по столу, выбивая дробь, словно она играла на воображаемом рояле.
– Алена, доченька! – выдохнула она и повалилась на Андрея.
* * *Он все-таки сбежал оттуда, сбежал, сбежал. Вызвал скорую, дождался ее приезда, а сам сбежал. Ну и что, теперь он имеет на это полное право: Зоя в надежных руках отечественной медицины, ему больше там делать нечего.
Алена. Конечно, это ее нашли: приметы совпадают, и квартира вполне для таких целей подходящая. Это она, можно не сомневаться. Повторила путь Любы – сознательно или нет, узнают позже. Не спас, не уберег, теперь уж все кончено. Ну и пусть, ну и пусть, он не виноват, что так вышло. Или виноват… Но все равно! Это его последнее в жизни дело, закончилось – и хорошо. Приедет, опознает Озерскую – и все, баста! К чертовой матери эту детективную работу, устроится охранником… Нет, вахтером, сторожем в какое-нибудь тихое место, например в детский сад «Ласточка», который недавно построили возле их дома, целыми днями будет попивать кофеек из термоса и почитывать газеты. А Алена… Забыть, забыть! Сделать последний рывок и закрыть предприятие. Опознать, дать отчет Александре – и во всенощный запой, а потом в сторожа.
Дать отчет Александре. Вот ведь черт! Его вдруг как по голове ударило внезапно возникшей мыслью, он даже сбавил скорость: Александра! Александра его наняла, и по этой причине он ее напрочь сбрасывал со счета как причастную к преступлению. Но ведь Александра… Черт, черт, черт! Почему он не подумал, что главным организатором преступления может быть она? На ней многое сходится. Она знает семью Озерских как никто другой, много лет знает, ближе всех находится к Алене. Вполне логично допустить, что иностранец, или кто он там есть, вышел на нее. Да это совсем не сложно, особенно если учитывать, что муж Александры Степан работает в фирме Валерия. Кстати, она вполне может знать и секретаршу-любовницу Галину, легко может с ней скооперироваться.
Все на ней сходится. Именно она попросила его следить за Аленой тайно и до поры до времени ни во что не вмешиваться. Доневмешивался! Получается, она его нанимала для того, чтобы он был свидетелем, неусыпным, неустанным свидетелем инсценированного ею преступления. И еще направляла, куда ему поехать, где в какой момент оказаться.
И ведь это она обнаружила Алену, сделала вид, что не до конца поверила ее рассказу. Ну конечно, все так и было задумано, только как же он-то этого не увидел?
Впрочем, Люба повесилась сама, никто ее гибель не организовывал. Но… Но использовать ситуацию Александра вполне могла – довести Алену до самоубийства или сымитировать самоубийство, прикрыв им убийство. В этом случае он опять ей был необходим как свидетель: она рассказала ему, что произошло с Аленой, вернее, что та ей поведала, и вот все в точности повторяется, только наоборот: в этот раз погибает Алена. На дурачка рассчитывала, на то, что он, Андрей, подтвердит, что Озерская уже несколько дней не в себе, зациклилась на идее самоубийства, галлюцинации у нее и нездоровые фантазии.
Ну уж нет! Ничего такого подтверждать он не будет! Он ее выведет на чистую воду…
Странно, что Бородин не выехал на место преступления, а вызвонил его, да еще попросил, чтобы он опознал труп. Неужели Илья тоже в сговоре? В таком случае какой же он, Андрей, дурак! Он ведь доверился Бородину. Хотя если тот тоже в деле, то и сам все знал. Слушал тогда, в «Аленушке», его откровения и смеялся, радуясь, что все у них с Александрой идет по плану, что дурака удалось обмануть.
Впрочем, нет! Бородин ни при чем. Подозревать Бородина в каком-то преступном сговоре – перебор даже для его расстроенного последними событиями воображения. Бородин – проверенный парень, честный мент и человек хороший, да он сто лет его знает! Бородин ни при чем, а Александра… Александра совсем другое дело. Вот только вопрос: для чего это ей могло понадобиться?
Ну, мало ли для чего. Может, этот иностранец хорошо оплатил ее услуги. Или пообещал хорошо оплатить. А может, Александра сама в этом заинтересована. Что же ему теперь делать? Начать следить за Александрой? Она его наняла, она его клиентка – с чего и, главное, для чего ему за ней следить, ради чего выводить на чистую воду? Работать против своего заказчика – это даже неэтично. Но с другой стороны…
Но с другой стороны, не может же он продолжать лить воду на ее мельницу, быть соучастником преступления.
Ничего ему больше делать не надо – все уже сделано: Алена погибла. А с Александрой пусть разбирается милиция, с Александрой и всеми прочими. Опознать труп – и в охранники, а вернее, в сторожа.
У дома номер пять на Машиностроительной он припарковался рядом с милицейским газиком – кроме скучающего водителя, в нем не было никого. Он почему-то представлял, что приедет на место преступления одновременно с милицией или почти одновременно, в тот момент, когда Валеев со всегдашней своей тяжеловесной суетливостью станет выбираться из машины. И в двадцать девятую квартиру они поднимутся вместе, а по дороге успеют поговорить. Так было бы проще, он мог бы вообразить себя одним из них, членом группы, выехавшей на место преступления, и опознание трупа превратилось бы просто в работу, неприятную, немного тягостную, но в общем рутинную. И перед Зоей тогда не пришлось бы оправдываться, ей Валеев позвонил бы. А теперь ему самому, в одиночку, придется подниматься, разыскивать нужный этаж, объясняться с лейтенантом, который, наверное, стоит на посту у двери, ограждая место преступления от посторонних. А потом… Черт! Рутины не получится, совсем не получится: опознавать он будет труп близкого человека, погибшего по его вине.
