Дмитрий Стрешнев - Крутой секс
— Чемоданчик остался у Филиппа, — сообщил профессор. — Но даже он не спас ему жизнь…
— Так это же совсем другой чемоданчик! — засмеявшись, сказал Сева. — А вы напрасно теряете время.
— Опять вы мешаете работать! — сердито перебил его Сергей Борисович. — Ну, уж теперь не обижайтесь!
Он ловко заклеил Чикильдеевский рот куском недавно снятой с него же липкой ленты и приказал Потапову:
— Продолжайте, профессор.
— В чемоданчике лежали клещи, — начал перечислять профессор, — веревка с грузом…
— Какая еще веревка с грузом? — спросил Сергей Борисович, нахмурясь.
— Ну как же! — воскликнул профессор. — Иногда вывески висят очень высоко или неудобно. Поэтому мы ставим лестницу чуть сбоку, потом Филипп бросает веревку с грузом и с ее помощью подтягивает к нужному месту другую лестницу — веревочную.
— Какие еще вывески? — еще более хмуро спросил Сергей Борисович, щелкая тумблерами и крутя ручки на своих аппаратах. — И кто такой Филипп?
Сева хотел было объяснить, что речь идет просто-напросто о ящике с инструментами и о дурацкой страсти двух сумасшедших ученых калечить вывески, но у него получилось только невнятное мычание.
— Нет! Не подумайте, что мы увлекаемся каким-нибудь примитивом! — с пафосом воскликнул между тем Потапов. — Мы с Марленом с самого начала избегали слишком банальных решений типа: «Интерьеры — Терьеры» или «Булочная — Улочная». Как вам, например: «Диваны — Иваны»?
Очевидно, приборы показывали, что подключенный к ним пациент совершенно чистосердечен, хотя в то же время он явно нес совершенную ахинею. Поэтому озадаченный «доктор» снова взял в руки шприц, а Сева умоляюще замычал. Но тут дверь в комнату открылась, и Чикильдеев увидел отвратительные поддельные кроссовки и знакомый светлый ежик.
Сергей Борисович повернулся к вошедшему и удивленно вскинул брови:
— Вы кто?
— Я от Николая Николаевича, — сказал Зашибец голосом, не допускающим никаких сомнений. — Как тут у нас дела?
— Откровенно говоря, пока похвастаться нечем, — признался лже-доктор.
— Трудный случай? — сочувственно поинтересовался Зашибец.
— Скорее, нетипичный.
— Да, я знаю, — сказал Зашибец. — Что поделаешь: профессор!
— Вот именно. Чрезвычайная засоренность памяти. Поэтому лучше послушаем второго соловья.
Сергей Борисович повернулся к Чикильдееву, который быстро-быстро заморгал глазами и заерзал в своих оковах.
— Этого, я думаю, слушать не будем, — сказал Зашибец.
— То есть как это? — сильно удивился Сергей Борисович.
Тут же последовал взмах чего-то угрожающе внушительного (а надо сказать, что подходящих предметов в помещении, где они находились, хватало) и раздался грустный звук, выбитый этим чем-то из головы Сергея Борисовича. После чего тело в белом халате оказалось на полу.
Избавившись от Сергея Борисовича, Зашибец прежде всего снял шлем с профессорской головы и освободил Севин рот от липучки.
— Спасибо, Роман Степанович! — горячо поблагодарил Чикильдеев.
Профессор некоторое время очумело хлопал глазами, а потом вместо благодарности изрек:
— Вы снова использовали нас в качестве наживки, гражданин Зашибец!
— Я же вам рассказывал, что у нас категорически не хватает кадров, — напомнил Зашибец, почему-то прикрывая ладонью скулу.
— И что — так уж нужно разоблачать какого-то несчастного замминистра? — наехал на следователя с другой стороны Сева.
— Вы правы, — вздохнул Роман Степанович, — если правительство хочет погубить страну, оно это все равно сделает. Но мне-то зарплату платят. Поэтому надо харчи оправдывать… Что у вас там, кстати, произошло с гражданином Гуманицким? Почему вы вдруг очутились в этом неприятном месте?
— Прямо мороз по коже, вот что произошло! — воскликнул Потапов. — И это — государственный чиновник!
— Не забывайте, что я тоже человек казенный, — нахмурился Зашибец. — Так что в государстве разные люди бывают.
Сева между тем надел пиджак. Рядом лежали деньги, обнаруженные в потайном кармане.
— А это куда девать?
— Можно Катю выкупить! — предложил Потапов.
Зашибец вынул из Севиных ладоней бумажки и пересчитал.
— Столько серьезные люди даже за кошку не попросят.
— Странно. А мне казалось — здесь большая сумма, — признался профессор.
— Странно другое, профессор: я должен напоминать вам, что все в мире относительно.
— Тогда давайте эти деньги прокутим! — предложил Сева. — В каком-нибудь хорошем ресторане после освобождения Кати!
— Сегодня я — пасс, поскольку нахожусь при исполнении, — сказал Зашибец и потрогал себя за синеватое пятно на скуле, которое Сева поначалу принял за след от неудачно падающей тени. — А вы валяйте. Только учтите, что в ресторане «Это ел Пушкин» вечером планируется спецоперация. В зале будет полно оперативников, поэтому можно угодить под горячую руку.
— Учтем, — кивнул Сева.
— И вот еще что, — добавил Зашибец. — Если с вами свяжется этот ваш… Костик, будьте категорически осторожны. Видел я таких любителей сеанса одновременной игры на трех досках… Если с ним, конечно, все в порядке.
— Костик жив? — радостно воскликнул профессор. — Вы его видели?
— А что с ним случилось? — встревожился Сева. — Он попал в какую-то историю?
— Откровенно говоря, да, — признался Зашибец. — И я был этому свидетелем. Так вышло. Теперь он знает меня, я знаю его, вы знаете его, но он не знает, что я знаю вас. Запомнили?
— 3… запомнили, — не очень уверенно сказал Сева.
— Тогда освободите помещение, — то ли попросил, то ли приказал Роман Степанович.
— А вы?
— Я пока побуду здесь, — сказал Зашибец и вынул шприц из руки лежащего на полу Сергея Борисовича. — Встречаемся… (он посмотрел на часы) часов через пять-шесть у меня в кабинете.
— Как же мы отсюда выйдем? Здесь же охрана! — напомнил профессор.
— Скажите им, что вы от меня — вас пропустят, — сообщил Зашибец с непонятной усмешечкой. — Пусть нажмут на кнопочку. Красную. Исключительно на красную — запомнили? Тогда двигайте. И не наделайте еще каких-нибудь глупостей!
— Не наделаем! — легкомысленно пообещал Сева.
Как только Чикильдеев и Потапов вышли, Зашибец достал мобильный телефон и набрал номер.
— Алло, товарищ генерал! Операция прошла успешно. Оперативники попались очень толковые, вывели, молодцы, на самое логово. Да, настоящие орлы, давно с ними работаю. Сейчас собираюсь побеседовать с одним из подозреваемых. (Роман Степанович посмотрел на шприц, потом на все еще неподвижного Сергея Борисовича) Думаю, расскажет все откровенно… Да, вот еще что: как там операция «Бал воров»? (одна из его бровей слегка изогнулась) Уже не «Бал воров»? А как? «Крутой секс»? В целях конспирации? Ну, что ж, вам видней… Учтите только, что там возможно будет парочка моих людей… — несколькими точными словами Зашибец описал внешность Чикильдеева и Потапова.
— Сообщите, чтобы им не мешали… Или, давайте, я сам позвоню. Кто там руководит операцией?… Ясно.
Чикильдеев и Потапов вышли в коридор и огляделись.
— Нам, кажется, туда, — сказал Сева. — Ну, дорогой профессор, а вы у нас, оказывается крутой! — добавил он через несколько шагов.
— В каком смысле?
— В смысле секса.
— С чего вы взяли? — изумился профессор.
— Не скромничайте! Когда вам ввели эликсир истины, вы как миленький признались, что у вас было шесть женщин.
Профессор покраснел.
— Вообще-то у меня было всего две, но мне всегда хотелось, чтобы было хотя бы четыре.
— Ясно, — усмехнулся Сева. — Поэтому вы всем говорите, что их было шесть.
Открыв дверь в конце коридора, Сева и профессор увидели на полу ноги, торчащие из небольшого помещения для дежурного охранника.
— Здравствуйте, мы от Романа Степановича! — на всякий случай громко сказал Чикильдеев.
Ему никто не ответил. Второй охранник обнаружился рядом с первым, тоже в полном отрубе.
— Теперь понятно, почему Роман Степанович усиленно намекал на красную кнопку, — заметил Сева. — Вот, кстати, и она.
Раздался щелчок, подсказавший недавним узникам, что путь открыт. Они вышли наружу, и дверь снова щелкнула, закрывшись. Это была одна из тех загадочных дверей, которые во множестве расплодились в нашей столице, дверь с классическим набором: глазок, кнопка без объявления и надпись рядом на стене: «Автомашины не парковать!». Иногда, правда, надписи нет, тогда добавлен шлагбаумчик такой, знаете ли, небольшой, красно-белый, уютный, домашний…
— Постойте! — вдруг опомнился Сева. — Мы же не забрали у Романа Степановича наши документы! И — главное: не спросили, есть ли какие-нибудь известия о Кате!..
— О Кате?.. — переспросил профессор. — Ах, да, о Екатерине Васильевне Малининой… Я знал ее в 1968 году.
