Кирилл Казанцев - Легальная дурь
Соображения не потерял, но и придумать ничего не мог. Вернее, не мог заставить себя придумать. В данном случае это означало перешагнуть черту, за которой уже надеяться было не на кого и не на что – только на благосклонность высших сил, в которые боксер не очень-то верил. Подтолкнула его к принятию решения, как ни странно, Мария Варламова.
Ступин основательно замерз в парке и, нахохлившись, шел к своей машине, старательно подавляя в измученной душе желание напиться, когда в кармане зазвонил телефон. Боксер невольно вздрогнул – любой звонок означал для него новую неприятность. Вихрь мыслей пронесся в голове – Рагулин пустил в дело обвинение в хранении наркотиков, придумал еще какую-нибудь пакость Парфенов, узнал обо всем Тарантино – все было одинаково гибельно.
Но звонок был от Марии. Он давно должен был появиться у нее, но не ехал и даже не звонил. Само по себе это ничего не значило – страсть давно уже остыла, даже если и была когда-то, в чем Ступин теперь очень даже сомневался, но по известным причинам Мария в нем нуждалась. Он взял на себя добровольную обязанность снабжать Варламову чертовым порошком. Тарантино с видимым облегчением уступил ему эту возможность. Тарантино, конечно, льстило знакомство с дочерью мэра и, наверное, прельщали некие преференции, связанные с таким знакомством, но у Тарантино был звериный нюх, и он очень быстро отошел в сторону, записав в передаточное звено Ступина. Внешне все было на уровне дружеских услуг – рукопожатия, похлопывания по плечу, по кружечке пива за встречу – и боксер не заметил, как сделался шестеренкой в налаженном механизме. Проще говоря, он стал основным поставщиком дури для дочери мэра. Пожалуй, это и было основной причиной того, что Мария его до сих пор не бросила. Она привыкла к нему, как к очередной дозе порошка. Вот и сейчас она заговорила о том же.
– Ты куда пропал, чемпион? – с раздражением спросила она. – Ты что мне обещал? У тебя мозги отсохли, что ли? Не думай только, будто я наркоманка, но мне просто необходимо расслабиться. У меня сплошные неприятности, понятно? Сегодня же тащи порошок!
В этом была вся Мария, без остатка. Во-первых, она неизменно звала его чемпионом. Не Виталий, не милый, даже не Ступин, а именно чемпион. Это было универсальное слово, имеющее все оттенки – от ласкового до презрительного. В последнее время презрительная составляющая преобладала. И еще она никак не могла привыкнуть к осторожности и называла вещи своими именами, невзирая ни на каких свидетелей. Видимо, надеялась на всесильного папочку.
Да, Ступин должен был передать ей партию, которую привез ему в тот день Тарантино. Наркоторговец-то мог не волноваться – он свои бабки получил и был уже вне игры. А вот для Марии порошок теперь являлся наживкой, которую он собственными руками должен вложить ей в рот. М-да, положение хуже не придумаешь…
И тут Ступина вдруг осенила великолепная идея. Прямо на грязной дорожке пустынного городского парка. Она мгновенно выкристаллизовалась в его утомленном мозгу, точно кто-то свыше направлял его. Ступин знал, что он сделает. Это был великолепный план, который позволял ему свести свои потери до минимума. Во всяком случае, так ему в этот момент показалось. С новым планом он выполнял выдвинутые ему условия, но при этом как бы уходил в сторону от основных событий. Только для выполнения плана ему требовалось время.
– Я сейчас не могу разговаривать, – сквозь стиснутые зубы, точно мучимый невыносимой болью, пробормотал он в трубку. – Перезвоню позже.
Нажав кнопку отбоя, он уже бегом припустил к машине. От похоронного настроения не осталось и следа. Ступин был опять собран, как на ринге, когда выходил биться за звание чемпиона. Биться – значило не всегда наносить сокрушающие удары, сворачивать челюсти и гонять противника по углам. Иногда умелая защита важнее атаки, и именно на нее вся надежда. Бывали противники посильнее Ступина, но и тех удавалось обыгрывать. Не всегда, конечно, но удавалось. Сейчас соперник явно сильнее, в более тяжелой весовой категории, да и соперник не один, а сразу несколько. Грамотная защита – это все, что оставалось Ступину. Но ничего, он выстоит, он не ляжет на помост, он крепок, как скала.
«Если все обойдется, продам все к чертовой матери, – размышлял он, мчась по широкому проспекту в потоке автомобилей, – и подамся в Сибирь. Двоюродный брат меня давно к себе зовет. Там и простору больше, и никто на тебя внимания обращать не станет. Живи себе и живи. Места всем хватит. А этих, ну их всех к черту!»
На пять минут заехал домой, заглянул в сейф, вделанный в стену. Задумчиво перебрал сложенные там пачки денег. Дома он больших сумм не хранил – так, кое-что на черный день, который наступил, и эти чертовы бумажки оказались теперь как нельзя кстати. Ступин рассовал деньги по карманам, захлопнул сейф и покинул квартиру. Сейчас его волновало одно – хватит ли терпения у Марии. Чтобы выполнить свой план, ему нужно было еще немного времени.
Боксер подъехал к служебному входу центральной городской больницы, где работал его старый приятель травматолог Ордынский, серьезный, надежный мужик, с которым можно иметь дело. Они были знакомы еще с молодых лет, когда Ордынский работал спортивным доктором в команде боксеров. Потом он ушел в «нормальную» медицину, стал заведующим травматологическим отделением, но время от времени они встречались, вспоминали старые времена, немного выпивали, играли в бильярд. Правда, встречи эти делались все более редкими. Ордынский оперировал, писал диссертацию, у него подрастали дети, в общем, жизнь кипела. Ступин тоже по-своему сделался очень занятым человеком. Ну что же, видимо, это был тот случай, когда несчастье помогло.
Ступин прошел через служебный вход в травматологию и попросил позвать Ордынского. На его счастье, Ордынский был на месте, не участвовал в операции и не уехал ни на какую конференцию. Увидев Ступина, он удивился. Его серьезное лицо осветилось растерянной улыбкой. Он встряхнул Ступина за плечи и сказал глубоким раздумчивым голосом, каким объявлял больным диагнозы:
– Вот черт, Виталька! Рад тебя видеть! Что-то случилось? Ну, пойдем ко мне в кабинет!
В кабинете он заставил Ступина снять верхнюю одежду и полез в шкафчик.
– Коньячку? – спросил он заботливо. – Я вообще-то, как правило, сейчас не употребляю, но за такую встречу… Ты куда пропал? Даже не звонишь… Да и я хорош, объективно говоря…
– Давай без коньяка, – остановил его Ступин. – У меня к тебе серьезное дело. Я так попал!.. Только ни о чем не спрашивай. Это такая история, что лучше тебе о ней не знать. Только плохо дело, очень плохо. Вопрос идет реально о жизни и смерти. На тебя последняя надежда.
Ордынский сел на край белой медицинской кушетки и внимательно посмотрел на Ступина. Он словно выискивал на его лице признаки заболевания.
– И чем же я могу помочь? – спросил он. – Давай, выкладывай, чего от меня хочешь! Если в моих силах, ради бога, я готов…
– Ты можешь положить меня к себе в отделение на несколько дней? – выпалил Ступин с надеждой. – Только чтобы все было тип-топ – история болезни, снимки, ну, сам знаешь, что должно быть в таком случае… Перелом ноги, например. Чтобы я был лежачий и не мог двигаться. Если не положишь, другие меня в землю положат, понимаешь?
Ступин немного сгустил краски. Он представлял, чем могут кончиться все эти игры. Это ведь был даже не бокс – бои без всяких правил. Да и Ордынского нужно было правильно настроить.
– Положение так серьезно? – сдвинув брови, спросил доктор. – Хм, сочувствую… Надо бы спросить, в чем проблема, но раз ты не хочешь говорить, ладно, твое дело… Положить тебя я, конечно, положу, не вопрос…
– И прямо сейчас гипс наложи, а? – вмешался Ступин. – Чтобы я уже был на больничной койке. Чтобы я уже час назад ногу сломал – можно? Ну, если придут, чтобы я плотно лежал, – гипс, там, растяжки, история болезни – чтобы ни одна сука не подкопалась, это очень важно.
– Да, видно дела и в самом деле плохи, – покрутил головой Ордынский. – Тогда вот что я тебе скажу, Виталя…
– Да! – вспомнил Ступин и стал быстро выгребать из карманов пачки денег. – Это тебе. За хлопоты. Здесь двести штук. Пойдет?
Ордынский так же внимательно наблюдал, как сыплются на стол пачки тысячерублевых купюр, потом встал и привычным жестом сгреб деньги в ящик стола.
– Раз ты считаешь, что твои проблемы столько стоят, то я согласен, конечно, – сказал он и добавил жестко: – Только у меня будет условие. Раз все серьезно, то пусть все будет серьезно на все сто процентов. Это я к тому, что мы все сейчас сделаем – и гипс, и растяжки. Но перелом будет настоящий. Не бойся, у меня есть прекрасное средство для короткого наркоза. Ты ничего не почувствуешь. Зато будет все по-взрослому. Если кто-то захочет поймать нас на дешевке, у него ничего не получится.
