Кирилл Казанцев - Легальная дурь
Ступин слегка напрягся. Он к тому же не был уверен, как на него подействует средство для наркоза, но он был вынужден признать, что Ордынский, в сущности, прав. Придется потерпеть меньшую боль, чтобы не терпеть большую.
– Я на все согласен, – быстро сказал он. – Но тогда начинай поскорее. Мне срочно нужно позвонить. Если я в ближайшие полчаса не позвоню…
– Все сделаем, – уверенно заявил Ордынский и, нажав на своем столе кнопку селектора, распорядился: – Ольга Ефимовна, приготовьте шестую палату, пожалуйста, – у нас поступает пациент, и проверьте, чтобы никто не занял маленькую перевязочную. Она мне сейчас понадобится. И скажите Игорю, чтобы немедленно зашел ко мне!
Потом он поднял спокойные глаза на Ступина и ободряюще усмехнулся.
– Ну и все. Сейчас сделаем из тебя конфетку. Давай только обговорим, при каких обстоятельствах случилась твоя травма…
Ордынский знал свое дело, и совсем скоро Ступин лежал в одиночной палате на вытяжении, залитый в гипс, скованный противовесами и немного одуревший от быстрого наркоза, который оказался все-таки, как и обещал Ордынский, очень действенным. Тем не менее Ступин заставил себя собраться и схватился за телефон, который был уже заботливо приготовлен персоналом и лежал рядом, на тумбочке. Непослушными руками набрал номер Марии. К счастью, у нее хватило терпения ничего не натворить, но надо сказать, терпение это было уже на исходе. Слова, которыми она покрыла Ступина, были оскорбительны до крайней степени и совсем не годились для женских уст. Выдержать эту атаку он смог только благодаря еще не выветрившемуся наркозу. Если бы не это, боксер наверняка бы вспылил и тоже наговорил глупостей. Теперь же он был необычно спокоен, и это спокойствие нравилось даже ему самому.
– Милая, не сердись! – попросил он слабым голосом. – Мне сейчас очень плохо. Я не мог тебе сразу все объяснить, потому что меня везли в операционную. Такая глупость… В общем, у меня сложный перелом ноги… правой…
Вместо сочувствия он получил еще одну порцию словесных помоев.
– Ты законченный идиот! – вопила в трубку Мария. – Ну конечно, чего от тебя ждать, придурок? Одно слово – боксер! В тот момент, когда он действительно нужен, – он, видите ли, ломает ногу! Так он шляется каждый день, и ничего ему не делается!.. Мне плевать, что ты там сломал. Немедленно садись в машину и вези сюда сам знаешь что! Иначе я тебе устрою, урод дебильный!
Она понесла полную околесицу, и Ступину еле удалось остановить ее. Обижаться на бабу не стоило, хоть это и была не простая баба, а дочь мэра. К тому же ему нужно было воплощать в жизнь свой план.
– Послушай, дорогая, – с олимпийским спокойствием втолковывал он. – Как же я могу к тебе приехать, если я лежу в больнице на растяжке? Это абсолютно невозможно. Придется тебе потерпеть.
Лучше бы он этого не говорил. Последовал взрыв такой силы, что Ступину показалось, будто ему оторвало ухо.
– Что?!! – завопила Мария. – Делай что хочешь, но если через полчаса ты не явишься ко мне с товаром…
Ступин был благодарен уже за то, что она употребила нейтральное слово «товар», а не объявила на весь свет, что он должен снабжать ее героином и кокаином. От этой стервы всего можно было ожидать.
– Ничего не получится, дорогая, – твердо сказал Ступин. – У меня просто нет физической возможности. Где ты видела, чтобы люди со сломанными ногами передвигались по городу? Я прикован к постели. И, пожалуйста, будь поаккуратнее… Возьми себя в руки. Не нужно привлекать к нам внимание. Это может плохо кончиться. За это, между прочим, срок дают. Я понимаю, что ты дочь мэра, но кто знает, как может обернуться дело. Ты, надеюсь, не хочешь попасть на нары?
Здесь уже Ступин немного зашел за черту, отделявшую благоразумие от легкомыслия, но иначе не получалось. Мария закусила, что называется, удила. Она и тут отреагировала новым приступом ругани, но постепенно выдохлась и даже скатилась на слезливый жалостливый тон.
– Но что же мне делать? Я реально погибаю! Ты когда еще обещал… Я сижу тут как дура – никого нет, все плохо… Не на улицу же мне идти, не к барыгам, не в подворотне же затариваться…
– А знаешь что? – будто его только что осенило, сказал Ступин. – Позвони прямо этому… Тарантино… Я бы сам позвонил, но мне неудобно. Тебе он не откажет. А мы с ним потом рассчитаемся. Я-то ему за товар бабки уже отдал.
– Куда я ему позвоню? – с досадой воскликнула Мария. – Он, гад, наверное, «симку» сменил. Я уже пробовала.
Таринтино действительно периодически менял «симки» из соображений конспирации, да и из вредности характера тоже – Ступину это было хорошо известно. Но ему был известен и новый номер торговца. По доброте душевной боксер продиктовал его своей любовнице. Потом откинулся на подушки и стал ждать.
Тарантино позвонил минут через семь. Он был зловеще спокоен и деловит. Коротко расспросив о том, что случилось, он сообщил, что сейчас же навестит Ступина в больнице. Это обещание уже не встревожило боксера нисколько – он хорошо подготовился.
Тарантино явился через пятнадцать минут. Испытующе осмотрев подвешенную ногу Ступина, его равнодушное лицо (долголетняя практика боксера приучила Виталия прекрасно управлять лицом), он присел на край кровати и уже довольно сердито спросил:
– Какого черта ты дал мой телефон этой идиотке? Почему она требует от меня того, что должен был дать ты? Что вообще происходит?
– Ты же видишь. Несчастный случай. Кто мог знать? Я уже собирался к ней ехать, а тут на тебе!.. А про тебя вспомнил в первую очередь. Ты же, по сути дела, посадил ее на иглу, разве нет? Ты же был ее основным поставщиком…
– Заткнись! – зло оборвал Тарантино. – Думай, что несешь! Ты, похоже, не ногу, а голову повредил?
– Да здесь спокойно, не бойся! И сам подумай, кто, кроме тебя, может выручить? Кого попало туда не пошлешь. Мэр все-таки… Фигура. Спалится, не дай бог, что тогда делать? А ты свой…
– Заткнись! – снова сказал Тарантино. – Свой! Это ты свой, а я теперь больше сбоку. Не нравится мне эта дура. От нее проблем больше, чем навара. Хотя тут я, конечно, соврал – бабки с нее хорошие трясти можно, но головной боли все равно больше. Она и как женщина так себе…
– А ты что – спал с ней?! – вскинулся на постели Ступин. – Ну и сука! Я об этом не знал!
– Да ладно, не дергайся, это давно было, – примиряюще сказал Тарантино. – Не в моем она вкусе. Ну, переспали пару раз – она, по-моему, и не заметила даже. Да и мне, собственно… Это не считается.
Ступин сделал вид, будто здорово задет за живое. Тарантино смущенно пожал плечами.
– Не бери в голову, чемпион! Такое случается. Мы же мужики. Глупо из-за бабы собачиться. Я бы на твоем месте вообще поменьше обращал на нее внимания. Перебьется.
– Ты ее плохо знаешь, – мотнул головой Ступин. – Если ее не подогреть, она такого может наворочать… Зачем нам лишний шум?
– Ну, шум нам ни к чему, – согласился Тарантино, что-то прикидывая в уме. – Я так и подумал, когда к тебе собирался. Только у меня ничего не осталось – все разошлось. Если согласен – давай передам то, что я тебе скинул. Отвезу лично. Но одно условие – за срочность с тебя еще двадцать пять процентов. Я думаю, это справедливо, ведь не я обломался, а ты…
– Согласен, – буркнул Ступин. – Возьми в тумбочке ключи. Это от кабинета и сейфа. Весь товар там. Сейчас я позвоню в бильярдную – предупрежу, что ты приедешь. Только я тебя прошу – сгоняй сразу в Журавлики, не откладывая. Она же меня сожрет! Папаша еще этот… За двадцать пять процентов можно постараться-то… А может, слушай, скинешь до двадцати? – с надеждой в голосе спросил боксер. – Многовато четверть-то!
– Не-а, не скину, чемпион! – весело сказал Тарантино, забирая из тумбочки ключи. – Накинуть могу. Ввиду сложности и ответственности работы. На горадминистрацию ведь работаю практически. Не хочешь? Ну, тогда присохни! Пошел я. А ты выздоравливай! Можешь сообщить нашей Маше, чтобы ждала да деньги готовила. Бабок мне много понадобится.
– Она в курсе, – заверил Ступин. – У нас с ней все обговорено. Она сразу же рассчитается.
– Ну вот и отлично, – бодрым голосом сказал Тарантино. – В общем, предупреди, чтобы ждала. А я мигом.
Убедившись, что Тарантино убрался окончательно, Ступин сделал три звонка – позвонил в бильярдную Анжеле и предупредил ее о предстоящем визите, потом Марии, обнадежив ее скорым разрешением проблем, и наконец, Парфенову. Испытывая неприятный холодок в груди, он растолковал капитану обстановку, после чего сразу отключил телефон. Но с этой минуты его охватило такое беспокойство, что он вызвал Ордынского.
– Гена, есть у тебя что-нибудь еще для наркоза? – заискивающе спросил он. – Ну, типа, отключиться чтобы. Болит, зараза, аж дух захватывает. Только чтобы за мной присмотрели. А то, знаешь, пойдут сейчас визитеры – цветы, там, апельсины… Ну чтобы никого пока не пускать. Мол, покой требуется.
