Карина Тихонова - Лето длиной в полчаса
Артём вернулся в комнату, взял с дивана брошенный мобильник и набрал номер общего сотового оператора. Корецкий ответил мгновенно, будто держал аппарат в руках.
– Слушаю.
– Добрый вечер, это Артём Ермолин, – начал Артём. От усталости, недосыпания и головной боли комната плыла перед глазами. – Мы с вами разговаривали вчера вечером в больнице.
– Я понял, кто вы. Есть какие-то новости?
Артём вздохнул.
– Новости есть, только, боюсь, не слишком отрадные. Нет-нет, это не касается вашего внука! – сразу добавил он, представив себе жёсткие голубые глаза, провалившиеся в тёмные ямы. – Думаю, что они имеют отношение к покушению на Лену.
– Приезжайте, – велел Корецкий.
Артёма слегка шокировала его манера разговора с посторонним человеком: словно секретарю распоряжения отдаёт. Но он почему-то не смог отказаться.
– Хорошо. Диктуйте адрес.
Через час Артём входил в большую светлую прихожую с высоким потолком. Корецкий выглядел точно так же, как накануне: подтянутый ухоженный мужчина, не позволяющий себе распускаться. Только тени под голубыми глазами стали почти чёрными, а губы сложились в твердую бледную полоску. Артём уловил едва заметный запах какого-то успокоительного: то ли пустырника, то ли корвалола. Генеральша иногда пила корвалол вместо снотворного.
Руки гостю врач снова не подал. Может, он вообще ни с кем не здоровается за руку? Типа негигиенично?
– Прошу. – Корецкий указал на ближайшую открытую дверь.
Артём вошел в комнату, которая, судя по обстановке, исполняла роль кабинета. С потёртого кожаного дивана поднялся ещё один гость Корецкого: плотный седой мужчина с водянистыми светлыми глазами. В отличие от хозяина, он поздоровался с Артёмом за руку, чем сразу вызвал всплеск симпатии.
– Николай.
– Артём.
Взгляд Артёма упал на картину, висевшую над диваном. Он наклонился и внимательно всмотрелся в знакомую сценку. Несомненно, это она, фламандская доска генерала Токмакова.
– Откуда она у вас? – спросил Артём.
– Присядьте, – снова распорядился Корецкий, не отвечая на вопрос, и сел за письменный стол.
Артём начал понимать, что привлекло в нём Лену. Она представляет распространенную породу дам, обожающих твёрдую руку. Артём же относился к породе унылых интеллигентов, не способных повысить голос на женщину, а это качество уважения в глазах бывшей жены не вызывало.
Артём послушно сел на холодную кожаную поверхность.
– Слушаю вас, – произнёс Корецкий.
Артём покосился на соседа.
– Коля в курсе всех событий. Говорите совершенно свободно.
– Меня сегодня снова вызывали на допрос, – начал Артём. – А потом мы поехали на опознание. – Он вспомнил красивое лицо с дырочкой между бровей и свой идиотский смех при виде этой дырочки. Словно красная точка на лбу замужней индианки. Хотя цвет дырочки был грязно-чёрным с намёком на охру по краям. – Лёшу Данча нашли сегодня в подъезде дома на Волгоградском проспекте с дыркой во лбу. Кто-то выстрелил ему прямо в лицо. – Артём посмотрел на Корецкого. – Видимо, человек испытывал к Лёше сильную личную неприязнь. Однако я, по счастью, во время убийства находился в обществе десяти потенциальных свидетелей.
– А что ваш бывший приятель делал в этом подъезде? – спросил Корецкий, проигнорировав саркастический тон, которым были произнесены два последних предложения.
– Понятия не имею. Следователь меня уже спрашивал.
В разговор вмешался Николай:
– У него были знакомые в этом районе?
Об этом следователь тоже спрашивал. Артём, не колеблясь, ответил той же фразой: понятия не имею. Подъезд, в котором обнаружили Лёшку, находится в двух кварталах от «Макдоналдса», где он встречался с Жанной. Однако Артём скорее откусил бы себе язык, чем признался, что следил за бывшим приятелем. Ревность – отличный мотив для убийства, а ему и так неприятностей хватает.
– Странно, что его машины во дворе не было, – продолжал Николай. – Если бы ваш покойный приятель приехал к своему знакомому или к знакомой, то припарковался бы поблизости.
– Может, Лёшка добирался на такси? Выпил или плохо себя чувствовал? – предположил Артём. – Бывают же такие случаи.
– Бывают, – не стал спорить Корецкий. – Только охранник его дома говорит, что он выехал на своей машине ещё позавчера вечером и обратно не возвращался. Где он провёл это время? Почему он прятался?
– От кого он прятался? – добавил Николай. – И ещё одна маленькая подробность: примерно в то время, когда произошло убийство, из подъезда вышла девушка, которую соседи не опознали. То есть в этом доме она не жила. Разглядеть её не удалось: волосы собраны под бейсболкой, на лице очки-консервы от бровей до губ. Парень, который её видел во дворе, уверен, что девушка хорошенькая. Почему – ответить затрудняется. Говорит, мужская интуиция.
Артём перестал удивляться осведомленности Корецкого и не стал задавать глупых вопросов о месте работы нового знакомого.
– Насколько я понял, Лёшку убили в районе десяти утра, – сказал он, по очереди глядя то на Глеба, то на Николая.
Собеседники одновременно кивнули.
– Довольно оживлённое время. Неужели никто в подъезде не слышал выстрела?
– Тот пистолет, из которого его убили, был с глушителем, – ответил Корецкий. – А тот, который нашли у него в кармане… – Он вдруг осёкся, оглянувшись на Николая.
Тот едва заметно кивнул.
– Из пистолета, который нашли в его кармане, был убит Василий Никоненко и ранена ваша бывшая супруга. – Корецкий сделал паузу и снова посоветовался глазами с Николаем. Получил одобрение и добавил: – Ещё из этого оружия десять лет назад была убита генеральша Токмакова.
Артём утратил дар речи. Сидел, по очереди переводя взгляд с одного мужчины на другого, и думал: «Не может быть!»
«Хватит притворяться, – жёстко велел внутренний голос. – Ты и раньше об этом думал. Вернее, пытался думать, но из-за врождённой трусости никогда не доводил мысль до конца. Попробуй сделать это хотя бы сейчас».
Когда произошло убийство генеральши, Артём был в очередной командировке. Спасли его вовсе не билеты и командировочное удостоверение, а показания множества свидетелей, общавшихся с Артёмом в тот кошмарный вечер. Когда выяснилось, что доказать личное участие Артёма в убийстве генеральши не удастся, следователь сделал всё возможное, чтобы представить его в роли заказчика. Однако собрать доказательства не получилось.
Всё время, пока шло следствие, Артёма мучила одна мысль: как могла Евдокия Львовна, славившаяся своей осторожностью, открыть дверь незнакомому человеку? Да что там незнакомому – генеральша открыла бы не всякому знакомому! Только человеку, которого очень хорошо знала и которому доверяла. Другу дома. Такому, как Лёшка. Его Евдокия Львовна обожала и незаметно, но упорно противопоставляла ненавистному зятю. Артём был уверен: в том, что Ленка изменила ему с Лёшей, заслуга генеральши процентов на пятьдесят. Даром что старая кошёлка уже восемь лет как в могиле лежала.
Ладно, не об этом речь. Во время убийства Лёшка был в Москве, но что из этого следует? То, что он навёл грабителей на хорошую мазу? Тьфу, блин, походишь годик-другой на допросы и начнёшь по фене бо́тать не хуже уголовника.
Мог ли Лёшка на такое пойти – вот в чём вопрос. Покойный не брезговал разными тёмными делишками. Но одно дело пристроить краденый раритет в надёжные руки под хорошие проценты, и совсем другое – убить человека, которого знаешь и который тебе доверяет.
– Голова болит?
Артём оторвался от тягостных размышлений и с удивлением взглянул на Корецкого.
– Вы массируете виски. Обычно так поступают при сильной головной боли.
Артём опустил руки.
– Уже второй день не могу в себя прийти, – сознался он. – Сплошная долбёжка внутри черепа.
– И часто с вами такое происходит?
– Только когда сильно нервничаю.
Корецкий удалился в соседнюю комнату и вернулся со старым допотопным тонометром, который оборачивается вокруг предплечья и накачивается резиновой грушей, похожей на клизму.
Корецкий сел рядом с Артёмом, ловко обмотал его руку тканью на липучках и вставил в уши изогнутые металлические кончики. Когда руку сжало в крепких воздушных тисках, Артём искоса взглянул на сосредоточенное лицо хозяина дома. Умеет мужик себя в руках держать, ничего не скажешь.
Тиски, державшие предплечье, начали слабеть. Корецкий не отрывал глаз от стрелки на круглом приспособлении, похожем на компас. Вытащил из ушей металлические наконечники, снял с руки Артёма ткань на липучке.
– И что? – спросил Артём.
– Ничего хорошего. Сто восемьдесят на сто десять. Между прочим, вам один шаг до гипертонического криза. Лекарства принимали?
Артём кивнул.
– Какие и сколько?
