Искатель,1994 №1 - Дональд Уэстлейк
Нахлынувшая злость вытеснила растерянность и замешательство. «Мы еще посмотрим, кто кого!» — мелькнула задорная мысль, но в глубине души он понимал, что просто хорохорится по привычке.
Горский — осанистый, с величавыми манерами важняк городской прокуратуры. На местах происшествий избегал близко подходить к трупам. А когда на межведомственном совещании Коренев критиковал прокурорских за то, что расчленяют дела о бандитизме на отдельные преступления: разбои, убийства, вымогательства, хранение оружия, — он оборвал: дескать, ваше дело — раскрытия, а с квалификацией мы сами как-нибудь разберемся!
Но был он хваткий и обычно додушивал того, за кого брался. Сейчас он взялся за Лиса. Получит экспертизу, допросит участников выводки, Сихно уже напел, что мог… Видеозапись — главный козырь, останется допросить майора Коренева, предъявить ему обвинение и… А ведь вполне может взять под стражу! За Лиса-то гранату в окно не- бросят, а для карьеры хорошо — разоблачение нарушителей закона в рядах милиции… Накрутят две-три статьи и вкатят лет шесть с учетом хорошей характеристики… И все по закону!
Лис медленно вышел в узкий, заставленный мусорными баками проходной двор.
Через два дня вызвали к руководству. Савушкин и Симаков, холодные и официальные, объявили: на него поступила серьезная жалоба, от должности он отстраняется до результатов проверки, дела пусть передаст Бобовкину. Оружие тоже надо сдать.
Это было начало конца. Медленно переставляя ноги, он вернулся в пока еще свой кабинет. За многие годы он привык чувствовать себя представителем власти, но сейчас ощущал муравьем, которого эта самая власть готовится раздавить.
Он снова стоял у окна, за которым копошились в повседневных делах и заботах более миллиона других муравьев. Он знал все ухищрения, к которым прибегают отдельные особи для того, чтобы затеряться среди себе подобных. Он знал все способы и приемы, разоблачающие эти ухищрения. И он знал, что многие десятки тысяч двуногих муравьев находятся в бегах, и неизвестно, окажется ли их розыск успешным. И еще он вспоминал провонявшие потом, испражнениями и карболкой коридоры следственного изолятора и семьдесят шестую камеру, предназначенную как раз для таких, как он.
Резко зазвонил телефон, и Коренев снял трубку. За треском и плачем слышно было плохо, но он разобрал, что это несчастная проститутка Федотова.
— Его выпустили, выпустили, — выла она в звериной безнадеге. — Люська передала: сказал, что меня закопает… И не найдет никто…
Лис взвесил трубку на ладони.
— Не бойся. Ничего он тебе не сделает. Я обещаю!
Потом набрал номер Горского: сдерживая себя, спокойно поздоровался.
— Вы-то мне и нужны, — строго отозвался важняк. — Завтра в девять ноль-ноль вам надлежит явиться ко мне для допроса.
— А почему освободили Сихно? — по-прежнему сдерживаясь, спросил Коренев.
— По закону. Как раз об этом завтра пойдет речь. Он заявляет, что вы выбили из него самооговор.
— А труп тоже я закопал?! — заорал Лис. — Или труп и есть самооговор?
— Не опаздывайте, — сухо бросил следователь и положил трубку.
Несколько минут Лис в бессмысленной ярости метался по кабинету. Нелепо болталась под мышкой специальная кобура с пластинчатой пружиной, зажимавшая пистолет рукояткой вперед и отпускавшая при рывке, экономя драгоценные секунды. Без оружия Лис чувствовал себя голым.
Если бы он не знал про видеозапись, то завтра в девять пришел бы к Горскому без особых опасений: мало ли поступает на оперов вздорных жалоб! Если бы не позвонила Федотова, он бы все равно пошел, зная, что идет на Голгофу. Но сейчас он понял, что это было бы ошибкой. Ибо если лихой боец-одиночка уйдет с нейтральной полосы, то враг уверует в окончательную победу.
Лис отпер сейф, из секретного отделения извлек ПМ — точно такой, как час назад сдал начальнику. Его нашли в бесхозной сумке в камере хранения, Лис проверил ствол по пулегильзотеке и убедился, что он «чист». Дослав патрон в патронник автоматическим движением, вставил оружие в кобуру. Порывшись в глубине «секретки», нашел несколько паспортов, отобрал два и спрятал во внутренний карман. Знакомых специалистов по документам у него было много. Осмотревшись напоследок, Лис захлопнул за собой дверь.
На следующий день следователь по особо важным делам прокуратуры города Тиходонска Горский не дождался гражданина Коренева и не смог предъявить ему обвинение и постановление об аресте. Без дела остались и три «волкодава» из оперативного отдела Управления МБ, зря просидевшие в приемной.
Еще через несколько дней бесследно исчез гражданин Сихно. Поскольку розыском скрывшихся обвиняемых и лиц, без вести пропавших, занимался один человек — капитан Реутов, розыскные дела на Коренева и Сихно оказались рядом, в одной пачке и вскоре начали покрываться пылью. Шаман получил какую-то испугавшую его информацию, удвоил количество телохранителей и перестал появляться в ресторанах и казино. Бобовкин исполнял обязанности начальника УР недолго — около месяца. Потом его уволили по служебному несоответствию. Говорили, что генерал получил пачку фотографий, запечатлевших майора в весьма компрометирующих ситуациях и с чрезвычайно сомнительными людьми. Кто мог сделать такие снимки и как ухитрился положить их прямо на стол начальнику УВД, осталось загадкой.
Хотя определенные соображения у оперов имелись.
ЖЮЛЬ ВЕРН
МАЯК НА КРАЮ СВЕТА
Вечер был ясный. Солнце опускалось за холмы, скрывавшие горизонт на западе. Напротив — там, где море сливалось с небом, — последние лучи еще отражались в облачках, по и они должны были вскоре погаснуть в долгих сумерках пятьдесят пятой параллели Южного полушария.
Когда от солнечного диска остался только верхний край, на вестовом судне «Санта-Фе» раздался пушечный выстрел и на бизань-гафеле развернулся флаг Аргентинской Республики.
В ту же минуту на маяке, построенном на расстоянии ружейного выстрела от залива Эльгора, где стоял на якоре «Санта-Фе», вспыхнул яркий свет. Два смотрителя маяка, рабочие, собравшиеся на песчаном берегу, и команда на носу корабля приветствовали криками первый огонь, зажженный на далеком острове. Эхо разнесло два других пушечных выстрела. Как полагается на военных судах, флаг корабля был спущен, и на Эстадосе, где встречаются воды Атлантического и Тихого океанов, воцарилось безмолвие.
Рабочие поднялись на борт «Санта-Фе», на острове остались лишь три смотрителя маяка. Один из них стоял на вахте, а двое других разговаривали, неторопливо прогуливаясь вдоль берега.
— Ну что ж, Васкес, — сказал тот, что помоложе, — завтра судно выйдет в море…
— Да, Фелипе, — ответил Васкес, — и я надеюсь, что оно благополучно вернется в порт.
— По-моему, погода не должна испортиться.
