Последнее испытание - Туроу Скотт
– И как часто так случается, доктор Робб, что заказчик клинических испытаний, он же производитель тестируемого препарата, во время клинических испытаний нарушает установленные процедуры?
– Я предполагаю, что это происходит каждый день. Но не все процедуры одинаково важны.
Марта требует исключить вторую фразу реплики из протокола. Сонни поддерживает адвоката защиты. Затем судья, глядя на свидетельницу, говорит:
– Доктор Робб, еще раз прошу вас воздержаться от оценочных заявлений. Ваше дело – выслушивать вопросы, которые вам задают, и отвечать на них. Не принуждайте меня ставить вас в угол.
Доктор Робб в ответ смеется – как и большинство присутствующих в зале суда. Сонни между тем продолжает:
– Мистер Эпплтон, сидящий вон там, очень хороший юрист, и, если он решит, что есть еще какие-то факты, о которых присяжным следует знать, он задаст вам соответствующие вопросы. Но после того, как миссис Стерн закончит со своими вопросами.
– Поняла, – кивает доктор Робб.
Марта стоит в нескольких футах от нее и все еще держит в руках толстый том.
– Возвращаясь к вопросу, который я вам только что задала, доктор Робб. Многие лекарства не были бы одобрены вашим управлением, если бы этому мешали нарушения существующих требований и процедур.
Свидетельница хмурится, обдумывая слова адвоката, а затем говорит:
– Укол.
– Я вовсе не фехтую с вами, доктор.
– Я понимаю. Полагаю, то, что вы говорите, более или менее верно.
– Между прочим, доктор Робб, вам известно, сколько генеральных директоров компаний, которые не сообщили должным образом об имевших место в ходе тестирования серьезных негативных фактах, были подвергнуты суду?
– Я протестую, – говорит Мозес, и Сонни его тут же поддерживает. Тот факт, что кто-то совершил такое же правонарушение, как Пафко, и остался безнаказанным, не снимает вины с подсудимого.
– Но проблема в том, доктор Робб, что, если исходить из ваших сегодняшних показаний, ваше мнение, что вы могли бы не поддержать одобрение «Джи-Ливиа» не связано с тем, получало или не получало УПКМ доклады о нарушении правил и процедур. Это так?
– Вопрос уже задавался, и ответ на него прозвучал, – вставляет Мозес.
– Вопрос был сформулирован несколько иначе, но я думаю, что мы все уловили, в чем суть, миссис Стерн, – заявляет Сонни. – Все что учитывалось при решении вопроса об одобрении «Джи-Ливиа» – это является ли препарат безопасным и эффективным. Пожалуйста, продолжайте.
Как это часто бывает в ходе судебных процессов, на которых в качестве обвиняемых выступают «белые воротнички», Стерны пытаются построить защиту в соответствии со старой шуткой о человеке, который предстал перед судом из-за того, что его пес укусил соседа. На суде хозяин собаки выдвинул три аргумента в свою защиту: 1. Я всегда вожу своего пса на поводке, поэтому он не мог укусить соседа. 2. Мой пес очень стар, и у него нет зубов. Поэтому он не мог укусить соседа. 3. У меня нет никакого пса.
Стерн надеется, что к концу процесса вещественные доказательства и показания свидетелей позволят защите утверждать, что Кирил вовсе не просил Венди Хох вносить коррективы в базу данных. Однако, если присяжные придут к иному выводу, Стерны хотят в качестве запасного варианта иметь возможность сказать, что корректировка данных не имела никакого значения, потому что она не была «существенным» фактором с точки зрения закона и существующих инструкций. И Марта методично продвигается к этой цели, стараясь заставить доктора Робб признать, что ни искажение данных само по себе, ни нарушение установленных процедур и правил не имеют решающего значения при решении вопроса о том, отвечает ли «Джи-Ливиа» стандартам УКПМ.
– Поговорим о таких понятиях, как «безопасный» и «эффективный». Скажите, какой смысл УКПМ вкладывает в словосочетание «безопасный препарат»? – интересуется Марта.
– Видите ли, мы одобряем тот или иной препарат, если понимаем, что его положительное воздействие на целевую категорию пациентов перевешивает побочные эффекты и потенциальные риски его применения.
– То есть даже если лекарство убьет какую-то часть больных, оно все равно может быть признано достаточно безопасным для того, чтобы УКПМ его одобрило?
– Теоретически да.
– И фактически тоже, не так ли? Ваше управление и сотрудничающие с вами организации частенько одобряют тот или иной продукт или лекарство и выпускают его на рынок, несмотря на большую вероятность того, что кто-то из-за этого погибнет, разве не так?
Марта отнюдь не случайно употребляет выражение «большая вероятность», присутствующее в тексте статута об убийствах.
– Такой подход позволяет спасти жизни многим людям. Да, это так.
– А теперь скажите, доктор Робб, когда вы готовились к даче свидетельских показаний, вам позволили прочитать расшифровку показаний доктора Бруно Капеча, которые он представил суду по этому делу?
Мозес заявляет протест по поводу слова «позволили». Существующее правило, запрещающее свидетелям знакомиться с показаниями других свидетелей, данными в суде, не распространяется на экспертов. Сонни просит Марту переформулировать вопрос. В итоге доктор Робб заявляет, что не знает, о чем Капеч сообщил присяжным.
– Вам известна профессиональная репутация доктора Капеча как квалифицированного онколога-эпидемиолога?
– Безусловно.
– Он авторитетный специалист в своей сфере?
– Несомненно.
– Что ж, в порядке обсуждения того, что вы только что сказали, я вам сейчас покажу часть расшифровки показаний доктора Капеча. Вам хорошо видно?
Через какое-то время на мониторе появляются две страницы текста, отпечатанного на машинке или набранного на клавиатуре компьютера.
– Доктор Капеч сообщил всем нам, что от двадцати пяти до тридцати процентов пациентов, которым диагностирован немелкоклеточный рак легких второй стадии, умирают меньше чем через четырнадцать месяцев.
– Понятно, – откликается доктор Робб.
– А теперь, – продолжает Марта, – я хочу вернуться к вещдоку гособвинения, поименованному «компьютер Пафко А». Я говорю о базе данных клинических испытаний «Джи-Ливиа» в том виде, в котором она существовала на 15 сентября 2016 года, то есть через семнадцать месяцев после начала тестирования.
Пинки в это время снова выводит на монитор тот самый скриншот.
– Мы почти не говорили о другой части клинических испытаний, то есть о пациентах, которые проходили химиотерапию, – продолжает Марта. – Это стандартная процедура лечения, с результатами которой предполагалось сравнить результаты применения «Джи-Ливиа». Вы помните, какой процент смертей был зафиксирован среди этой, второй части больных?
Мозес пытается заявить протест на том основании, что обсуждение подробностей, касающихся второй половины целевой группы пациентов, не имеет отношения к делу, но Сонни его отклоняет. Судебная процедура предусматривает, что, если присяжные узнали содержание части какого-либо документа, они также имеют право знать, о чем еще в нем говорится.
– У меня имелась информация об этом. Если память мне не изменяет, эффективность лечения с помощью «Джи-Ливиа» была значительно более высокой. Кажется, смертность у второй части пациентов превышала двадцать процентов.
– Давайте не будем гадать, – говорит Марта. На экране монитора появляется вторая часть базы данных клинических испытаний. Из нее следует, что через те же семнадцать месяцев после начала клинических испытаний из сорока девяти больных, которых лечили с помощью химиотерапии, умерли более двадцати пяти процентов. Восемь пациентов прекратили свое участие в эксперименте, что, по словам доктора Робб, считается обычным делом.
– А теперь сопоставим все эти данные, – подытоживает Марта. – Скриншот с компьютера А доктора Пафко показывает, что в процессе лечения препаратом «Джи-Ливиа» шесть процентов пациентов умерло из-за внезапно возникших осложнений, верно?
– Да.
– И лишь пять процентов больных умерло по причинам, которые так или иначе были напрямую связаны с их основным заболеванием – раком.
