Таинственный гость - Проуз Нита
Мы прибываем в поместье точно вовремя. Незримый привратник провел нас через ворота. Теперь мы с бабушкой стоим на тропинке, и меня вдруг охватывает сомнение. Что, если я не смогу это сделать? Что, если это неправильно? Что, если я совершу ужасную ошибку? Нет. Никаких сомнений. Мы должны спастись от монстра. Бежать от волка.
Я ни о чем не сказала бабушке и не буду, но мои ноги словно приросли к земле, хотя мы еще не дошли до входной двери. Бабушка кладет теплую руку мне на плечо. Лишь тогда мои ноги расслабляются и оживают. Вместе с бабушкой мы проходим оставшуюся часть тропы к поместью Гримторпов.
Розы, окружающие нас, уже отцвели, все до одной, цветки увяли, головки склонились и засохли. По дорожке гуляет Дженкинс, сметая хрусткие опавшие лепестки в кучу, которую сгребает в тачку. В воздухе витает новый запах, сладкий запах увядания.
– Доброе утро, Флора, – говорит Дженкинс, когда мы проходим мимо. – Как чувствуете себя вы и Крошка-клещ в этот прекрасный день?
– Полагаю, довольно сносно, Дженкинс, – отвечает бабушка.
– Кончился сезон роз, – продолжает он, – но всегда будет следующий, в новом году.
– Вот и причина ждать этот год.
– Нам всем нужны причины, не так ли?
Бабушка кивает:
– Истинно так.
Мы следуем дальше и доходим до входной двери. Я хватаюсь за латунную львиную челюсть и трижды стучу. Массивная дверь распахивается, миссис Гримторп впускает нас. Мы с бабушкой снимаем обувь, вытираем, как обычно, и складываем ее в задней части холла, в темном уголке для прислуги.
Миссис Гримторп пускается командовать без промедления:
– Сегодня день стирки и сушки, Флора. Поднимись наверх и собери белье. Поторопись, сегодня много дел.
Бабушка слегка вздрагивает. Раньше я подобного не замечала, но теперь заметила.
– Как только соберешь все грязное белье, отнеси его вниз, в подвал. Оставайся там, следите за машинами. Стиралка снова капризничает. И будь осторожна с отбеливателем, в прошлый раз ты истратила его так много, что прожгла дыру в одной из рубашек мистера Гримторпа.
– На ней было пятно, мэм, – отвечает бабушка. – Я пыталась удалить загрязнение.
– И решила, что лучший выход – выжечь его насквозь? – спрашивает миссис Гримторп. – Не очень-то похоже на опытную горничную.
– Да, мэм, – кивает бабушка.
– Дитя, ты можешь почитать наверху в библиотеке, – говорит миссис Гримторп. – Серебро можно отполировать и днем.
– Ничего, если я почитаю в гостиной? – спрашиваю я. – Только сегодня?
Лоб миссис Гримторп морщится, но она говорит:
– Пожалуй, при условии, что ты сядешь на стул и ни к чему больше не притронешься. Никакой чистки и полировки, ты поняла? Держи свои лапки подальше от сокровищ мистера Гримторпа.
– Да, мэм, – киваю я.
– Все, иди.
Бабушка пожимает мою руку, а затем следует за миссис Гримторп через главный коридор в заднюю часть поместья. На мгновение я хватаюсь за перила, чтобы успокоиться, прежде чем взойти по парадной лестнице за книгой.
Скрипы и стоны половиц сегодня звучат иначе – как предупреждение. Не делай этого. Не ходи наверх. Я добираюсь до первой лестничной площадки и смотрю в окно. А вон и она, личный секретарь мистера Гримторпа, в синем платке и синих перчатках. Как и обычно, она выбирает боковую дверь поместья. Это заставляет меня задуматься: не приходится ли и ей отбиваться от монстра?
Я поднимаюсь на следующий лестничный пролет, сворачиваю в дамасский коридор и еле-еле бреду в сторону библиотеки. Останавливаюсь на пороге, заглядывая внутрь: сквозь щель под потайной дверцей шкафа пробивается свет. Он заливает пол. Я слышу шарканье тапочек мистера Гримторпа с той стороны.
Прокравшись в библиотеку, я беру «Большие надежды» и ухожу так же тихо, как и пришла.
Я спускаюсь по парадной лестнице и миную французские двери гостиной, сажусь на стул королевско-синего цвета с высокой спинкой и принимаюсь тихонько читать.
Клац-клац-клац-клац-клац.
Звук слышится, едва я заканчиваю главу. Знакомый ритм, этот фоновый цокот исходит от секретаря мистера Гримторпа, печатающей в своем секретном логове в глубине поместья.
Я жду, делая вид, что читаю книгу, пока не вижу бабушку: она проходит мимо открытых французских дверей, улыбается мне и продолжает свой путь. Я слушаю, как она поднимается по скрипучей парадной лестнице. Через несколько минут бабушка возвращается вниз с двумя большими мешками белья на спине и на мгновение останавливается в дверях гостиной.
– Все хорошо? – спрашивает она.
– Все хорошо, – отвечаю я. – А у тебя?
– Прекрасно, – отвечает она. – Ведь настал новый день.
Свою тяжелую ношу бабушка тащит по коридору в сторону кухни. Я слышу, как миссис Гримторп выкрикивает указания, точно режет своим бритвенно-острым языком.
Слышу, как открывается дверь подвала, и – бам! бам! бам! Это бабушка сталкивает тяжелые тюки белья по ступеням.
– Ради всего святого, ты хоть на что-то годна?! – ругается миссис Гримторп. – Так сложно отнести белье вниз на руках? – Ее упрек разносится по всему дому.
Ответ бабушки – такой же, как и всегда:
– Да, мэм. Да, мэм.
Несколько секунд спустя миссис Гримторп вышагивает по коридору в сторону гостиной. Она появляется в открытых французских дверях и смотрит на меня знакомым презрительным взглядом.
– Я на улицу, проинструктирую Дженкинса насчет того, как правильно избавляться от засохших роз. Когда розы заражены фитофторозом и ты смешиваешь их с компостом, болезнь заражает весь сад, о чем Дженкинс явно не знает. Видать, прислуга совсем никудышная пошла.
– Да, мэм, – говорю я.
– Я ненадолго. И помни, – указывает она на меня костлявым пальцем, – ни к чему не прикасаться.
Я киваю, и она разворачивается на каблуках, направляясь к входной двери.
Я сижу на месте, пока не услышу, как за ней закрывается входная дверь. Тогда я захлопываю книгу и кладу ее на приставной столик.
Пора.
Встав у каминной полки, я рассматриваю блестящую работу Фаберже. Яйцо так же прекрасно, как в первый день, когда я его увидела, оно изящное и чарующее, инкрустированное рядами сверкающих драгоценностей, а покоится оно на богато украшенном постаменте из тончайшего, чистейшего золота.
Я знаю: как только я совершу задуманное, произойдет новый разлом во времени, порождая очередные «до» и «после». Но меня это не останавливает. Меня ничто не остановит.
Я протягиваю руку и хватаю яйцо Фаберже. Оно приятно отягчает руки. Я спешу обратно на стул и открываю «Большие надежды», пряча сокровище на коленях за книгой – и в тот же момент я слышу, как миссис Гримторп возвращается через парадную дверь.
– Флора! – визжит миссис Гримторп своим пронзительным голосом.
С выполнения мной первого пункта плана прошли часы. Я в подвале поместья Гримторп, спустилась вниз, чтобы воспользоваться уборной. Сегодня бабушка здесь, и мне не нужно бросать вызов паукам в одиночку.
– Флора! – снова вскрикивает миссис Гримторп еще более пронзительно.
Это может означать только одно: она нашла его.
Я быстро вытираю руки и покидаю их жуткую уборную.
Бабушку, складывающую одну из белоснежных рубашек мистера Гримторпа, второй вопль ведьмы-банши заставляет замереть.
– Флора Грей! Ты меня слышишь?! Сию же минуту на кухню! И приведи свою поганую внучку!
Бабушка смотрит на меня, вопросительно пожимает плечами.
Я пожимаю ими в ответ, ни слова не говоря.
Бабушка поднимается по сырой подвальной лестнице, я следую за ней и выхожу на кухню, где стоит миссис Гримторп. Она пыхтит, ее красное лицо пылает, ее зрачки – точно яростно проколотые дырочки.
– Идем, – говорит она.
Это не приглашение, а приказ; она ведет нас к кладовой серебра, а мы следуем за ней.
Всю начищенную накануне посуду я оставила аккуратно разложенной на столе. Стол весь сервирован серебром, готовый к изысканному банкету, который никогда не состоится. Я трудилась целыми днями, чтобы каждая полка за спиной миссис Гримторп мерцала и блестела, чтобы каждое серебряное блюдо, или набор столовых приборов, или поднос были отполированы до блеска. Мне осталось всего лишь почистить тусклое серебро с последней полки. Жаль, что я не сумею довести работу до конца. Но лучше уж так. Мне все равно. Мне теперь все равно.
