Таинственный гость - Проуз Нита
– Шерил, – начинаю я, принуждая губы расплыться в фальшивой улыбке, – как приятно видеть тебя этим утром, да еще и опоздавшую всего на четверть часа. Я пришла сообщить, что в баре наверху бесплатно раздают апельсиновый сок и маффины.
Ее ноги, почти не отрываясь от пола, шаркают, пока она не оказывается прямо передо мной.
– Анджела сказала, ты любишь халявную еду, – добавляю я.
– Правда? – Она упирается рукой в свое бедро.
– Правда.
На самом деле все было не так: когда я попросила у мистера Престона и Анджелы совета, как мне убедить эту ленивую, мерзкую, вороватую и никчемную Шерил присоединиться в «Сошиале», Анджела замыслила капкан: «Да скажи ей, что здесь халявная еда. Она тут же клюнет».
Шерил смотрит на меня, затем пожимает плечами:
– Люблю маффины. Все лучше, чем работать.
И вот так я поднимаюсь по лестнице, болтая о погоде со своей главной соперницей и заклятым врагом. Я улыбаюсь, очень сильно улыбаюсь и веду ее через великолепное лобби к «Сошиалу», где мистер Престон доедает маффин с шоколадной крошкой, взятый с огромного блюда на главной стойке. На стуле рядом неподвижно сидит Лили.
– О, здравствуйте, Шерил, – приветствует ее мистер Престон. – Мы очень рады, что вы присоединитесь к нам. Не окажете ли честь?
Шерил плюхается на стул, который уступил ей мистер Престон, буркает спасибо, берет себе булочку и щелкает пальцами, требуя у Лили стакан апельсинового сока. Лили наливает и без единого слова протягивает ей стакан.
– Уф, как приятно передохнуть, – произносит Шерил.
– Ты только что заступила на смену и уже утомилась? – удивляюсь я.
В этот момент Анджела подталкивает ко мне блюдо с кексами и любезно предлагает занять рот.
– Эй, если войдет Сноу и увидит, что все бездельничают, то идея была ваша, а не моя, – говорит Шерил.
– Конечно! – отвечает Анджела. – Мы бы не стали сваливать наши косяки на вас. За кого вы нас держите?
Шерил вгрызается в маффин и начинает его жевать. Ее глаза-бусинки исследуют наши лица, но она не находит того, что ищет.
– Ладно, все это слишком странно, – произносит она. – Чего вам надо? Что здесь на самом деле происходит?
Мистер Престон откашливается:
– Раз уж вы спросили… дело в том, что мы хотели бы с вами кое-что обсудить.
Анджела пользуется моментом и достает ноутбук с открытым на нем сайтом КнижныйГриф. ком.
– А погодка-то сегодня какая! – поет Анджела. – Хотя и чуточку мрачная, не так ли, Шерил?
Шерил смотрит на экран и говорит:
– Я не имею к этому отношения. Ни малейшего.
– Они знают правду, Шерил, – шепчет Лили. – Я только что сказала им.
– Маленькая сволочь! – оборачивается к ней Шерил. – Мне только что выплатили тридцать тысяч в ломбарде за редкое издание. И я бы поделилась с тобой, Лили. Как ты могла так сглупить?
– Я уже говорила вам раньше, – тихим, как движение ножа, голосом произносит Лили, – что мне не нужны ваши грязные деньги. Мне нужна только работа.
Шерил переводит глаза-бусинки с Лили на Анджелу, затем на мистера Престона и наконец останавливает их на мне.
– Постойте, – произносит она, – мы ведь еще можем договориться, правда же? Поделим доход от моих продаж на четыре части, но вы все будете помалкивать. Ладно? Просто держите язык за зубами, и мы все станем очень богатыми.
Если бы я и хотела сейчас придержать чей-то язык, то только Шерил – перед тем, как я вырву его у нее из пасти.
– Думаю, я услышал достаточно, – вздыхает мистер Престон. – Согласны?
Анджела кивает, и я тоже.
– Я определенно услышала достаточно, – добавляет уже не шепотом Лили.
Слыша этот ее голос, похожий на горн, я переполняюсь гордостью за нее.
– Молли, не могла бы ты пригласить сюда мистера Сноу? – говорит мистер Престон.
– Отчего бы и не пригласить? Напротив, приглашу с удовольствием.
Я делаю книксен, глядя на Шерил, кланяюсь ей ниже, чем когда-либо и кому-либо, ведь это последняя любезность, которую ей окажут в обозримом будущем.
Глава 21
Ранее
Бывают в жизни моменты, после которых все так кардинально меняется, что они разрывают ткань времени четко на «до» и «после». Как в тот день, когда умерла бабушка. Но это было для меня не в первый раз.
Впервые я ощутила это, когда увидела, что мистер Гримторп сделал с бабушкой в гостиной. Став свидетелем этого эпизода, окончательно я поняла произошедшее уже много позже, но все же оно за мгновение превратило меня из ребенка во взрослую.
Полагаю, мне следовало с самого начала понять: мистер Гримторп – чудовище. Еще до непосредственной моей встречи с ним мои инстинкты кричали: что-то не так. Но здесь, как и во многих других случаях, мне не удавалось до конца поверить в то, что творилось прямо передо мной. Тогда я еще не могла собрать пазл воедино, как могу сейчас, оглядываясь назад.
Теперь я знаю, почему в иные дни бабушке было так тяжело, что она, распахивая шторы в моей комнате, забывала сказать: «Проснись и пой!» И завтрак готовила, забывая напевать свою веселую песню, – просто она боялась идти на работу, боялась, что мистер Гримторп применит к ней силу. Я помню, как иногда вечерами она сидела напротив меня за ужином с тусклыми глазами, вилкой катала еду по тарелке, но почти ничего не ела, и мысли ее были явно в другом месте.
Она крепилась – моя бабушка всегда крепилась, – искала во всем светлую сторону, помня о хорошем, и убедила себя, что Гримторп стал другим человеком и теперь, протрезвев, он больше не нападет на нее. В этом была вся моя бабушка. Ей бесконечно долго удавалось зажигать надежду во тьме. Почти всегда. Она, конечно, убедила меня, что в нашем замкнутом мирке все хорошо и нас ждет невероятно светлое будущее. Все, что она делала, было ради того, чтобы я не просто выжила, но процветала. Только теперь я понимаю, как сильно она страдала в темноте, пока несла это бремя в одиночку.
Снова я вспоминаю себя ребенком. Мы с бабушкой сидим за нашим старым кухонным столом и завтракаем – это следующий день после того, как мистер Гримторп прямо на моих глазах обернулся хищным волком. Я, как всегда, сижу на неказистом стуле и болтаю ногами под столом, но целый мир для меня уже не будет прежним. По крайней мере, это я понимаю. Обычно по утрам я забрасываю бабушку шквалом детских вопросов, озадачиваю ее экзистенциальными темами или предлагаю сыграть во «Что бы ты выбрал?». Но сегодня не такой день.
Я с трудом заталкиваю в рот овсянку, но едва бабушка говорит мне, что пора ехать в поместье Гримторпов, я не двигаюсь с места. Я просто не могу.
– Это неправильно. – Это первое упоминание о том, что я увидела в той гостиной. – Бабушка, ты не можешь вернуться туда. – Я делаю паузу. Я не знаю, как сказать то, что хочется сказать, так как у меня не найдется слов, чтобы описать увиденное.
– Молли, настал новый день! – Бабушка вскакивает со стула так быстро, что тот с грохотом ударяется об пол. – Солнце светит, птички щебечут! – Она, не глядя на меня, относит наши едва тронутые тарелки к раковине. Ее руки сжимают край кухонной тумбы. – Поехали. Нам пора.
Повернувшись лицом ко мне, бабушка улыбается, и – клянусь вам! – эта улыбка искренняя. Она выудила ее из какого-то глубокого внутреннего источника и теперь предлагает мне, как букет свежих роз. На бабушкином лице написана смелость, потому что… а какой у нее выбор?
Этот риторический вопрос не давал мне уснуть прошлой ночью. Я лежала без сна в постели, натянув до шеи бабушкино одеяло со звездным узором. Я смотрела в темноту и обдумывала наши варианты. И в моей голове возник план. Я внезапно все поняла и решила, что делать.
Однажды бабушка сказала мне: в жизни порой приходится поступать неправильно, чтобы все исправить. Мне ее слова не забылись, они стали моим жизненным девизом.
И вот, болтая ногами под столом, я приняла решение.
Настал новый день. Солнце светит. Птицы щебечут. У меня есть план, и ничто не помешает мне его исполнить. Ничто и никто.
