Горничная для принца (СИ) - Бочка Наталья

Горничная для принца

Бочка Наталья

1

— Если бы ты знал друг мой, как я устал. Вечные дороги. Пыль. Я не моюсь днями, неделями. У меня под накидкой такой смрад…

— Увольте Бернар. У меня смрад не меньший. Надеюсь, в этой таверне нам предложат хорошую травяную баню. Хочется влезть в бочку, окиснуть. Сколько ещё нам бродить по королевству?

— Если бы я знал, то непременно ответил бы, дорогой Ози. Но это загадка для меня, так же как и для тебя.

Дворы. Таверны. Деревушки. Дороги.

День за днём двое мужчин старый и молодой, прочёсывают королевство в поисках особой находки.

Эти находки редки, а сейчас даже очень. Но мужчины не останавливаются вот уже несколько лет, с самого того момента, когда совершеннолетие принца поставило всё королевство под большую угрозу.

***

В таверну вошли двое мужчин похожих на благородных господ.

И хоть я не сильно разбираюсь во всех этих рангах, судя по одежде, это люди достаточно богатые. А когда я выглянула в окно и увидела, на какой карете они приехали, догадки мои подтвердились.

На таких каретах разъезжают только важные люди.

Грязное стекло не давало рассмотреть полностью всё великолепие кареты и тем более лошадей. Краешком замызганного фартука, я попыталась протереть мутное от грязи стекло.

— Сая! Где тебя носит, непутёвая девка! Сколько можно звать!

Я бесшумно выскользнула из-под шторки и сразу встала перед хозяйкой.

Лицо её напоминает лицо маленькой хищной птицы. Круглые, злые глазки, нос немного крючковатый. Тонкие губы сжаты ровной полоской, никогда не улыбающегося человека. Фигура её вполне стройная и миниатюрная. Жанетта могла быть вполне привлекательной женщиной, если бы в ней было хоть немного доброты. И так как лицо её чаще всего искажено строгой гримасой, то привлекательной её назвать трудно.

Жанетта кинула на меня всего один брезгливый взгляд, развернулась и пошла за стойку.

По дороге она выкрикивала:

— Это невыносимо! Я, по-твоему, должна лично обслуживать этих господ? Немедленно неси ужин!

— Уже иду, госпожа, — ответила я и быстро пошла на кухню.

Там управляется маленький, толстый повар Сандро и его поварята.

Сандро постоянно меня цепляет:

— Нагнала тебя хозяйка, нечего мечтать у окна. Давай, пошевелись. Вон, поросёнок стынет.

— Это тебя не касается, — огрызнулась я.

Его я не боюсь, так как хозяйку.

— Не надейся, на такую замухрышку как ты, всё равно никто не глянет, и замуж не позовёт. Если только хозяйкин сынок, он давно за тобой присматривает. Я заметил.

— Не болтай Сандро, типун тебе на язык. Чтобы я с хозяйкиным сыном дело имела. Он хуже жабы. Лучше жабу поцелую.

— А-ха-ха! Если бы ты его хоть раз нормально поцеловала, он обязательно заставил бы мамку, чтобы женила его на тебе.

Я подхватила поросёнка и уже хотела выйти, когда Сандро добавил:

— Вы оба друг друга стоите, одинаково грязные.

— А я сейчас плюну на поросёнка, и тебя со службы выгонят, — говорю полусерьёзно полушутя.

— Смотри мне, непутёвая, — он погрозил кулаком, а я показала ему язык и вышла из кухни.

И что они все ко мне цепляются, на себя бы смотрели сначала, на свои мерзкие рожи. Этот Сандро сам похож на того поросёнка, которого каждый день для гостей запекает.

Я возмущённо фыркнула и понесла поросёнка господам.

Подошла к столу, аккуратно поставила.

— Прошу отведать нашего кушанья, — проговорила я вежливо.

Один из господ, тот, что почти старик, с седыми кудрявыми волосами, пробежал быстрым взглядом по моему лицу и спрашивает:

— Как зовут тебя, милая?

— Саяна, — отвечаю удивлённо.

Никто и никогда не называл меня милой. Я уже много лет служу в этой таверне и слышала только крики хозяйки, да недовольство заезжих господ.

Некоторые всё же бывали вежливы, но никто никогда — милой меня не назвал.

И тут такое.

— Саяна, это имя я запомню, — сказал старик, повернулся к другому господину совсем молодому и немного взъерошенному, и проговорил, — пожалуй, сегодня заночуем в этом месте.

Тот поморщился, тоже глянул в моё лицо, но увидел понятно что — грязные щёки и нос. Я всегда чумазая.

Хозяйка разрешает умыться только утром, всё остальное время, мне не до умывания. Потому что работы у меня больше чем у остальных. Да и есть ещё одна причина, почему не стремлюсь слишком уж намывать своё лицо и часто расчесывать волосы.

Но я не жалуюсь, привыкла. Другого дома нет и как видно, уже не будет. Единственное чем смогу облегчить себе жизнь, как я уже догадываюсь, это выти замуж за хозяйского сына.

И хоть мысль эта противна с самого того момента как я хозяйского сына узнала, но всё-таки это могло означать, что по крайней мере, я не буду выполнять всю черную и грязную работу в таверне, и вообще во всем доме.

Каждый тяжелый день понимаю, совсем скоро не выдержу и соглашусь на его предложение. Просто, чтобы отдохнуть.

Сын хозяйки, ненавистный Марк, сказал однажды — всё равно ты выйдешь за меня замуж. Чувствую, так оно и будет. Я устала от тяжелой работы. Очень устала.

Бежать мне некуда. Страшно представить, что там за границей двора. Степь бескрайняя и губительная. Выйти за ворота, значит обречь себя на страшную погибель. Смерть от жажды и голода.

Так что выбор у меня небольшой. Работать в таверне всю оставшуюся жизнь. Видно на роду так и написано.

Богатые господа отобедали и хозяйка Жанетта повела показывать им комнаты.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍2

Много лет назад, Жанетта была молодой и счастливой женой хозяина таверны. Характер ещё не испортился и она была вполне приятной молодой женщиной.

Однажды, в ворота таверны постучали цыгане. Две полуразрушенные кибитки с голодными людьми стояли за воротами и вызвали в сердце молодой женщины только жалость. Но муж Жанетты Дорг не был человеком жалостливым и всё что он хотел в жизни это зарабатывать деньги. Больше ничего.

— Убирайтесь бродяги! — крикнул он, — не то я спущу на вас злых собак!

С кибитки спрыгнула старая, худая цыганка, подошла к воротам очень близко заглянула во двор и потом презрительно глянула на Дорга.

— Да мы в такую дыру и не пойдём.

— Вот и убирайтесь! — крикнул он грозно и отшатнулся от вонючей старухи.

— Мы-то уйдем, не беспокойся, — тряхнула старая рукой перед носом хозяина таверны, — вот только разживёмся припасами и сразу уйдем.

Хитрая старуха явно что-то задумала.

— Нет тут для вас никаких припасов! — кричит Дорг, — убирайтесь сказал! Гадкие отродья!

Но старуха не обиделась и криво улыбнулась:

— Нам немного надо, мешок муки и пара уток и мы уйдём, не доставим беспокойства вашему дому.

— Ты старая верно из ума выжила? Где я тебе мешок муки достану? Сами перебиваемся, — жадность Дорга известна во всей округе. Он за краюху хлеба удавится.

— Ну, ну, не кричи, — усмехается старуха. — Я ведь не за так, я обменяться хочу. Всё по-честному.

— На что ты можешь обменяться, старая карга? — вступила Жанетта, а она во всем поддерживала мужа и была такой же жадной, как и он, если не жаднее.

— Или ты хочешь предложить нам свои старые затасканные юбки, так у меня собаки на лучших дерюгах спят. А-ха-ха! — засмеялся своей шутке Дорг.

Старуха прищурилась и ответила спокойно:

— Я предложу вам вот что, — она пошла к кибитке, покопалась там и достала сверток.

Аккуратно взяла и поднесла к Доргу. Окинула грязную холстину и на белый свет показалось маленькое личико младенца.

— Что это? — отшатнулся Догр, — детей воруешь старая, а потом обмен предлагаешь? — ещё более сурово проговорил он.

— Это ребёнок моего троюродного брата. Он умер и приказал отдать девочку хорошим людям. С нами она помрёт. Вот я и предлагаю вам. Вы, я вижу — люди хорошие, — цыганка криво усмехнулась.

Жанетта тем временем жадно вцепилась взглядом в лицо ребёнка.