Джейн Остен расследует убийство - Джессика Булл
На протяжении этого единственного танца мир Джейн легок, ярок и наполнен искрами. Внутри у нее все трепещет от удовольствия, когда Том берет ее за руку и кружит в пируэте. Он наклоняется так близко, что его горячее дыхание щекочет ей шею.
– Жаль, что здесь нет оранжереи.
– На что это вы, мистер Лефрой, намекаете? – Джейн заливается краской при воспоминании об их безрассудном флирте на балу у Харкортов. В присутствии всех Том имел наглость спросить, не зябко ли ей, и сравнил ее с «оранжерейным цветком, оставленным на холоде». Внутри нее вспыхнула искра, когда он сопроводил свой комментарий едва заметным подмигиванием. Вот откуда Джейн знала, что он будет ждать ее в оранжерее. Том – единственный известный ей мужчина, способный угнаться за ее живым умом.
– Я хочу сказать, что отдал бы все, чтобы остаться с тобой наедине прямо сейчас, – бормочет он. Джейн не может оторвать глаз от его мягких губ. – Встретимся завтра? Перед церковью твоего отца в полдень?
Джейн кивает, чувствуя, как учащается ее пульс. Завтра Новый год. Что может быть более подходящим для согласования деталей новой жизни? Если б не туго намотанная золотая лента, сердце Джейн вырвалось бы из груди.
Музыка смолкла. Джейн и Том отрываются друг от друга на секунду позже, чем другие пары. Они улыбаются друг другу, аплодируя музыкантам.
Том берет девушку за руку и ведет к столу с закусками. Джейн останавливается на краю толпы, вне поля зрения мистера Тоука. Сэр Джон протискивается мимо, неся два бокала с пуншем. На нем нет кольца, но его пальцы, возможно, слишком распухли. Джейн достает свою записную книжку и ставит крестик рядом с его именем.
Баронет направляется прямиком к своей жене, которая вместе с миссис Риверс сидит на диване рядом с оркестром. Леди Харкорт держит спину прямо, устремив ястребиный взгляд на сына, молча стоящего перед мрачной Софи. Сэр Джон ставит один бокал на подставку рядом с вазой с сухими цветами, достает из кармана жилета маленький стеклянный флакончик и наливает несколько капель в другой бокал.
У Джейн все внутри сжимается, когда сэр Джон протягивает жене приправленный пунш. Скорее всего, леди Харкорт не догадывается, что муж подмешал ей в напиток, как сильно подозревает Джейн, «Черную каплю». Когда Том протягивает Джейн ее пунш, она выпивает его залпом, чтобы унять растущее в желудке беспокойство. Напиток крепкий, но Джейн дает бренди и рому немного осесть у нее на языке. Поблизости слишком много людей, чтобы она могла поделиться с Томом своим наблюдением за тайным поступком сэра Джона.
Вернувшись на танцпол, Джейн врывается в шеренгу танцующих и оказывается плечом к плечу с Софи Риверс. Она поднимается на цыпочки и наклоняется ближе, чтобы прошептать Тому на ухо:
– Можешь оказать мне услугу?
Он откидывается на пятки.
– Смотря какую…
– Мы можем прервать их? – Она кивает в сторону Софи и Джонатана.
Возможность расспросить Джонатана о странном поведении его отца слишком хороша, чтобы ее упускать, а пунш придал Джейн смелости. Она попытается расспросить Джонатана о том, что происходит между его родителями, чтобы лучше понять характер баронета. Небрежное отношение сэра Джона к здоровью жены и его склонность приглашать падших женщин в свой дом, не говоря уже о постели, вызывают у Джейн подозрения относительно того, на что еще он может быть способен. Все равно ей придется отпустить Тома, если она хочет достичь своей цели – осмотреть пальцы всех джентльменов в зале, – так почему бы не начать прямо сейчас?
– Мне не очень нравится услуга, которая отрывает меня от тебя.
Джейн надувает губы.
– Это важно. Я объясню все позже, – добавляет она.
Том фыркает. Но вместо того, чтобы взять Джейн за руку при следующей фигуре танца, он берет мисс Риверс. Джейн цепляется за Джонатана. Тот вздрагивает, затем заметно смягчается, кажется, даже испытывая облегчение от того, что танцует с дочерью своего бывшего школьного учителя, а не со своей невестой.
– Мисс Остен?
– Мистер Харкорт. Простите, что вмешиваюсь, но я не имела удовольствия танцевать с вами с тех пор, как вы вернулись из своего большого турне. – Джейн мило улыбается, когда они стоят лицом к лицу, ожидая своей очереди в танце.
– Да. И мне понравилось ваше выступление на празднике по случаю моего возвращения домой, – отвечает Джонатан, и в его светло-голубых глазах нет и намека на насмешку. Он одет во все черное, за исключением белой рубашки и галстука. Даже его черные как смоль волосы зачесаны назад в косичку и перевязаны черной лентой.
– Спасибо, это очень великодушно. Но я понимаю, что в тот день были продемонстрированы таланты гораздо более прекрасные, чем мои. Скажите, как поживает ваша мама? Она наверняка очень рада видеть вас дома.
– Моя мама? – Джонатан моргает.
– Да. Должно быть, для нее такое утешение, что вы вернулись и собираетесь жениться. Ее нервы стали лучше?
По его бледным губам пробегает легкая усмешка, прежде чем он сжимает их в тонкую линию.
– Моя мама здорова, как всегда, спасибо. Как поживает ваша семья, мисс Остен? Мне было так жаль слышать о Джорджи. Я надеюсь и молюсь, чтобы этот вопрос решился и его как можно скорее освободили.
Джейн колеблется, представляя, как ее брат томится в тюрьме, пока она заискивает перед бомондом. Как странно, что из всех собравшихся только Джонатан вспомнил о Джорджи.
– Спасибо за добрые слова. Моя семья… держится. – Джейн замолкает, подыскивая способ допросить его, не выдавая себя. Она не может напрямую спросить Джонатана, знает ли он, что его отец спит с прислугой, медленно отравляет его мать и, вполне возможно, виновен в убийстве, которое омрачило бал в честь его помолвки. – Вы учились искусству, не так ли? Я помню забавные карикатуры, которые вы рисовали, когда были учеником моего отца.
– Да, учился. – Джонатан протягивает к ней руки. Настала их очередь сделать арку, чтобы другие танцоры могли пройти.
Когда Джейн сжимает его тонкие, как бумага, пальцы, она чувствует в них дрожь. Кажется, что она поддерживает его.
– Напомните мне, куда вы уезжали?
Джонатан сглатывает и ждет, пока пройдет еще одна пара, прежде чем ответить.
– В Брюссель.
Кровь шумит в ушах Джейн. Все вокруг нее расплывается, когда она пристально смотрит на Джонатана.
– В Брюссель?!
Он уезжал в Европу изучать искусство.
Что еще Джонатан там делал? Познакомился с мадам Ренар и зачал ей ребенка?
Его лицо расслаблено, а глаза пусты.
– Учился в Королевской академии. То есть до вторжения французов.
Другие гости пригибаются
