Последняя почка Наполеона - Григорий Александрович Шепелев
– Кто будет отцом ребёнка?
– Ребёнка? – переспросила Света.
– Да, твоего ребёнка. Кто будет его отцом, чёрт тебя возьми?
– Я пока не знаю.
– Как так – не знаешь? Давно пора это выяснить! Ведь тебе – уже двадцать девять. Кандидатуры-то есть?
– Конечно же, есть. Я просто не знаю, на ком из них мне остановить выбор.
Рита зевнула, сделав глоток из чашки.
– Останови свой поганый выбор на мудаке. Или они все мудаки?
– Не все! – воскликнула Света.
– Ну, так вот и выбери мудака.
Света разозлилась.
– Ты бредишь! Или ты можешь обосновать?
– Конечно, могу. Если у тебя родится умный ребёнок, он будет очень несчастен.
– Ну, вот опять! Ты просто решила меня взбесить! Ты это нарочно! А если я вдруг возьму да и разозлюсь, но уже по-взрослому? Ты реально не пожалеешь?
– Да нарисуй уже триколор у себя на жопе и успокойся!
– А в рыло тебе не дать, коза долбанутая?
– Вали на …!
Тут Таня вновь позвонила. Рита схватила телефон так, как будто он через миг должен был взорваться, если не нажать кнопку.
– Да, Танька! Что-нибудь выяснила?
– Конечно, – сказала Танечка. Было слышно, что она едет в машине на большой скорости. Тон ответа заставил Риту вскочить и стиснуть мобильник почти до хруста.
– Что с ней? Она жива?
– Да, она жива. Вот только не знаю, стоит ли радоваться по этому поводу.
– Как не знаешь? Это ведь бред! Танька, что случилось?
– Случилось то, что наша скрипачка – в монастыре.
Рита опять села и поглядела на Свету. Звук вылетал из мобильника далеко, и Света всё слышала. Она молча открыла рот.
– Как – в монастыре? – заорала Рита, – что это значит?
– Вчера она была на прослушивании у Шпивакова. Там за каким-то хреном ещё присутствовал поп. Да поп не простой, а митрополит! Честно говоря, я забыла, как его звать, да и наплевать. Ну, у них, короче, свои какие-то там дела с заслуженными деятелями культуры. После того, как Верка сыграла, митрополит заорал, что в ней сидит бес, и надо его изгнать. Верку повезли к экзорцисту в Троице-Сергиеву Лавру.
– Мать моя женщина! На хера она согласилась?
– Ты меня спрашиваешь? А, впрочем, ответ на этот вопрос вполне очевиден. Верка – человек крайне впечатлительный и доверчивый. Ей засрать мозги – как нечего делать. Но ты послушай, что дальше произошло! Когда экзорцист начал изгонять беса, Верочка не нашла ничего умнее, чем упасть в обморок…
– Твою мать! Зачем она это сделала?
– Это тоже вполне понятно. Ты никогда не имела дела с разгневанным православным батюшкой? Повезло. Короче, из Троицы её повезли в Новодевичий монастырь, объяснив, что случай очень тяжёлый, бес зацепился всеми когтями, и лучше ей побыть с сёстрами пару-тройку денёчков, после чего процедура будет повторена.
– Она сейчас в Новодевичьем?
– Да, да, да! Ты можешь себе такое вообразить?
Рита, вновь вскочив, заметалась между окном и дверью, на поворотах скрипя голыми подошвами по линолеуму. Поскольку были на ней лишь майка и очень узкие трусики, Света, встав, задёрнула на окне занавеску.
– Что делать-то? – вне себя завопила Рита, – как её выцарапать оттудова?
– Да не знаю! Сейчас я очень спешу, надо подменить в дневном "Развороте" кое-кого. Вечером подумаю. Если можешь что-нибудь сделать – сделай.
– Я разнесу этот монастырь! – завизжала Рита. Бросив телефон в мойку, как будто лучшего места для него даже и представить было нельзя, она побежала в ванную. Света, кинувшись вслед за нею, внимательно наблюдала, как она чистит зубы, бормоча что-то невразумительное. Отчётливо прозвучали только лишь матерные ругательства. Сняв затем с себя всё и встав под холодный душ, Рита простонала:
– Какой кошмар! О, какой кошмар!
– Да ничего страшного в этой ситуации нет, – возразила Света, – никто её там насильно держать не будет. Да, ей, конечно, мозги засрали, но ничего, опомнится!
– Неизвестно! – кричала Рита, выпрыгивая из ванны, – они умеют мозги засирать смертельно, необратимо, жидким бетоном! А Верку терять нельзя, она гениальна! Ты со мной едешь?
– Нет! У меня – дела.
– Забей на дела!
Пока Рита одевалась, Света просматривала её стихи, которые были записаны от руки в двух толстых тетрадках. Некоторые из них она помнила, и они ей нравились больше новых. Новые не цепляли её совсем.
– Ритка, а зачем надо писать стихи? – спросила она, отложив тетрадки. Рита натягивала колготки.
– Странный вопрос! Зачем надо срать?
– Чтоб не обосраться.
– Вот ты сама себе и ответила.
– Нет, нет, нет, – строго замотала головой Света, – со мной эта грязная демагогия не прокатывает! Ответила я тебе, а ты ответь мне. Или растолкуй свою фразу. Ты сочиняешь стихи, чтоб не опозориться?
– Совершенно правильно, – подтвердила Рита, напялив самую длинную юбку из всех, что у неё были, – самый страшный позор – бессмысленно прожитая жизнь. Я ведь не умею жопы лизать, как ты! Приходится другим способом зарабатывать себе право гордо смотреть с надгробного памятника.
– Иди ты! – с хохотом взвизгнула бизнес-леди, – с ума сойти! Тебе стало мало славы Наполеона?
Взглянув на Свету с презрением, Рита выбежала в прихожую и надела самые стоптанные ботинки.
– Светка! Ты, как историк, должна бы знать: славы никогда не бывает много, особенно если располагаешь только одной извилиной в голове – как ты, или одной почкой, как я. Поэтому мы бежим сейчас спасать Верку.
– Я не бегу!
– Ещё как бежишь!
Права оказалась Рита.
Глава двадцать первая
В которой грязная демагогия прокатывает, а белые шапки – нет
Света предложила отправиться в Новодевичий на её «Мерседесе», который был припаркован возле подъезда, однако Рита решила, что своим ходом будет быстрее и убедительнее. На улице был ледок.
– Тебя ещё, сука, тут не видали! – ругалась Рита, поскальзываясь на каждом шагу и взмахивая руками, чтоб не упасть. К счастью, до метро «Таганская кольцевая» было каких-нибудь три-четыре сотни шагов.
Доехав за полчаса до "Спортивной" и элегантно вписавшись в маниакальный, по мнению одного художника, пейзаж Лужников, подруги вприпрыжку ринулись к Новодевичьему.
– Ведь мы без платков! – спохватилась Света, на каблуках с трудом поспевая за своей спутницей.
– Да плевать! Ведь мы – незамужние.
– И что дальше?
– Апостол Павел писал, что только замужние бабы должны волосы покрывать! Платок – типа, знак для Ангелов.
– Знак для Ангелов? – изумилась Света.
– Конечно! Что же ещё?
– Ты думаешь, попы знают такие тонкости?
– А кому их знать, как не им?
На сей раз права оказалась Света. Впрочем, не пропустили девушек в монастырь отнюдь не священники, а охранники. Диспут с ними не получился.
– Я разнесу этот монастырь! – повторила Рита, когда её и Свету вытолкали взашей, пригрозив полицией, – что они себе позволяют? Вообще уже охерели!
Света, нежно взирая на купола и стены богоугодного места, над коим с карканьем полоскались в грязном корыте неба стаи ворон, умиротворённо молвила:
– Так нельзя! Давай купим шапки. Нам это будет даже полезно – я, например, замёрзла.
– Замёрзла? – переспросила Рита, как-то растерянно поглядев на свою подругу.
– Да, ещё как! От Москвы-реки идёт холод. Две шапки купим, и
