Мила Бояджиева - Сердце ангела
Прозрачные глаза Криса казались бездонными, мудрыми и любящими, как у летящего Ангела. Виталия почувствовала, как с невероятной скоростью, со звоном в ушах и вырывающимся из груди сердцем проваливается в их головокружительную, притягивающую глубину.
— Поцелуй меня, Крис! — Крепко обняв его плечи, Вита прильнула к губам Флавина и, казалось, потеряла сознание.
Ослабевшая, что-то шепчущая. словно в бреду, она лежала на руках Флавина. На её побледневших щеках таяли снежинки, волосы трепал ветер, полуприкрытые губы дышали часто и горячо. Он простоял так целую вечность в порывах метели и разноцветных отсветах вспыхивающих фейерверков. Крис ничего не слышал и не замечал — он медленно и неотвратимо терял голову. Он отнес Виту на кровать и осторожно раздел её, не отдавая себе отчета в происходящем. Угасающее здравомыслие взвыло сиреной, Крис собрал оставшиеся силы, чтобы убежать, спрятаться от искушения.
Но обнаженная Вита протянула к нему руки…
Все, что произошло потом в заснеженном плавучем домике, стало чудесным сном, распустившим свой сказочный сад за гранью реальности.
Глава 9
— Ты действительно в порядке? — Сидящий за рулем Флавин скользнул коротким взглядом по лицу сидящей рядом Виты.
— Все хорошо, Крис. — Она отвернулась к окну. — Прости…
Метель утихла. Рождественское утро было розовым и нежным. Мягкое зимнее солнце мудро смотрело сквозь серебристую дымку, улыбаясь тому, кто пришел в мир.
Шоссе мягко изгибалось среди искрящихся белизной полей и бархатисто-хвойного, в синих тенях, ельника. Мимо проносились заснеженные по самые крыши деревеньки с пушистыми хвостами дыма над высокими трубами, пустынно-яркие заправочные станции в гирляндах праздничной мишуры. Все вокруг дышало мирным сонным покоем, даже редкие автомобили казались заспанными. Мало кому хотелось отрываться в эти часы от домашних пирогов и теплого семейного уюта. Крис торопился доставить Виту в аэропорт, — он не мог не выполнить её просьбу.
Проснувшись рано утром, Вита села в постели и вопросительно посмотрела на притихшего у камина Криса. Потом отвернулась и быстро натянула свитер.
— Ничего не говори, пожалуйста.
— Вита…
— Нет. Не надо. — Подойдя, она приложила ладонь к его губам и опустилась на колени рядом. — Я не должна была делать этого. Забудь, прошу тебя. Сегодня я уеду в Георгштадт.
Крис со стоном сжал в руке кочергу, которой только что ворошил угли, и резко поднялся. Вита долго смотрела в его затылок. Черные кудри падали на гордо выпрямившиеся плечи и даже сзади чувствовалось, как ходят на скулах гневные желваки. Вита была уверена, что Крис изо всех сил стиснул зубы. Но он не повернулся к ней.
— Пора пить кофе, если хочешь попасть туда к вечеру, — тихо сказал он и вышел.
«Надо собрать вещи», — подумала Вита, но осталась сидеть, не в силах оторвать взгляд от огня. Что-то случилось этой ночью, что-то важное, ещё никогда с ней не случавшееся. Это не было позывом внезапной страсти или вспышкой влюбленности. Скорее всего, это было безумием.
С того мгновения, как Вита прильнула к горячим губам Флавина, реальность помутилась словно запотевшее стекло. Она шагнула в зазеркалье, полное неведомых чудес. Здесь был лишь один бог — страсть. И главные его жрецы — Крис и Вита. Здесь все принадлежало им двоим, а они — друг другу. И не было ничего, что могло помешать двум половинкам единого существа стремиться к слиянию.
Возвращение в реальность повергло в смятение. Вита чувствовала, произошло то, что не должно было случиться в её жизни, и что необходимо поскорее забыть. А для этого есть лишь один путь — бегство.
Объявив свое решение Крису, Вита в полной растерянности сидела на кровати. Ее мысли и ощущения путались. Вероятно, так чувствуют себя люди, находящиеся под воздействием наркотика. ей то хотелось позвать Криса и спрятаться в его объятиях, то без оглядки бежать прочь к прежним ясности и покою. Наконец, побросав в чемодан свои вещи, она вышла в гостиную:
— Нам пора. — Ватные руки и ноги, туманная голова, чужой. блеклый голос.
Елка поблескивала глупо улыбающимися шарами, на столе приуныли остатки праздничного ужина. Трудно было представить, что подарки, танцы, безалаберная щенячья радость были только вчера. Виновато опустив голову, словно обидела радушных хозяев, Вита покинула плавучий дом.
Крис молчал. Казалось, ему вдруг стало как-то скучно, будто представление кончилось и настало время переменить декорации. Он задумчиво вел машину, даже не пытаясь обсуждать неожиданный отъезд Виты.
— Мне необходимо встретиться с Элом. Он ждет моего ответа. Кажется, пришла пора стать взрослой.
— И давно ты это решила? — Флавин не отрывал взгляд от дороги.
— Вчера… Говорят, что канун Рождества — пора серьезных раздумий.
— А я-то даже не заметил… Не заметил, когда потерял тебя. Отличнный фокус, девочка.
— Нет же, Флавин, нет! Не говори так. Я только сейчас поняла, что все это время, с тех пор, как ты появился в моей жизни… В общем, я знала, что есть надежный, преданный человек, которому не безразлична Виталия Джордан… Не кукла, не символ, не звезда — а вот такая — живая, наивная, маленькая… Крис, прошу тебя, не надо ничего менять… — Коснувшись руки, сжимающей руль, Вита с мольбой заглянула ему в глаза. Первый раз за утро Флавин посмотрел на неё — тепло и ободряюще.
— Не грусти, девочка. Ничего не изменилось. — Он даже слегка подмигнул и улыбнулся. — Ничего.
… Ощущение пустоты парализовало Флавина, когда проснувшаяся Вита произнесла свой приговор — она отреклась от этой ночи. Жизнь стала пресной, ненужной. Волнения, надежды, клокочущая радость, вдохновлявшая фантазию, удесятирявшая силы, — все разом исчезло, будто на сцене вырубили свет.
Однажды Крис уже пережил подобное. Умерла Ханна, ему исполнилось двадцать пять и все ещё только начиналось, но он чувствовал себя столетним старцем, утратившим всякий интерес к окружающему.
Вкус жизни восстанавливался медленно. Он механически занялся подготовкой аттракциона, который задумывал вместе с ней, и постепенно увлекся. Флавин возвратился к реальности другим — ожесточившимся и одиноким. Больше он никого не подпускал к своему сердцу, оставаясь свободным, недосягаемым. Чем ярче разгоралась слава Флавина, тем сильнее тянулись к нему женщины — наивные малышки, опытные дамы, шлюхи и настоящие леди. Но никто не сумел привязать к себе Мага. Белокожие и шоколадные, откровенно-дерзкие и высокомерные, застенчивые и безудержно-смелые, они нравились ему в разнообразии и необременительной мимолетности.
Тридцатилетний Флавин мог со всем основанием утверждать, что в отношениях с женщинами любых мастей и сексуальных запросов для него не осталось тайн. Так продолжалось до встречи с Витой. В ту весну совершавшего пробежку по пустынному пляжу мужчину никак нельзя было отнести к категории сексуально-озабоченных, пылких южан. Абра заняла пустующее место постоянной подружки Флавина. Она стала его партнершей и героиней цикла «Восточных сказок», неистощимой в фантазиях любовницей и сумела оттеснить соперниц и целиком завладеть телом мага.
От девушки, бегущей по кромке волны, повеяло совсем иным. Словно пес, взявший след дичи, Флавин следовал за ней, добиваясь не физической близости, а чего-то большего, как воздух, ему необходимого.
Вита одарила его своей дружбой, и Крис вздохнул с облегчением, возрождаясь к новой жизни. В бескрайной вселенной волшебных превращений взошло солнце — появился эталон прекрасного, реальное воплощение манившего Флавина чуда. Как же он не понял, что так долго блуждал в темноте? Вита стала его музой, его вдохновением, путеводным огнем, влекущим в неведомое. Но божество не спускается с пьедестала, и Флавин соблюдал дистанцию. Подобно мотыльку, он кружил над костром, ловко избегая пламени.
«Виталия — идол, неприкосновенная, неземная… Да, она принадлежит другому, и лучше поджарить себя, чем вожделеть в ней женщину!» — Твердил он себе, заставляя держаться подальше. — «Но ты хитрил, парень, урезонивая себя этой чепухой. Ты просто боялся, что Мечта окажется мраморной статуей, ты боялся, что затоскуешь в её объятиях о горячих прелестях Абры… Идиот, мальчишка, первый раз познавший Женщину», — думал Флавин, неотрывно глядя на уснувшую в старомодной кровати Виту.
То, что случилось с ним в эту ночь, приобрело значение высшего таинства и подлинной эстетической ценности. Объятия стали актом сотворения — сотворения Любви. Вита сама сделала первый шаг и, о Боже, сколь желанной оказалась она!
Чувства Флавина невероятно обострились. Его пальцы ощущали нежность её кожи, ток горячей крови, слаженные движения мышц. Казалось, он знал, что происходит в каждой клетке её тела. Ее дыхание, удары её сердца, её восторг и нега переливались в Криса. Две капли живой плоти слились в одну — они обрели единство.
