Боб Гарсиа - Завещание Шерлока Холмса
Он замолчал, повернулся к аббату и вновь пристально посмотрел на него.
– Я вам только что сказал, что никогда не видел этих мужчин. Но сейчас мне кажется, что с господином аббатом я уже когда-то встречался. Я не сразу его узнал. Тюрьма сильно изменила его.
Учитывая физическое и психологическое состояние несчастного аббата, было понятно, что Пикокс мог ошибиться. Пол Мередит, в свою очередь, обернулся к хирургу.
– Вы лечили одного из моих сирот в нашем сиротском приюте Сен-Джордж?
– Я этого не помню. Я лечу и оперирую своих пациентов в Академии Королевского госпиталя. Вы там когда-нибудь были?
Аббат внимательно посмотрел в лицо хирурга.
– Вы ходите по воскресеньям в церковь?
– Случается.
– А в Сен-Джордж?
– Никогда там не был.
– Одно ясно: мы с вами уже где-то встречались, – заключил аббат.
Холмс подошел к банкиру.
– А вы, мистер Кардвелл, вы узнаете этих двух мужчин?
– Да, и правда, вполне возможно.
Сейчас голос мистера Пикокса показался мне знакомым.
Все трое сошлись на том, что когда-то видели друг друга, но ни один из них не смог вспомнить, при каких обстоятельствах. Я пришел к выводу, что эта встреча была случайной и мимолетной.
Холмс заверил их, что сделает все возможное, чтобы найти правду и вернуть им свободу. Кардвелл, Мередит и Пикокс обещали напрячь память и сообщить Холмсу, если им удастся вспомнить точные обстоятельства их встречи.
Заключенных отвели в их камеры. Хазелвуд потребовал, чтобы до их процесса с ними обращались гуманно.
Я перехватил взгляд Пикокса, полный надежды. Мы не имеем права обмануть его ожиданий.
Когда мы выходили из зала допросов, старый сторож почтительно приветствовал нас и наградил широкой улыбкой. Где я мог видеть этого человека?
31
Мы жили, испытывая постоянное чувство провала. Никто не знал, где и когда убийца снова даст о себе знать. У нас по-прежнему не было ни малейшей улики, позволившей бы нам выйти на его след. Марка Дьюэна так и не нашли.
Холмс разбирал разные дела, будто это было вопросом жизни и смерти. Может, так оно и было.
Перед ним выросла целая куча раскромсанных газет. Среди них были «Дэйли Ньюс», «Морнинг джеральд», «Хроникл», «Саут Лондон обсервер», «Эхо» и многие другие популярные газеты и журналы. Холмс пополнил свой архив добрым десятком зашифрованных карточек. Кода он закончил с «Пост», было уже поздно. Он поднял глаза к потолку и облегченно вздохнул. Он постучал головкой своей угасшей трубки о край пепельницы и набил ее табаком. Мгновение спустя трубка издала свой привычный астматический вздох.
Я знал, что он не даст мне никаких объяснений о своей работе, пока я сам не начну задавать вопросы.
– Есть свежие новости, Холмс?
– Новости, да. Но «свежие» не совсем точное слово, каким можно охарактеризовать их. В прессе сообщается о двух новых жутких преступлениях, носящих следы нашего безумного убийцы…
– Что случилось на этот раз?
– В первом случае был найден мужчина в своей кровати, задушенный книгой.
– Вы хотите сказать, раздавленный под тяжестью книги?
– Нет, задохнувшийся. Он проглотил несколько десятков страниц огромного романа. И не просто романа!
– Что вы хотите этим сказать?
– Это была книга «Демония» Гермецио Палатинуса. Я видел такую книгу у Кроули. На ее обложке нарисован перевернутый крест.
– Вы хотите сказать, что кто-то убил его, заставив съесть страницы этой книги?
– Насколько мне известно, книги можно пожирать лишь в переносном смысле, Ватсон. В данном случае совершенно ясно, что кто-то ему помог.
– А кто жертва?
– Некий Гарольд Баттлфилд, по профессии издатель. Страстно увлекался литературой, как и полагается издателям. Ему было около шестидесяти. Его парализовало вследствие инфекционного заболевания, а слабое зрение больше не позволяло ему читать. Его дочь, Маргарет, читала ему вслух каждый вечер. Полиция арестовала молодую женщину и отправила в тюрьму в ожидании процесса. Этим делом занимается бригада криминальных расследований. Возглавляет ее Лестрейд.
– Его еще не хватало.
– Да. Он же занимается и вторым преступлением.
– Что случилось?
– На грязной улочке квартала Лаймхаус найдена женщина, задушенная… – Холмс скорчил гримасу отвращения, – собственными внутренностями.
– Что?
– Вы все слышали, Ватсон. Убийца вскрыл ей живот, вынул внутренности и закрутил их вокруг шеи жертвы, задушив её, если, конечно, она уже до этого не была мертва. Свидетель наблюдал за сценой из окна. Он услышал, как мужчина оскорблял женщину и избил ее. Он упрекал ее в том, что она совершила нечестивые поступки в этом квартале. Он сказал: «Все будут думать, что это дело рук сбежавшего из Миллбанк. Моя честь отомщена. Возвращайся в сточную канаву. Это твое место».
– Какой кошмар! А кто же свидетель?
– Сосед. Полиция не сообщает его имени из опасения мести.
– Почему он не забил тревогу?
– Он сделал это, но было уже поздно. Однако он точно описал убийцу. Согласно расследованию, это муж молодой женщины, некий Уильям Корнвелл, занимающийся оптовой продажей вина и спиртных напитков. Лестрейд произвел обыск в его доме и нашел одежду со свежими следами. По его мнению, мужчина насильно увлек за собой жену, Аниту Корнвелл, в Лаймхаус, на место ее бесчинств, и заставил умереть ее смертью, похожей на смерти девушек, пропавших в Уайтшапел.
Холмс остановился.
– Еще одна деталь. В статье сообщается, что у несчастной на лбу была рана.
– Вы думаете, что…
– Я схожу в морг, чтобы убедиться в этом.
– А этот… Уильям Корнвелл – он признался в своем преступлении?
Складка появился на лбу моего друга.
– Нет. В статье написано, что он все отрицает, но у него нет никакого алиби. Этот кретин Лестрейд арестовал его и пытается вытащить из него признание.
– Я не считаю себя безусловным другом Лестрейда, но почему вы говорите «этот кретин Лестрейд»? Думаю, в данном случае любой счел бы виновным мужа несчастной.
– Я имею в виду заявление, которое сделал наш друг прессе.
Холмс порылся в кипе искромсанных газет и вытащил статью.
– Посмотрим, где же она? Ах, вот: «Лестрейд объявил, что, согласно его первым анализам, речь здесь идет не о самоубийстве, а об акте насилия…»
– Какая проницательность!
– Слушайте дальше: «Полиция нашла длинный окровавленный нож для вскрытия трупов в нескольких шагах от тела. В настоящий момент инспектор Лестрейд не исключает возможности несчастного случая вследствие неловких движений…»
– Неловких движений? Какой кретин, Лестрейд!
Ночью я почувствовал неприятное покалывание на лице и на руках. Я вспомнил об этом жутком убийстве. Внезапно мой сон принял причудливый облик.
Несчастная жертва выходит из подозрительного ресторана в Лаймхаус, на улице ночь. Она проходит мимо, не замечая меня. Через плечо у нее перекинута кожаная сумка, похожая на медицинскую. Что делает она одна в таком месте? Я следую за ней.
Она идет, шатаясь. Ее дыхание, пахнущее джином, проникает в мои ноздри даже сквозь сон. Она останавливается у фонаря, опирается на него, переводя дыхание, и снимает туфли, чтобы дать отдохнуть уставшим ногам. Потом делает несколько нетвердых шагов в темноту и понемногу обретает равновесие. Она идет по мрачным улицам Лаймхауса. Она настолько пьяна, что не замечает холода, который обжигает ей ноги.
Между зубами у нее застрял кусок мяса. Это раздражает ее. Вместо зубочистки она достает из сумки длинный нож для вскрытия трупов.
Некстати появившийся комар начинает вертеться вокруг нее. Она пытается поймать его, но тщетно. Дерзкий комар садится на ее живот. Она хочет прихлопнуть насекомое и несколько раз яростно ударяет себя по животу, забыв, что в руке у нее нож. Она вспарывает себе живот, а коварное насекомое уже вьется над ее головой. Женщина вынимает оружие из живота. Но ей не везет, ее внутренности намотались на нож. Все это ее безумно раздражает.
Она пытается отогнать комара и размахивает ножом над головой, но лишь закручивает собственные внутренности на шее. А комар преспокойно улетает. Несчастная бросает нож и умирает…
Неловкое обращение…
Внезапно меня разбудило покалывание на щеке. Я непроизвольно хлопнул себя по щеке и убил комара. Так вот кто мешал мне спать. Но на самом деле у меня и без него неплохо получается видеть идиотские сны.
38
Холмс без устали копался в своем архиве, создавал и переделывал карточки, составляя из них массу комбинаций. Что конкретно он искал? Знал ли он это сам?
Давно наступила ночь. Меня охватила усталость. Жар проник в вены. Кровь стучала в висках, лоб горел.
Я положил роман на низкий стол у камина и собирался пойти в свою комнату, когда миссис Хадсон с неподвижным взглядом появилась на пороге гостиной. Ее нижняя губа дрожала, будто она хотела что-то сказать, но не могла.
