Боб Гарсиа - Завещание Шерлока Холмса
– Да лучшего и придумать нельзя, – ответил я. Обед проходил как обычно. Это значит, что Лестрейд сердился на все подряд и бранился, мэтр Олборн и Майкрофт Холмс обменялись несколькими банальностями, не касающимися преступлений, а я наелся от живота. Эти ниспосланные провидением блюда добавили мне оптимизма, необходимого для того, чтобы дослушать повесть до конца. А Лестрейд мог теперь говорить что угодно.
Еда заняла у нас меньше получаса. Дольше никому не хотелось оставаться за столом. Мы по очереди посетили туалет, раз уж условились, что завещание этого не запрещало.
Нотариус первым занял свое место за письменным столом. За его спиной в камине потрескивал огонь, оживленный стараниями дворецкого. Бледные отблески луны проникали сквозь занавески, напоминая нам, что давно наступила ночь.
Мэтр Олборн снова надел пенсне, прокашлялся и начал чтение.
35
Холмс вел патетическую борьбу против глухой администрации, лишенной всего человеческого. Много раз он пытался выступать в суде в пользу подозреваемого, но его слова не были услышаны. Правительство хотело быстрого суда и образцовых мер наказания, чтобы успокоить население. Процессы были быстрыми, а казнь поспешной.
Бессильные и отчаявшиеся, мы присутствовали при двойном убийстве. К резне, устроенной убийцей, прибавилась резня, спрограммированная судебной машиной. У моего друга на этот счет не было никаких сомнений: многие подозреваемые были наказаны за преступления, которых не совершали. Самые удачливые гнили в жутких тюрьмах в ожидании процесса.
Я не мог избавиться от черных мыслей. Убийства неотступно преследовали меня. Не могу сказать почему, но я чувствовал свою вину перед родителями и близкими тех, кто пережил эти жуткие преступления, за то, что бессилен что-либо сделать.
Чем больше проходило времени, тем лучше я осознавал, что мой знаменитый друг потерпел неудачу. Было очевидно, что он не в состоянии извлечь из этой массы информации значительную улику, которая позволила бы ему найти убийцу и понять мотив преступлений.
Однако Холмс по-прежнему был убежден, что все убийства связаны между собой. По его мнению, выбор жертв не был случайным. Он направил всю свою энергию на то, чтобы обнаружить связь между жуткими преступлениями. Но вопросы оставались без ответов, и каждое новое убийство только сгущало покров тайны. Какой рок мог свести юную школьницу, будущего хирурга и жену банкира, закончившую жизнь в жаровне? Был ли убийцей беглец из Миллбэнк? Действовал ли он в одиночку? Или следовал чьему-то приказу? Почему преступник зверски убил Мэри Кинсли, но пощадил ее отца? Почему он убил молодого хирурга, полного надежд, а не его отца? Какая логика двигала этим преступным выбором?
Возмущенный больше чем когда-либо, я пробормотал себе под нос:
– На самом деле, настоящие жертвы – те, которые остаются…
Раздавшийся сзади жуткий шум заставил меня подпрыгнуть. Я повернул голову и увидел сногсшибательный спектакль: Холмс стоял среди груды разбитых вещей и разбросанных бумаг. Он поднялся так резко, что перевернул свой рабочий стол, опрокинув вместе с ним все, что лежало на нем. Выглядел он безумно, его губы дрожали. Указательным пальцем он показывал в мою сторону:
– Повторите то, что вы только что сказали, Ватсон!
Я опустился в кресло.
– О, это вовсе не так важно, Холмс.
– Повторите, говорю вам!
Мне показалось неуместным противоречить ему в такой момент.
– Просто мне пришла в голову одна мысль. Я подумал, что хуже всех во всем этом деле приходится тем, кто выжил, а не тем, кто умер.
– И почему это так, позвольте узнать?
– Ну это ведь очевидно: потому что они будут оплакивать то, что было у них самого дорогого до тех пор, пока их самих не настигнет смерть. Да, я считаю, что именно они – настоящие жертвы.
Холмс радостно подпрыгнул, проделал какое-то танцевальное па и рассмеялся, повторяя:
– Вы гений, Ватсон! Самый настоящий гений! До этого я сидел, вжав голову в плечи, а теперь осмелился распрямиться.
– Вы уверены?
– Абсолютно. Вы точно гениальны. Ясность вашего ума поражает меня.
Он достал лист бумаги из кучи, валявшейся на полу, нацарапал в спешке несколько слов и протянул его мне.
– Вот список настоящих жертв нашего преступника!
Я прочел:
«Жертва М 1:Джон Кипели, торговый представитель.
Жертва № 2: Генри Кардвелл, банкир.
Жертва № 3: Джеймс Варне, коммерсант на пенсии.
Жертва М 4: аббат Пол Мередит.
Жертва № 5: Ричард Аббенсон, промышленник.
Жертва № 6: леди Барнингтон.
Жертва Л? 7: неизвестный повешенный.
Жертва, № 8: Джон Пикокс, хирург.
Жертва М 9: лорд Вилер.
Жертва М 10: Малколм Фэллоу, ученый».
Мой друг еще несколько раз перепрыгнул с ноги на ногу.
– Почему я раньше не подумал об этом? Если эта гипотеза верна, то получается, что Марк Дьюэн хотел причинить этим людям такие же ужасные страдания, какие вытерпел сам. В этом и заключается смысл его записки. Вспомните, Ватсон: «Моя месть будет соизмерима с моими страданиями. Мои мучители познают муки ада… Возможно, тогда они поймут, что мне пришлось пережить».
Гнусная, чудовищная правда открылась передо мной:
– Он убил маленькую Мэри Кинсли с единственной целью – заставить страдать ее отца. Он убил пятерых сирот с целью обвинить и морально уничтожить аббата Мередита. Он сделал то же самое по отношению к Кардвеллу, Барнсу и другим. Это означает, что все эти люди в тот или иной момент времени объединились против него. Вот то, что объединяет всех жертв, то, что мы искали с самого начала.
– Совершенно верно, Ватсон. Вы наполовину сорвали завесу, прикрывающую эти преступления, но мы тем не менее не нашли разгадки. Нам следует порыться в прошлом этих людей и попытаться понять, что плохого они сделали. Необходимо устроить встречу всех выживших в этой резне. Они наверняка знают друг друга или, по крайней мере, слышали друг о друге. Возможно, нам удастся вычислить будущих жертв и схватить убийцу на месте преступления.
В ту ночь я лег в постель с приятным ощущением того, что сделал что-то полезное. Прошло несколько часов, прежде чем я смог заснуть. Стали появляться новые гипотезы, рождались новые идеи. Мне вспомнились многочисленные детали. Марк Дьюэн пережил быстрый упадок, последовавший за исчезновением его супруги. Холмс установил, что Дьюэн подвергся шантажу. Была ли его жена еще жива? Была ли она убита похитителями? Если это так, то, очевидно, об этом страдании и говорилось в записке Дьюэна. Какая связь между шантажистом и десятью жертвами? Были ли они все шантажистами?
В моей голове сформировался сценарий: супруга Дьюэна была похищена одним или несколькими злоумышленниками. Злоумышленник(и) шантажировал его и требовал все больше денег в обмен на жизнь его жены. Но Дьюэн, разоренный и погрязший в долгах, был отправлен в тюрьму. Злоумышленник(и), поняв, что больше не сможет выманивать у него деньги, жестоко убил его супругу. Поэтому в записке, оставленной Дьюэном, и говорится: «Я разыграю перед ними кровавый до тошноты спектакль. Возможно, тогда они поймут, что мне пришлось пережить».
Дойдя до этого места, я оказался в тупике. Никто из десяти жертв не был похож на шантажиста, а тем более на убийцу. Ничто в их прошлом не говорило хотя бы о малейшем моральном отклонении. Каждый из них был в своем роде примером идеального гражданина: аббат, банкир, хирург, ученый, богатая леди Барнингтон… Зачем им потребовалось объединяться против Марка Дьюэна, адвоката с большим будущим, таким же, как и они, образцовым гражданином?
Тотчас же возник другой вопрос: сколько жертв еще будет? Хазелвуд насчитал в архивах «Фантастики» почти сто пятьдесят жутких рисунков…
36
Несмотря на то, что визиты к заключенным, обвиняемым в убийстве, были законными, они были очень редки и получить разрешение на них было очень непросто. Администрация в совершенстве овладела искусством расхолаживать просителей, без конца придумывая все новые и новые помехи и ограничения.
– Есть только один человек, который сможет позволить нам встретиться с заключенными, – объявил Холмс. – Корнелиус Хазелвуд.
Через полчаса мы уже были во владении профессора, который незамедлительно нас принял.
– Узнали что-то новое, Холмс?
– Возможно. Мне необходимо устроить очную ставку всем обвиняемым, чтобы это узнать.
– Очную ставку? С какой целью?
Холмс воодушевился.
– Я пришел к заключению, что мужчины и женщины, арестованные в результате последних событий, знакомы друг с другом.
Корнелиус Хазелвуд скептически поглаживал бородку.
– В какой связи они были знакомы?
– Это то, что я стремлюсь узнать. Я уверен, что в их прошлом можно найти что-то, что их связывает. Вам известно, в какой тюрьме они сейчас находятся?
